Проглотив очередную кошмарную пародию на «Мишек» или «Маску», мы, восемнадцатилетние, всерьез сокрушаемся о печальной участи наших младших братьев и сестер: нам-то вот повезло, мы успели отведать и запомнить вкус Настоящего Советского Шоколада — а детишки, бедняги, так никогда и не узнают, что это такое!
Сейчас, по прошествии стольких лет, с горечью осознаешь, что пассаж про Настоящий Советский Шоколад оказался символичным. Мелочь, казалось бы, но на основе таких мелочей между поколениями, родившимися в 70-е и в 80—90-е, пролегла настоящая пропасть. С ужасом понимаешь, что для нынешних молодых людей те годы вовсе не воспринимаются как катастрофа: той, благополучной жизни «ДО» эти ребята или вовсе не знали, или попросту не помнят. И все попытки объяснить, что такое девяностые для нас и почему быть понятыми или хотя бы услышанными, похоже, обречены на провал. Говорить о вкусе вафель «Лесная быль» можно только с теми, кто их ел.
Стасс Бабицкий
Москва
Пролетая над гнездом квакушки
Психиатрическая лечебница занимает целый квартал. Пойдешь в обход — минут двадцать потеряешь, даже если быстрым шагом. А до закрытия общежития осталось всего десять. Комендантша злющая, как миллионы обманутых вкладчиков МММ, с утра ищет, на ком бы отыграться за арест Мавроди. Попадать под горячую руку не хочется, так что стучаться — не вариант. Придется лезть по трубе на третий этаж, хотя и рискованно. Или…
Можно пробежать напрямую. Все студенты знают дырку в заборе напротив троллейбусной остановки. Потом нужно просто нырнуть под шлагбаум на другой стороне больничного двора, игнорируя возмущенный окрик вахтера. Он, конечно, злобный старикан, но по сравнению с разъяренной комендантшей — Дед Мороз на детском утреннике…
Я обошел трехэтажный корпус, стараясь держаться подальше от освещенных окон. Здание когда-то давно, еще при наркоме здравоохранения товарище Семашко, выкрасили в желтый цвет, однако краска местами облупилась, являя бурые пятна, и стены теперь напоминали шкуру жирафа. Следующий дом был серый, как слон, — со второго этажа убрали балкон, но остались две арматурины, торчавшие словно бивни. Табличка сообщала, что здесь находятся прачечная и лаборатория. Свернув за угол, вышел на финишную прямую: сто метров до забора и свернуть направо, к воротам.
Тут меня чуть не сбил «Мерседес». Водитель пробибикал нечто оскорбительное и поехал в дальний угол, где росло несколько чахлых елок.
Что за наваждение?.. Черный «мерин»? В психушке? На ночь глядя? Интересная загадка, но я-то опаздываю, счет пошел на минуты. Бегом к шлагбауму!
Би-бип! Ничего себе… Еще один автомобиль — близнец первого, такой же огромный, — проплыл мимо в направлении ельника. Что же там такое? Тусовка малиновых пиджаков или «стрелка» бандитская? Но почему в таком странном месте?! Любопытство сгубило многих, особенно в те «лихие» годы. Но я не удержался и отправился вслед за «шестисотыми».
За елками обнаружился белый дом-кубик в три этажа. У входа припаркованы два уже знакомых мне «мерса», черный джип «Паджеро» и серебристый «Вольво». Особняк недавно отремонтирован и выглядит уютным. Хотя на окнах решетки и охранник у дверей — здоровенный дядька с бритой головой, — вооружен пистолетом. Заметил меня, рявкнул:
— Эй, ты! Чего вынюхиваешь?
Я примирительно поднял руки.
— Заблудился. Хотел срезать к общаге и свернул не туда.
— А-а-а, студент, — чуть расслабился крепыш. — Ладно, отваливай по-тихому, здесь нельзя посторонним.
— Тут, что ли, корпус для буйных?
Вопрос вырвался сам собой, и охранник снова напрягся.
— Типа того. Давай двигай отсюда.
— А то че? — дерзко сказал я.
В те годы нельзя было убегать сразу, поджав хвост. Сначала полагалось «быкануть».
— А ниче, — ответил он стандартной формулой. — Закопаем тебя вон в том ельнике.
Сплюнул и положил руку на кобуру. С таким солидным аргументом не поспоришь…
Конечно, в общежитие я опоздал. Ритуал запирания трех замков был проведен точно в 23:00. И на нарушителя обрушилась лавина возмущения. Но я не запомнил ни слова из выступления комендантши общежития. Двигался как сомнамбула, никого не замечая вокруг. Поднялся в комнату и долго стоял у окна, вглядываясь в темные крыши за забором психбольницы. Что же за тайну скрывал белоснежный домик с цифрой 9, размашисто выписанной на фасаде?!
Утром началась зачетная неделя, и стало совсем не до того. Во время сессии я почти не вспоминал о странном явлении, зато сдал экзамены без «хвостов».
На каникулах устроился в пиццерию. Работа не сложная. Тогда еще «пепперони» и «маргариты» считались чуть ли не роскошью. Многим клиентам целая пицца была не по карману — покупали один кусочек, только чтобы попробовать. Редко брали с собой на вынос. А уж про «заказать на дом» и речи не было. Хотя если звонили и просили сразу много — на свадьбу, там, или на юбилей, — делали исключение.
— Слышь, студент, ты же на улице Мира живешь? — спросил администратор.
Я кивнул.
— Номер дома — 415, корпус 9. Представляешь, где это?
— Примерно.
— Тогда вперед и с песней. Надо отвезти пять больших пицц. Чур, чаевые пополам!
Я снова кивнул и пошел к служебной «Оке», попутно соображая: так, общежитие — улица Мира, 414. Значит, нужный адрес напротив. А там только… Правильно, психиатрическая лечебница. Девятый корпус… Тот самый, таинственный!
Наверное, это был первый случай в истории, когда «Ока» разогналась до 200 км/ч и чуть не взлетела на повороте. На стоянке у домика других машин не было. Я подхватил коробки с пиццами и поспешил к невысокому крыльцу. Постучал в стальную дверь ногой — руки-то заняты, — впрочем, без лишнего хамства, можно даже сказать — деликатно.
— Че надо? — высунулся охранник.
Не тот, что в прошлый раз, а совсем молодой увалень, растрепанный, явно принявший пару рюмок… Судя по амбрэ и общему покраснению рожи — водки.
— Пиццу привез.
— Давай я сам отнесу.
— Не, сначала деньги.
— Ч-черт! — Он похлопал себя по карманам. — Ладно, иди за мной. Только не сворачивай никуда!
Коридор, как в любой больнице, — широкий, светлый. Охранник толкнул одну из белых дверей и вошел в палату. Я шагнул следом, ноги тут же утонули в мягком ковре.
— Стой! — взвизгнул женский голос. — Натопчешь еще. Петя, возьми у него пиццу.
Меня освободили от коробок, загораживающих обзор.
— Ох… ты ж!
Кожаный диван, зеркальный столик, хрусталь и шампанское. По видику крутится заграничный фильм «Девять с половиной недель», а смотрят его три девицы. Наряженные-напомаженные. Та, что наорала на меня, вернулась к прерванному разговору по мобильному телефону — огромная трубка что-то квакала в ответ.
— Да оставим тебе по куску от каждой. Не волнуйся, жирдяй! — сказала она раздраженно и нажала на кнопку, обрывая собеседника на полуслове.
Жадно допила свой бокал и объявила подружкам:
— Мой через час приедет.
Две пухлые блондинки отреагировали вяло. Та, что в халате-кимоно, кивнула, не отрывая взгляда от экрана. Другая, в вареных джинсах и розовом свитере, надула пузырь из жвачки.
Мегера нервно облизнула губы — пухлые, выступающие далеко вперед, как у лягушки.
— Сдачи не надо!
Протянула купюры, отмахнулась, как от назойливой мошки, и тут же забыла о моем существовании. А вот охранник Петя амнезией не страдал: он уже успел пристроить коробки на резном комоде, вцепился в мой локоть и поволок по коридору.
— Пусти! Больно же, зараза…
— Топай, здесь чужим не положено!
— Да пусти, говорю! Сам пойду.
— Ладно, — неожиданно согласился он, а когда мы вышли из корпуса, спросил вполне дружелюбно: — Курево есть?
Я достал сигареты. После третьей затяжки рискнул:
— Неужели эти девицы все… «ку-ку»?
— Нет, конечно, — ухмыльнулся Петя. — Просто у богачей новая тема. Оформляют свой бизнес на жену и кладут ее в психушку на год. С диагнозом «временное помешательство» или что-то в этом роде. Врать не буду, я ж не доктор…
Он прикурил вторую сигарету от бычка первой и продолжил:
— И пока баба здесь лежит, фирму «отжать» никто не сможет — ни бандиты, ни государство. Смекаешь? Хитрость такую еще не все прочухали, но 10–12 пациенток у нас постоянно обитают.
— Но это же подлог. Как врачи на такое соглашаются?
— Ты дурак? — Он выпустил дым через ноздри. — Им нехилые бабки отстегивают! Раз в день прибегают, типа на обход. Процедуры всякие полезные назначают: массажи, электрофорез, какие-то уколы прямо в лицо — для красоты, что ли?
— А мужья на иномарках приезжают по вечерам с гостинцами.
— Не все. Просто есть тут одна… Ты сам видел, — он карикатурно надул губы. — Квакушка, блин. По ней и без справки понятно — больная на всю голову. Мне сегодня заявляет ни с того ни с сего: «Выпей с нами, иначе скажу мужу, что ты меня за разные места лапал». А мне проблемы не нужны. Выпил. Так вот… Решила эта, что муж хочет от нее избавиться, чтобы с любовницей шуры-муры крутить. Выкатила условие: «Лягу в клинику только при условии, что ты каждую ночь будешь приезжать и спать здесь. Рядом со мной!» Подружек тоже науськала. Прикинь, солидные дядьки ездят ночевать в психушку.
Охранник захохотал, но тут же осекся.
— Только ты эта, парень… Никому не рассказывай! А то нас обоих закопают.
— Да я в курсе. Вон в том ельнике.
— Ага, ага, — закивал Петя. — Ну, бывай. Пойду к этим… Может, пиццей угостят.
С улыбкой, иногда печальной…
Владимир Гуга
Москва
Гуманитарная помощь
Не помню, кто рассказал мне эту чудовищную и одновременно смешную историю, но я ее точно где-то от кого-то слышал. Хотя смешного в ней, конечно, ничего нет.
Году в 92-м или в 93-м те, кто не примкнул к двум новообразовавшимся классам коммерсантов и бандитов, жили, так сказать, более чем скромно. Безработица и цены росли, а престиж и мотивация традиционного труда падали. Я специально написал «традиционного», потому что нельзя утверждать, что проститутки и киллеры не трудились. Согласитесь, на них деньги с небес тоже не сыпались. Однако миллионы людей, названных «народом», так и не смогли согласиться с народной мудростью «Деньги не пахнут».