А кололися копьям и-де вострыми -
Долгомерные ратовища по семь сажен,
По насадочкам копьица свернулися,
Они тем боем друг дружку не ранили.
А тянулися тягами железными
Через те же через гривы лошадиные,
А железные тяги да изорвалися,
Они тем боем друг дружку не ранили.
Соскочили ребятушки со добрых коней
А схватилися плотным боем, рукопашною,
А еще борются удаленьки добрые молодцы,
А еще борются ребятушки двои с уточни,
А и борются ребятушки трои Суточки;
По колен они в землю да утопталися,
Не которой один друга не переборет.
Там ездил стары казак по чисту полю;
А и был с им Алешенька Попович-от,
Да и был с им Пбтык Михайло Долгополович.
Говорыт тут стары казак Илья Муромец:
«Мать сыра да земля дак потряхается,
Где-то борются удалы есть добрые молодцы».
Говорыт тут стары казак Илья Муромец:
«Нам Алешеньку послать - дак тот силой лёгок;
А Михайла послать - дак неповоротливый,
А во полах-де Михайло заплетется же;
А и ехать будет мне самому, старому;
Как два русских-де борются, надо разговаривать,
А и русский с неверным, дак надо помощь дать,
А два же нерусских, дак надо прочь ехать».
А поехал стары казак Илья Муромец;
Он завидел-де на поле на чистоем
Еще борются удалы-то добры молодцы.
А подъезжает стары казак Илья Муромец,
Говорит тут Дунаюшко сын Иванович:
«Воно едет стары казак Илья Муромец,
А стары-то казак мне-ка приятель-друг,
А он пособит убить в поле неприятеля».
А говорит-то Добрынюшка Никитич млад:
«А евоно едет стары казак Илья Муромец;
А стары-то казак мне как крестовый брат,
А мне пособит убить в поле, татарина».
А приезжает стары казак Илья Муромец,
Говорыт-то стары казак таковы слова:
«Уж вы ой еси, удаленьки добрые молодцы!
Вы об чем же бьитесь, да об чем вы боретесь?».
Говорит-то Дунаюшко сын Иванович:
«Уж ты ой еси, стары казак Илья Муромец!
Как стоял у меня шатер в поле рытого бархату
А стояла в шатри бочка с зеленым вином;
А на бочке-то чарочка серебрина,
И серебряна чарочка позолочена,
И не мала, не велика - полтора ведра,
Подареньице короля было ляховинского.
Он разорвал шатер мой рытого бархату,
А раскинал-де по полю по чистому,
По тому же по раздольицу широкому;
Распинал он-де бочку с зеленым вином;
Растоптал он же чарочку серебряну,
А серебряную чарочку позолочену».
А говорит-то стары казак Илья Муромец;
«Ты за это, Добрынюшка, не прав будешь».
Говорит-то Добрынюшка. таковы слова:
«Уж ты ой еси, старый казак Илья Муромец!
Как стоял у него шатер в поле рытого бархата;
А на шатри-то-де подпись была подписана,
И подписана подрезь была подрезана,
И подрезано было со угрозою:
«Еще хто к шатру приедет, - живому тому не быть,
Живому-де не быть, прочь не уехати», -
Нам боеться угроз дак богатырскиех,
Нечего ездить-делать во поле поликовать».
А говорыт тут стары казак Ильи Муромец:
«Ты за это, Дунаюшко, не прав будешь;
А ты зачем же ведь пишешь со угрозами.
А мы поедем-ко тепериче в красен Киев-град.
А мы поедем ко князю ко Владимиру,
А поедем мы тепере на великий суд».
Скочили ребятушки на добрых коней,
И поехали ребята в красен Киев-град,
А ко тому, они ко князю ко Владимиру.
Приезжали ребятушки в красен Киев-град,
Заходили ко князю ко Владимиру.
Говорил тут Дунаюшко сын Иванович:
«Уж ты, солнышко Владимир стольно-киевский!
Как стоял у мня шатер во поле рыта бархату;
Во шатри была боченька с зеленым вином;
А на бочке и была чарочка серебряна,
И серебряная чарочка позолочена,
Подаренья короля было ляховинского,
Он разорвал шатер мой рытого бархату,
Распинал он-де боченьку с зеленым вином,
Растоптал же он чарочку серебряну,
А серебряну чарочку позолочену».
Говорит тут Владимир стольно-киевский:
«И за это, Добрынюшка, ты не прав будешь».
А говорыт тут Добрынюшка таковы слова:
«Уж ты, солнышко Владимир стольно-киевский!
И стоял у его в поле черлен шатер;
А на шатри-то-де подпись была подписана,
И подписано-то было со угрозою:
«А еще хто к шатру приедет, - дак живому не быть
А живому тому не быть, прочь не уехати»;
А нам бояться угроз дак богатырские,
Нам нечего ездить во поле поликовать».
А говорыт тут Владимир таковы слова:
«И за это Дунаюшко ты не прав будешь;
И зачем же ты пишешь со угрозами?»
А посадили Дуная во темный погреб же
А за те же за двери за железные,
А за те же замочики задвижные.
ДУНАЙ ИВАНОВИЧ - СВАТ
Во стольном-то городе во Киеве
Да у ласкового князя да у Владимира,
У его было пированье, да был почестей пир.
А и было на пиру у его собрано:
Князья и ббяра, купцы-гости торговы
И сильны могучи богатыри,
Да все поляницы да преудалые.
Владимир-от князь ходит весел-радостен,
По светдой-то гридне да он похаживает,
Да сам из речей да выговаривает:
«Уж вы ой еси, князи да нонче бояра,
Да все же купцы-гости торговые,
Вы не знаете ли где-ка да мне обручницы,
Обручницы мне-ка да супротивницы,
Супротивницы мне-ка да красной девицы:
Красотой бы красна да ростом высока,
Лицо-то у ней да было б белый снег,
Очи у ней да быв у сокола,
Брови черны у ей да быв два соболя,
А реснички у ей да два чистых бобра?»
Тут и больш-от хоронится за среднего,
Да средн-ёт хоронится за меньшего:
От меньших, сидят, долго ответу нет.
А из-за того стола из-за среднего,
Из-за той же скамейки да белодубовой
Выстават тут удалый да добрый молодец,
А не провелик детинушка, плечми широк,
А по имени Добрынюшка Никитич млад.
Выстават уж он да низко кланяется,
Он и сам говорит да таково слово:
«Государь ты, князь Владимир да стольно-киевский!
А позволь-ко-се мне-ка да слово молвити:
Не вели меня за слово скоро сказнить,
А скоро меня сказнить, скоре того повесити,
Не ссылай меня во ссылочку во дальнюю,
Не сади во глубоки да темны погребы.
У тя есть нонь двенадцать да тюрем темныих;
У тя есть там сидит как потюрёмщичек,
Потюрёмщичек сидит есть да добрый молодец,
А по имени Дунай да сын Иванович;
Уж он много бывал да по другим землям,
Уж он много служил да нонь многим царям,
А царям он служил, много царевичам,
Королям он служил да королевичам.
А не знат ли ведь он тебе обручницы,
А обручницы тебе да супротивницы,
Противницы тебе да красной девицы?»
Говорит тут князь Владимир да стольно-киевский:
«Уж вы, слуги, мои слуги да слуги верные!
Вы сходите-тко ведь нонче да в темны погребы,
Приведите вы Дуная сына Ивановича».
Тут и скоро сходили да в темны погребы,
Привели тут Дуная сына Ивановича,
Говорит тут князь Владимир да стольно-киевский:
«Уж ты ой еси, Дунай ты да сын Иванович!
Скажут, много ты бывал, Дунай, по всем землям,
Скажут, много живал, Дунай, по украинам,
Скажут, много ты служил, Дунай, многим царям,
А царям ты служил, много царевичам,
Королям ты служил да королевичам.
Ты не знаешь ли ведь где-ка да мне обручницы,
Обручницы мне да супротивницы,
Супротивницы мне-ка да красной девицы?»
Говорит тут Дунай как да сын Иванович:
«Уж я где не бывал, да нонче все забыл:
Уж я долго сидел нонь да в тёмной темнице».
Еще в та поре Владимир да стольно-киевский
Наливал ему чару да зелена вина,
А котораго-де чара да полтора ведра;
Подносил он Дунаю сыну Ивановичу,
Принимал тут Дунай чару да единой рукой.
Выпивал он ведь чару да к едину духу;
Он и сам говорит да таково слово:
«Государь ты, князь Владимир да стольно-киевский!
Уж я много нонь жил, Дунай, по всем землям,
Уж я много нонь жил да по украинам,
Много служивал царям да я царевичам,
Много служивал королям я да королевичам.
Я уж жил-де-был в земли, да в земли в дальнее,
Я во дальней жил в земли да ляховинское,
Я у стремена у короля Данила сына Манойловича;
Я не много поры-времени, двенадцать лёт.
Еще есть у его да как две дочери.
А больша-то ведь дочи да то Настасий,
Еще та же Настасья да королевичи а;
Еще та же Настасья да не твоя чета,
Не твоя чета Настасья и не тебе жена:
Еще зла полянина да преудалая.
А мала-то дочи да то - Апраксия,
Еще та Апраксия да королевична;
Красотой она красива да ростом высока,
А лицо-то у ей дак ровно белый снег,
У ней ягодницы быв красные мазовицы,
Ясны очи у ей да быв у сокола,
Брови черны у ей быв два соболя,
А реснички у ей быв два чистых бобра;
Еще есть-де кого дак уж княгиней назвать,
Еще есть-де кому да поклонитися».
Говорит тут князь Владимир да стольно-киевский:
«Уж ты ой, тихой Дунай да сын Иванович!
Послужи ты мне нонче да верой-правдою;
Ты уж силы-то бери да сколько тебе надобно,
Поезжайте за Апраксией, да королевичной:
А добром король дает, дак вы и добром берите;
А добром-то не даст, - берите силою,
А силой возьмите да богатырскою,
А грозою увезите да княженецкою».
Говорит тихой Дунай да сын-Иванович:
«Государь ты, князь Владимир да стольно-киевский,
Мне-ка силы твоей много не надобно,
Только дай ты мне старого казака,
А второго Добрыню сына Никитича:
Мы поедем за Апраксией да королевичной».
То и будут богатыри на конюшен двор;