А ведь как паруса ронили, брала пошлину,
Якори-ти бросали - брала пошлину,
Шлюпки на воду спускали - брала пошлину,
Уж мы в шлюпочки садились - брала с нас ведь пошлину,
А как к плоту приставали, плотово брала,
А ведь как по мосту шли, дак мостово брала,
А в таможню заходили - не протаможила;
Да взяла она дани-пошлины сорок тысячей,
Да взяла у нас трои перчаточки -
Везены были, тебе, князю, в подареньице:
А как первы-то перчатки во пятьсот рублей,
А вторы-то перчатки в делу тысячу,
А третьим перчаткам цены не было».
Они скоро писали, запечатали,
Отослали князю Глебову Володьеву.
А тут скоро пришли ярлыки к ему,
Он их скоро распечатывал, просматривал.
Как его жо сердце было неуступчиво;
Разъярилось его сердце богатырское,
А он скоро брал свою-то золоту трубу разрывчату,
Выходил-то скоро на красно крыльцо косищато,
Он кричал-то, зычал зычным голосом,
Зычным голосом да во всю голову:
«Уж вы гой еси, дружины мои хоробрые!
Уж вы скоро вы седлайте-уздайте добрых коней,
Уж вы скоро-легко скачите на добрых коней,
Выезжайте вы скоро да на чисто поле».
А как услыхала его дружья-братья-товарищи,
Они скоро-то добрых коней да собирали же,
Выседлали-уздали они добрых коней
Да скоро садились на добрых коней,
А из города поехали не воротами,
Не воротами-то ехали, не широкими,
А скакали через стену городовую.
Выезжала-се дружина на чисто поле,
А как съехались дружины тридцать тысячей.
Выезжал-то князь Глеб-сударь Володьевич,
Со своей дружиночками хоробрыми;
Прибирал он дружью-ту, дружины все хоробрые.
Чтобы были всё да одного росту,
А да голос к голосу да волос к волосу;
А из тридцать тысяч только выбрал триста добрых молодцов,
Их-то голос к голосу да волос к волосу…
«Уж вы поедемте, дружина моя хоробрая,
А ко тому-то славну городу ко Корсуню,
А ко той жо ти Марине дочери Кайдаловне
А ко той Маринке, еретице, б…, все безбожнице».
А как садились они скоро на добрых коней
А поехали они путем-дорогою.
Как доехали они до города до Корсуня,
Становил-то Глеб своего добра коня:
«Уж вы гой еси, дружина моя хоробрая!
Сходите вы скоро со добрых коней
Становите вы шатры полотняны,
А да спите-тко, лежите во белых шатрах
А держите караулы крепкие и строгие;
Уж вы слушайте - неровно-то зазвенит да моя сабля,
Заскрипят да мои плечи богатырские, -
Поезжайте-тко ко городу ко Корсуню
А скачите вы через стену городовую
Уж вы бейте-ко по городу старого и малого,
Ни единого не оставляйте вы на семена.
Я как поеду теперече ко городу ко Корсуню,
К той Маринке дочери Кайдаловне».
Подъезжает Глеб под стену ту
Да под ту жа башню наугольную;
Закричал-то он зычным голосом:
«Уж ты гой еси, Маринка дочь Кайдаловна!
А зачем ты брала у мня да черны карабли,
Ты зачем жа у мня сгонила с караблей моих трех-то корабельщиков,
А на что поставила да своих караульщиков?»
Скоро ей Маринка дочь Кайдаловна;
Выезжала на ту же стену городовую:
«Здравствуй-ко, Глеб, ты князь да сын Володьевич!» -
«Уж ты здравствуй-ко Маринка дочь Кайдаловна!
А зачем ты у мня взяла мои-то три-то карабля,
А сгноила моих трех-то корабельщичков со караблей?» -
«Уж ты гой еси, ты князь да сын Володьевич!
Я отдам тебе три черненых корабля;
А да только отгани-тко три мои загадки хитромудрые, -
Я отдам тебе-то три черненых корабля». -
«Только загадывай ты загадки хитромудрые;
А как буду я твои загадочки отгадывать». -
«А как перва-та у меня загадка хитромудрая:
Еще что же в лете бело, да в зимы зелено?»
Говорит-то Глеб да таковы речи:
«Не хитра твоя мудра загадка хитромудрая,
А твоей глупе загадки на свете нет:
А как в лете-то бело - господь хлеб дает,
А в зимы-то зелено - да тут ведь ель цветет». -
«А загану тебе втору загадку хитромудрую:
А что без кореньица растет да без лыж катится?»-
«Без кореньица растут белы снеги,
А без лыж-то катятся быстры ручьи». -
«Загану тебе третью загадку хитромудрую:
А как есть у вас да в каменной Москвы,
В каменной Москвы да есть мясна гора.
А на той на мясной горе да кипарис растет,
А на той парисе-дереве сокол сидит».
«Уж ты гой еси, Маринка дочь Каидаловна!
Не хитра твоя загадка хитромудрая,
А твоей загадочки глупе на свете нет:
Как мясна-то гора - да мои ведь добрый конь,
Кипарисово дерево мое седелышко,
А как соловей сидит - то я, удалой добрый молодец». -
«Я теперече отсыплю от ворот да пески, камешки,
А сама-то я красна девица, за тебя замуж иду».
Как поехала Маринка с той стены да белокаменной,
Приезжала к себе да на широкий двор,
Наливала чару зелена вина да в полтора ведра,
А да насыпала в чару зелья лютого,
Выезжала на ту жо стену городовую,
Подавала Глебушку она чару зелена вина;
«Уж ты на-тко на приезд-от чару зелена вина!»
А как принимается-то Глеб да единой рукой,
Еще хочет он пить да зелена вина;
А споткнулся его конь на ножечку на правую,
А сплескал-то чару зелена вина
А да за тою да гриву лошадиную.
Загорелась у добра коня да грива лошадиная.
А как тут да Глеб испугался жа,
А бросал-то чару на сыру землю;
Еще как тут мать сыра земля да загорелася.
А как разъярилось его сердце богатырское,
А стегал он добра коня да по крутым бедрам;
А как поскочит его конь во всю ту прыть лошадиную
А как скакал с прыти его добрый конь да через стену городовую,
А состиг-то ей, Маринку, середи двора,
А отсек тут ей; Маринке, буйну голову,
А как тут Маринке и смерть пришла.
Смерть пришла ей да середи двора.
ВОЛХ ВСЕСЛАВЬЕВИЧ
По саду, саду по зеленому,
Ходила-гуляла молода княжна
Марфа Всеславьевна,
Она с камени скочил а на лютого на змея-
Обвивается лютый змей
Около чебота зелен сафьян,
Около чулочика шелкова,
Хоботом бьет по белу стегну.
А в та поры княгиня понос понесла,
А понос понесла, и дитя родила.
А и на небе просветя светел месяц,
А в Киеве родился могуч богатырь.
Как бы молоды Волх Всеславьевич:
Подрожала сыра земля,
Стряслося славно царство Индейское,
А и синее море сколебалося
Для ради рожденья богатырского
Молода Волха Всеславьевича;
Рыба пошла в морскую глубину,
Птица полетела высоко в небеса,
Туры да олени за горы пошли,
Зайцы, лисицы по чащицам,
А волки, медведи по ельникам,
Соболи, куницы по островам.
А и будет Волх в полтора часа,
Волх говорит, как гром гремит:
«А и гой еси, сударыня матушка»,
«Молода Марфа Всеславьевна!
А не пеленай во пелену червчатую,
А не в поясай в поесья шелковые,
Пеленай меня, матушка,
В крепки латы булатные,
А на буйну голову клади злат шелом,
По праву руку палицу,
А и тяжку палицу свинцовую,
А весом та палица в триста пуд».
А и будет Волх семи годов,
Отдавала его матушка грамоте учиться,
А грамота Волху в наук пошла;
Посадила его уж пером писать,
Письмо ему в наук пошло.
А и будет Волх десяти годов,
В та поры поучился Волх ко премудростям:
А и первой мудрости учился
Обвертываться ясным соколом;
Ко другой-та мудрости учился он, Волх,
Обвертываться серым волком;
Ко третьей-та мудрости-то учился Волх,
Обвертываться гнедым туром - золотые рога.
А и будет Волх во двенадцать лет,
Стал себе Волх он дружину прибирать:
Дружину прибирал в три года,
Он набрал дружину себе семь тысячей;
Сам он, Волх; в пятнадцать лет,
И вся его дружина по пятнадцати лет.
Прошла та слава великая
Ко стольному городу Киеву:
Индейский царь наряжается,
А хвалится-похваляется,
Хочет Киев-град за щитом весь взять,
А божьи церкви на дым спустить
И почестны монастыри розорить.
А в та поры, Волх, он догадлив был:
Со всею дружиною хораброю
Ко славному царству Индейскому
Тут же с ними во поход пошел.
Дружина спит, так Волх не спит:
Он обвернется серым волком,
Бегал, скакал по темным по лесам и по раменью,
А бьет он звери сохатые,
А и волку, медведю спуску нет,
А и соболи, барсы - любимый кус,
Он зайцам, лисицам не брезговал;
Волх поил-кормил дружину хоробрую,
Обувал-одевал добрых молодцев, -
Носили они шубы соболиные,
Переменный шубы-то барсовые:
Дружина спит, так Волх не спит:
Он обвернется ясным соколом,
Полетел он далече на синё море,
А бьет он гусей, белых лебедей.
А и серым, малым уткам спуску нет;
А поил, кормил дружинушку хоробрую,
А все у него были ества переменные, -
Переменные ества сахарные.
А стал он, Волх, вражбу чинить:
«А и гой еси вы, удалы добры молодцы!
Не много, не мало вас - семь тысячей.
А и есть ли у вас, братцы, таков человек,
Кто бы обвернулся гнедым туром,
А сбегал бы ко царству Индейскому,
Проведал бы про царство Индейское,
Про царя Салтыка Ставрульевича,
Про его буйну голову Батыевичу?»
Дак бы лист со травою присылается,
А вся его дружина приклоняется,
Отвечают ему удалы добры молодцы:
«Нет у нас такого молодца,
Опричь тебя, Волха Всеславьевича».
А тут таковой Всеславьевич,
Он обвернулся гнедым туром - золотые рога,
Побежал он ко царству Индейскому,
Он первый скок за целу версту скочил,