Тот в ужасе схватился за голову. Но катастрофы не последовало.
— Ладно! — Андрей опять стал серьезным. — Хоть и мастер ты на фантазии, а все же делу время, потехе час. Все! За работу! Поели, пошутили, отдохнули. Теперь без меня справитесь.
— У-у! — недовольно протянул Гешка. — Нам одним, без тебя, через насыпь не перетащить.
— И не надо. Дальше шпалы на месте лежат, только сложить в штабели. Но, смотрите, не тяп-ляп. А то переделывать заставлю.
— А ты сам куда?
Андрей показал рукой вправо, туда, где железнодорожный путь, поворачивая, терялся в лесу.
— К переезду ненадолго сбегаю, к дяде Коле. Просил ближе к вечеру прийти подсобить.
Он направился по пути, широко переставляя ноги. Крикнул:
— Если тетка эта появится — сразу за мной на переезд. Понятно?
— Так точно! — Гешка отдал честь по-военному и, мобилизовав весь свой книжный багаж, блеснул фронтовой поговоркой: — Порядок в танковых войсках!
Андрей ушел, ребята стали складывать шпалы. Дело продвигалось довольно вяло. То ли шпалы попались особо тяжелые, то ли что….
Первым выбросил белый флаг Гешка.
— Я думал — подвиги. А тут работа да работа. Одна только надежда — диверсанта поймать.
«Очень надо! Еще стрелять будет», — подумал Ленька. А вслух сказал:
— Где его взять, если нет?
Голос печальный-печальный. Как будто он несказанно жалеет о том, что не найти им диверсанта.
— Где? — оживился Гешка. — А тот, замаскированный под тетку?
«И правда, еще откуда-нибудь выскочит!» — поежился Ленька.
— А, хватит!
Гешка бросил свой конец шпалы. Сел, спустив ноги в канаву, а спиной прислонившись к недосложенному штабелю.
— Так он же сказал… — Ленька стоял в нерешительности.
— Мало что! Молод еще нами командовать!
Ленька не заставил себя долго упрашивать, уселся рядом.
Легкий ветерок приятно холодит вспотевший лоб. Заходящее солнышко верхушки сосен золотит. Хорошо!.. А если Андрей придет? Подумаешь, великое дело! Скажут, что устали, присели на секунду.
— Сколько ему лет, как ты думаешь? — Гешку немного беспокоили мысли об Андрее. — Шестнадцать есть? А нам одиннадцать! Это только сейчас так заметно: одиннадцать, шестнадцать, А потом, когда ему сто будет, а нам девяносто пять — почти никакой разницы, верно?
— Слушай, Гешка, хватит уже. — Ленька озабоченно смотрел в сторону леса, туда, где была упрятана машина времени. — Сколько можно? Еще сочинение писать.
— Завтра успеешь! — отрезал Гешка. — Без диверсанта — никуда!
— Ну и лови сам!
— Ну и словлю!..
Пока они спорили, из лесу вышла немолодая уже женщина в сапогах и направилась в их сторону. В руке она держала тяжелый ящик с инструментами. На спине, перехватывая широким ремнем ватную телогрейку, дулом вниз висела старенькая винтовка.
Ребята не заметили женщину, но и она их тоже не увидела — заслонял штабель, за которым они устроились. Тем более, что женщина не поднимала глаз от рельсов, что-то напряженно разглядывая на пути и то и дело трогая рельсы ногой.
Недалеко от штабеля она остановилась. Пробормотала про себя: «Здесь, кажись». Сняла винтовку, прислонила к шпалам. Порылась в ящике с инструментами, вытащила молоток. Стукнула легонько по рельсе. Разок, другой…
Ребята услышали звяканье.
— Зачем камни на рельсы швырять? — спросил с неодобрением Ленька. — Пойдет поезд, как отлетит прямо нам в голову…
— Я бросаю?!. — поразился Гешка.
— А то кто?..
Гешка выглянул из-за шпал. Увидел женщину, склонившуюся над рельсом с гаечным ключом в руке, моментально отпрянул.
— Ленька…
Тот побледнел, почуяв неладное по Гешкиному тону.
— Только не кричать! — торопливо предупредил Гешка. — Убьет!
— Ой! — чуть слышно выдохнул Ленька. Глаза у него сразу стали круглыми.
Шпалы в штабеле лежали не вплотную, между ними оставались щели. Гешка, переползая на коленках от одной такой щели к другой, стал наблюдать за женщиной. Сначала он никак не мог разглядеть, что она делает там, на рельсах. А когда понял, пришел в ужас:
— Гайки свинчивает!
— Ой! — Ленька прикрыл рот ладонью.
— Крушение устроить хочет!
— Бежим! — тотчас же предложил Ленька. — С насыпи кубарем — и в лес.
— А поезд пусть под откос, да? — Гешка не отрывался от щели.
Ленька с ходу перестроился:
— Так мы ж не просто так, мы ж за ним, за Андреем. Он ведь говорил. Ну!
Гешка повернулся к Леньке и показал ему кулак.
— Только попробуй! Сами! — глаза его горели. — Куда она винтовку дела? — Опять прильнул к щели. — А, вот тут, совсем рядом, у штабеля!.. Ленька, заползай справа, надо только руку протянуть.
— Умник! С-сам заползай!
Нельзя было драгоценные секунды тратить на споры. Женщина уже открутила гайки, вот-вот повернется.
Гешка уловил момент, когда она, выбивая топориком болт, стала к штабелю спиной, и ловко, как обезьянка, вскарабкался на верхний ряд шпал. Схватил винтовку за дуло и сполз со штабеля, волоча ее за собой.
Несколько секунд — и вот он уже снова за штабелем, рядом с Ленькой. Теперь не так страшно: винтовка-то у него!
Посмотрел в щель. Диверсантка ничего не заметила, увлеклась своим гнусным делом.
Ну, погоди же!
Ленька тоже приободрился.
— Красотища! — шепчет. — И я бы так мог, но все-таки красотища! — И осторожно поглаживает холодный ствол винтовки.
— За мной! — шепотом скомандовал Гешка и вылез из-за укрытия.
Солнце совсем уже низко. На путь легли длинные тени деревьев. Пересекли рельсы и лежат неподвижно. И лишь одна тень мечется беспокойно, то укорачиваясь, то удлиняясь вновь. Диверсантка спешит, диверсантка торопится. Скоро поезд.
Гешка вскинул винтовку:
— Хенде хох!
Она обернулась, разинула рот.
— Хенде хох! — заорал Гешка с визгом. — Я стрелять! Айн, цвай, драй!
Диверсантка медленно, словно раздумывая, потянула вверх руки.
— Лежать! Лежать! — Вот сейчас Гешка нажмет спусковой крючок.
Легла. Всхлипнула. Нет, миленькая, никого ты не разжалобишь! Раньше надо было думать, когда тебя в агенты фашистские вербовали.
Тут и Ленька храбро появился из-за укрытия, придвинулся мелкими шажками к поверженной диверсантке.
— Связать? — спросил у Гешки.
— А веревка?
— В ящике у нее, я видел.
Он нашел веревку, свернутую в клубок, посмотрел на Гешку нерешительно.
— Вяжи — не бойся! Пусть только шевельнется, я ей прямо в голову — трах!
Ленька быстренько связал диверсантке руки, обмотал веревкой сапоги и, смелея с каждой секундой, прикрикнул для чего-то:
— Шнель! Шнель!
Что по-немецки значит: «Быстро! Быстро!»
И тут к ней вернулся дар речи. Как завопит на весь лес:
— Ленка! Ленка-а!
— Швайген! — Гешка угрожающе шевельнул дулом винтовки. — На помощь зовет — тут их целая банда.
— А мы ей сейчас кляпом рот!
Вместо кляпа Ленька пустил в ход остаток веревки — ничего более подходящего не нашлось.
Женщина что-то мычала и мотала головой.
— Не нравится? — Гешка присел рядом с ней на корточки. — Скоро еще хуже будет. Капут, аллее капут, понятно?
— Как думаешь, она понимает? — Ленька тоже нагнулся над женщиной.
— А то нет! Ферштеен? Шпрехен зи дойч?.. Видишь, видишь, как задергалась. Все понимает, гад!
— Дай я теперь покараулю, — совсем расхрабрился Ленька.
Но все же принял винтовку из Гешкиных рук с некоторой опаской: как они, винтовки эти, — сами никогда не стреляют?
— Ну, Ленька, считай, звездочки у нас в кармане, — у Гешки голос вибрировал от счастья. — Приходим в школу, снимаем пальто в раздевалке, а на груди золото блестит. «Что это у вас, мальчики?». — «Да так, звездочки, Мария Эмильевна!» — «Господи, так это же…» — «Да, да, Мария Эмильевна!»
Выпятив грудь, Гешка важно прошелся вдоль рельсов. Ему виделись картины одна другой отраднее. Вот он является домой — что тут будет!.. Вот встречает на улице Шлепу… Вот идет на фильм «до шестнадцати» — кто посмеет не пустить Героя Советского Союза!
Глядя на него, размечтался и Ленька. И оба они совсем забыли на время о своей пленнице. А той только это и нужно было. Распутала незаметно веревку, высвободила руки.
Остальное было уже делом несложным. Не вставая, повернулась осторожно к мечтательно улыбавшемуся Леньке, схватила за ногу, рванула к себе. Он свалился с отчаянным визгом — и винтовка оказалась у нее.
— Руки вверх!
Все моментально преобразилось. Теперь уже женщина стояла, расставив ноги, целясь попеременно то в Леньку, то в Гешку, а ребята, испуганные и растерянные, старательно тянули к небу руки, словно выполняли какое-то гимнастическое упражнение.
— Ишь, гаденыши, что надумали!
Из леса, усиленный эхом, послышался голос:
— Мама! Ау!
— Сюда, сюда, Ленка! — крикнула женщина, не спуская глаз с ребят.
По шпалам неслась вприпрыжку девочка лет двенадцати. У нее были перебинтованы кисти рук.
Ребята слышали, как стучат ее башмачки, но повернуться и посмотреть не смели — неподвижное дуло винтовки селилось прямо в них.
— Что случилось, мам?
— Да вот… набросились… связали… — У женщины прерывалось дыхание, ей было трудно говорить. — На! — передала дочке винтовку. — Не спускай с них глаз… Вот-вот шестичасовой подойдет.
Женщина заторопилась к рельсу, стала быстро орудовать гаечным ключом.
Гешка во все глаза смотрел на девочку. Сведя брови, та старательно метила ему в грудь. Платочек съехал с головы, волосы рассыпались по плечам. Светлые, с рыжеватым оттенком…
Рыжая кошка?!
— Катька! — завопил Гешка не своим голосом и сделал шаг по направлению к ней. — Ты?
Забинтованный и потому казавшийся непомерно толстым палец шевельнулся, чуть надавив спусковой крючок. Гешка замер на месте, поняв, что это не пустая угроза.
— Как… как ты здесь очутилась? — он не мог прийти в себя от изумления. — Вот погоди, Катька, я маме скажу!
И тут она заговорила: