— Дай я на тебя погляжу. — Она отошла на шаг. — Точно как был! Такой же маленький, такой же худенький, одни косточки торчат.
— А это? — Гешка, демонстрируя свои стальные мускулы, крепко сжал правую руку.
— Сынок! — Теперь им завладел папа. Он хоть и не плакал, даже наоборот, улыбался, но тоже был очень взволнован. — Как я рад, как рад!
Ленька, сначала настороженно следивший за встречей Гешки с родителями, вздохнул облегченно. Шепнул Борику, стоявшему рядом:
— Я думал — лупить будут. А они, наоборот, целуют.
— Что… такое… лупить?
Ленька не стал объяснять. Не знает — и не надо!
Раздалась стена, пропуская незнакомую женщину с нежно-голубыми волосами, скрученными в мелкие-мелкие спиральки, отчего казалось, что на голове у нее расцвела пышная хризантема. Видно и здесь, в будущем времени, капризы моды давали о себе знать. Женщина сначала уставилась недоуменно на Гешку, а потом как взвизгнет совсем не по-взрослому:
— Гешка! Братик! — И давай его целовать и тискать. — О, какой маленький! А помнишь, как ты таскал меня за косички?
Гешка отбивался из последних сил.
— Пустите! Пустите меня!
— На «вы»! Меня, свою сестричку младшую, на «вы»! — восторгалась бывшая Катька, а ныне Екатерина Андреевна, не выпуская Гешку из своих крепких объятий.
Выручила Катя.
— Мама, он говорит, он мой дядя.
Гешка, полузадушенный, затисканный, вырвался наконец на волю.
— Правильно! — сказала Екатерина Андреевна и добавила строго: — И ты не должна его обижать.
Гешке это показалось оскорбительным.
— Она?! Меня?! — захорохорился он. — Да я у нас во дворе пятнадцатое место занимаю по силе. Шлепа первое, — стал он перечислять, — Митяй второе, Чихун третье…
— Гешенька, — Екатерина Андреевна смотрела на него с состраданием, — Катя — чемпион планеты по борьбе дзюдо среди подростков.
Гешка растерянно присвистнул:
— Вот это дает так дает!
Странно повел себя маленький робот Борик. Он уже некоторое время нелепо дергался, явно пытаясь копировать Гешкины разухабистые движения. А теперь, подражая Гешке, попытался свистнуть. Только у него получилось очень уж пронзительно, как у паровоза, так что все сразу обратили на него внимание.
— Вот… это… дает… так… дает!
Он в точности воспроизвел Гешкины интонации и гордо взглянул на него, явно ожидая похвалы.
Лицо Екатерины Андреевны сразу сделалось озабоченным.
— Борик, — сказала она, прежде чем Гешка успел выразить роботу свое одобрение. — Пойди, пожалуйста, вниз, почини входную дверь, там реле что-то заедает. — И, обождав, когда тот выйдет, обратилась к Гешке. — Не надо, Гешенька, при нем свистеть и говорить всякие такие вещи. Борик — мой первый опытный экземпляр, и мне бы не хотелось…
— Вы… ты его сделала?! Сама?!
Екатерина Андреевна скромно улыбнулась. За нее ответила мама.
— Катя — главный конструктор института роботов. — В ее голосе звучала материнская гордость.
— Вот это дает так дает! — не удержался Гешка. — Да, а где же бабушка? Пора бы и ей уже из детского сада.
Мама покачала головой:
— Она не в детском саду — на Луне.
— Как?! — Гешка представил себе бабушку в скафандре, одинокую, жалкую, среди диких нагромождений лунных скал, и испугался. — И вы ее отпустили?! Она же пропадет!
— Не бойся, — улыбнулся папа. — Бабушка в лунном санатории отдыхает.
— Там санатории?! На Луне?
— И очень даже много. — Папа обнял его за плечи. — А теперь расскажи-ка нам, сынок, о вашем перелете.
— А что рассказывать? — Гешка солидно откашлялся. — Перелет как перелет… Записку мою получили? — вспомнил он.
— Насчет Гончих Собак?
Все рассмеялись, и Гешка смущенно заскреб в затылке. Угораздило его псов с собаками спутать! Всю жизнь считал, что это одно и то же. Оказалось — нет.
— Мы ждали вас немного позже, на следующей неделе. — Папа, помогая Гешке, справиться со смущением, сменил тему разговора.
— Как?! — удивился Гешка. — Разве вы знали?
Папа пояснил:
— Видишь ли, первый день мы, конечно, ничего не знали и проискали вас до самой ночи. А потом нам передали твою записку, и мы обратились к ученым. И тут-то выяснилось, что вы направились в будущее на машине времени. Пришлось набраться терпения и ждать много-много лет — это ведь только для вас с Леней время проскочило очень быстро. И вот недавно ваша машина попала в поле зрения станции парадоксов времени. Так что мы знали, что скоро вы появитесь. По точно определять момент прибытия сотрудники станции еще не научились. — Папа подошел к машине времени, провел рукой по спинке, словно снимая пыль. — Это она и есть?
— Ага! — Гешку так и распирало от желания похвастать.
— Какая устарелая конструкция! — воскликнула Екатерина Андреевна, бросив на машину беглый, полный сожаления взгляд.
— Катя! — упрекнул ее папа, показав глазами на Гешку. — Что ж ты хочешь, первая конструкция, столько лет прошло, конец девятнадцатого века! А для своего времени это был вполне подходящий аппарат.
Екатерина Андреевна вспомнила, что у нее есть для Гешки привет. От кого? О, он будет рад! От Виктора Антоновича, вот от кого. Он на прошлой неделе приезжал в институт роботов.
Морща лоб, Гешка усиленно вспоминал. Виктор Антонович? Кто это? Учитель физики? Нет, нет, тот Виктор Сергеевич.
— А он кто такой? — спросил Гешка, так и не вспомнив.
— Как! — поразилась Екатерина Андреевна. — Ты не помнишь Синицына? Твой бывший одноклассник.
— Витька! — Гешка, хохоча, соскочил с машины. — Витька Синица! Хорошенький Виктор Антонович!
Он никак не мог еще привыкнуть к мысли, что попал в мир, где все его прежние друзья детства — давно уже взрослые люди.
— Теперь он известный ученый, — мягко сказала Екатерина Андреевна, стараясь не уязвить Гешкиного самолюбия. — Старший научный сотрудник Всемирного института по связи с инопланетными цивилизациями.
— Научный сотрудник? — Гешку душил смех. — Этот научный сотрудник на прошлой неделе высадил у нас окно своим футбольным мячом!
— Да, верно, припоминаю, — Екатерина Андреевна тоже рассмеялась. — Я тогда еще в бумажные куклы играла.
И тут подал голос все время молчавший Ленька. Он долго приглядывался и прислушивался, ожидая, что Гешку в конце концов все же начнут ругать. Но нет! Ни слова упрека!
Видно, родители за эти десятилетия сильно изменились в лучшую сторону.
— Гешка их рвал, а вы… вы плакали. — Он хихикнул.
Только сейчас, увидев Леньку, папа вспомнил о нем:
— Как?! Ты еще здесь? Тебе же надо побыстрее к своим!.. Катюша, отведи, пожалуйста, Леню к Моховым. На той стороне, дом из зеленой строймассы в красную клеточку… Да, кстати! — Он, улыбаясь, вытряхнул из карманов на стол перед Ленькой кучу цветных бумажек. — Отдашь папе, скажешь, от меня.
Бумажки переливались, как будто внутри их зажигались и гасли крошечные огоньки. Ленька осторожно потрогал их:
— Ой, какие фантики интересные!
— Я их у твоего папы на детской площадке выиграл. Ему здорово не везло, он так переживал…
Ленька собрал цветные бумажки со стола.
— Пойдем, дядя, — сказала ему Катя.
Ленька покраснел от удовольствия.
Они ушли.
А Гешке папа предложил пойти вниз, в бассейн, помыться, освежиться с дороги.
Позвали Борика.
— Проводи, пожалуйста, Гешку в бассейн.
Тот обрадованно встал рядом, моргнул — видно, Гешка ему понравился, Гешка тоже моргнул в ответ. Свой парень! Он уже заранее предвидел, как они вдвоем будут резвиться в бассейне.
— Только не брызгай на него, пожалуйста, — предупредила Екатерина Андреевна. — Вода через ушные отверстия может попасть в головной механизм.
— Ну и что? — не понял Гешка.
— Мозги заржавеют.
— A-а… — Он смотрел на Борика со смешанным чувством жалости и превосходства: бедненький, у него же мозги из железных опилок. — Ну, пошли, что ли, Борька!
Робот не тронулся с места. Стоял, улыбался, смотрел на Гешку, но не двигался.
— Что стоишь, как обалделый? Пошли!
Никакого движения!
— Он реагирует только на вежливое обращение, — объяснила Екатерина Андреевна.
— Скажи, какой чувствительный! — хмыкнул Гешка, но спорить не стал; это, наверное, все те же опилочные мозги привередничают. — Пожалуйста, мне не жалко! Ну, пошли, Боренька!
— Ну… пошли… Гешенька.
И оба двинулись через проход в воздушной стене, обнявшись, как закадычные друзья.
Витька с усами
И началась для Гешки вольготная жизнь, развеселая, бесподобная, сказочная жизнь.
И сладкая! В самом прямом смысле слова. Мороженое сливочное, пломбир, шоколадное, ванильное, апельсиновое, марципановое, слюнки-текут, космическое, двойное золотое — всех мыслимых и немыслимых сортов. И совершенно бесплатно. Ешь — не хочу!
А ведь недаром все-таки говорят: ешь — не хочу! Прошло всего два дня, и от Гешкиного увлечения мороженым не осталось и следа. Впрочем, не совсем. Кое-какие следы еще сохранились. Хотя ангину вылечили в две минуты тридцать семь секунд — тут у них таблетки такие были: скоростные антиангинные, — теплый платок на шее остался надолго.
Ну и что? Подумаешь, мороженое! Тут и без него есть чем заняться!
Гешка до одури летал на радиолетах, ездил на движущихся тротуарах, перескакивая с дорожки на дорожку, ходил на собачьи выставки — собаки были самые настоящие, породистые, никаких тебе четвероногих роботов; тех к участию в выставках не допускали, и они обиженно поскуливали возле ворот. Катался на самопрыгающих воздушных шарах, просиживал штаны в объемных кино с запахом и вкусом — всего, пожалуйста, всего, сколько хочешь!
Взрослые вставали очень рано — с солнышком — и расходились по своим делам. Чуть попозже поднималась Катя, быстро собиралась в школу.
— Завтракать, дядя Геша!
— Успею еще! — Гешка и в прошлом, дома, любил поваляться в постели. — У меня вроде как отпуск, надо сил поднабраться.
Очень удивляло Гешку, что Катя отправлялась на занятия с видимым удовольствием. Как-то он взял и спросил прямо, нравится ли ей в школе. Племяшка посмотрела на него недоуменно: