ДНЕВНИК МАЛЬВИДЫ
Итак, любовная драма Фридриха закончилась страшным взрывом, чего и следовало ожидать. Наша прелестная девочка никогда и не собиралась связывать свою жизнь с ним. Она вообще не собирается хоть как-то связывать свою жизнь, она хочет быть свободна от всего — от любви, от правил, от морали, от обязательств, от чужого мнения. И я думаю, что она в этом преуспеет, даже если ей придется шагать по трупам — ведь ей ничто не дорого и никто не дорог. В этом, к сожалению, права Элизабет. Вот что пишет мне Фридрих:
“Моя сестра считает Лу ядовитым червем, которого нужно любой ценой уничтожить, — и поступает соответственно. Мне больно это видеть”.
И несмотря на боль, которую она ему причинила, он пытается защитить её от моего осуждения:
“И все же я прошу Вас от всего сердца сохранить для Лу то чувство нежного участия, которое Вы к ней испытывали”.
Он прав, давно уже ни одна юная девушка не внушала мне при первом знакомстве такой нежной симпатии, как Лу Саломе. Однако после Байройта я уже не знаю толком, что мне и думать о ней. Я так еще и не поняла, отчего распался их союз, но радуюсь, что Фридрих не остался на севере. Быть может, ему в его одиночестве вновь предстанут древние боги?
ПИСЬМО ФРИДРИХА МАЛЬВИДЕ ИЗ ИТАЛИИ
Я не смог задержаться в Генуе — там тоже холодно, как и в Лейпциге, и тоже одиноко. Меня понесло на юг, я сам напоминаю себе сорванный с ветки осенний лист, гонимый ветром. И наконец принесло в маленькую рыбацкую деревушку Рапалло. Там я снял комнатку на втором этаже местного трактира, стоящего так близко к морю, что шум набегающих на берег волн мешает мне спать.
Я совершенно одинок, и даже если я однажды, пойдя на поводу у аффекта, случайно лишу себя жизни — даже и тут не о чем особенно будет сожалеть. Кому есть дело до моих причуд! Даже и до моих “истин” никому до сих пор не было дела. Я в конечном счете — просто измученный головной болью полупомешанный, которого длительное одиночество окончательно свело с ума.
Дорогая подруга, неужели же нет ни единого человека на свете, который бы меня любил?
МАРТИНА
Почему он жалуется, что нет ни единого человека на свете, который бы его любил? Элизабет наверняка его любила до самого своего смертного часа в далеком от того судьбоносного года тысяча девятсот тридцать пятом. Она доказала свою любовь, создав за эти годы новый образ покойного брата, столь не свойственный истинному, что сам великий фюрер Адольф Гитлер почтил своим присутствием ее похороны. К тому времени все забыли, как она относилась к Фридриху в затянутом паутиной лет тысяча восемьсот восемьдесят втором:
“Моя сестра со всей силой обратила против меня свою врожденную враждебность, объявив, что рвет со мной всякие отношения — из отвращения к моей философии и «потому, что я люблю зло, а она — добро”.
Впрочем, настоящую враждебность она направила не на брата, а на ту, которая пыталась похитить у неё его любовь.
ПИСЬМО ЭЛИЗАБЕТ НИЦШЕ БРАТУ(в отличие от многих других приведенных здесь писем — абсолютно подлинное)
Мой дорогой Фрицци. Ни мама, ни я уже несколько недель не получали от тебя известий. Сейчас не время тебе исчезать! Твоя русская обезьяна продолжает лгать о тебе. Она показывает всем эту фотографию, где ты и этот еврей, Ре, запряжены ею, и шутит, что ты любишь испробовать ее кнут. Я говорила тебе, что ты должен забрать у нее эту фотографию, иначе она до конца наших дней будет нас шантажировать! Она везде и всюду выставляет тебя на посмешище, а ее любовник, Ре, поет под ее дудку. Она говорит, что Ницше, всемирно известного философа, интересует лишь одна вещь — ее… — часть ее тела, я не могу заставить себя повторять ее слова, уподобляться ее развращенности. Догадывайся сам. Сейчас она открыто живет во грехе с твоим другом, Ре… Разумеется, в ее поведении нет ничего неожиданного, по крайней мере для меня уж точно, но игра заходит все дальше… Ты можешь молчать, я нет: я собираюсь потребовать официального полицейского расследования ее отношений с Ре! Если удача мне улыбнется — и мне нужна твоя поддержка, — она в течение месяца будет депортирована за аморальное поведение. Фриц, сообщи мне свой адрес.
Твоя единственная сестра,
ЭЛИЗАБЕТ
МАРТИНА
После этого письма Фридрих окончательно поссорился с сестрой, но не пощадил и Лу, тем более, что она, ничуть не стесняясь, согласилась поселиться в берлинском имении Поля Ре.
ПИСЬМО ФРИДРИХА ЛУ — ДЕКАБРЬ 1882 ГОДА
Дорогая моя Лу, я считал тебя видением, воплощением моего земного идеала. А теперь никто не думает о тебе лучше, чем я, но и хуже о тебе никто не думает. Я не могу ни единым словом обмолвиться о том, что происходит у меня в сердце. Но я никогда не встречал человека, которого мне было бы так же жаль, как тебя: хищницу в шкуре домашней киски, несведующую, но проницательную, умело использующую всё, уже известное, но с плохим вкусом, бессовестную, бездуховную, неблагодарную, ненадежную и плохо воспита-ную, не любящую людей, зато любящую Бога”.
МАРТИНА
Разоблачая таким обидным образом Лу, Фридрих, подстёгиваемый Элизабет, словно позабыл, кому принадлежала идея сфотографироваться в упряжке, погоняемой Лу. А принадлежала она именно ему — он был так влюблен, что даже прикосновение кнута Лу было ему сладостно. Но после Лейпцига у него не осталось ничего, кроме “отвращения, отчаяния и одиночества”. Он порвал со всеми, кто был ему дорог — с сестрой, с матерью, с Лу Саломе и с Полем Ре. У него осталась только одна верная подруга — Мальвида. Обливаясь слезами, он написал ей:
“Вчера я прервал всякое письменное общение со своей матерью: это становилось попросту невыносимым, и было бы лучше, если бы я давно уже перестал это выносить. Насколько далеко расползлись за это время враждебные суждения моих близких и насколько они опорочили мое имя… Мои чувства к Лу находятся в состоянии последней, мучительной агонии: по крайней мере, мне сейчас верится в это. Я не знаю, что мне делать. Несколько раз я подумывал о том, чтобы снять комнатку в Базеле, ходить в гости к друзьям, слушать лекции. Иногда же мне представляется наоборот: довести свое одиночество и отречение от мира до последней грани”.
И именно в отчаянии, одиночестве, и отречении от мира до последней грани, на горной дороге, ведущей из Рапалло в Портофино, ему пришло в голову всё начало Заратустры, “и даже более того — Заратустра сам, как тип, явился” ему. И вместе с Заратустрой явилась ему идея Сверхчеловека, героя, пережившего полное падение морали и преодолевшего Ресентимент. Ницше первый ввёл в обиход понятие Ресентимент или озлобление — чувство враждебности неудачника к тому, кого он считает причиной своих неудач, и тягостное сознание тщетности попыток повысить свой статус. Ресентимент — это бессильная зависть к преуспевшему, это чувство слабости и неполноценности, непрерывно гложущее душу неудачника. Чтобы избавиться от чувства вины за собственные неудачи, он вступает в бой с воображаемым виновником этих неудач на основе собственной системы ценностей, отрицающей систему ценностей преуспевшего. Своими новыми идеями Ницше поделился с Мальвидой — именно с нею, с единственной, с которой он не порвал.
ДНЕВНИК МАЛЬВИДЫ
Итак, Лу поселилась в имении Поля под Берлином. Что ж, это удобно и комфортабельно! Она поселилась у Поля и начала кампанию по завоеванию Европы. И преуспела. Поль представил её своим многочисленным приятелям — у него отличные связи в берлинских артистических кругах. Этого оказалось достаточно — стоит только представить её философам, поэтам и драматургам, как начинает действовать ее необъяснимое сверхъестественное очарование: каждый встреченный ею мужчина становится её обожателем.
Очень быстро она сама стала признанным философом, поэтом и драматургом. Я пытаюсь читать ее сочинения — их перепечатывают разные газеты и журналы — и не могу понять, что их редакторы там находят. Возможно, в присутствии Лу им все серое кажется розовым и голубым.
Мне кажется, что мой дорогой Фридрих достойно пережил крушение романа с Лу и даже вышел победителем из-под обломков своей рухнувшей любви — в результате он подарил человечеству новую книгу “Так говорил Заратустра”. Несмотря на излишнюю резкость некоторых его утверждений, вроде окончательного заключения “Бог умер”, я считаю, что это великая книга. Я так и написала ему:
“Вы стремитесь к высокой цели. Трогательно и прекрасно думать об одиноком путнике, который трудным путем решительно устремляется к высотам, на которых дышится чистым эфиром духа!”
МАРТИНА
Ницше пришел в восторг от этой возвышенной похвалы и написал кому-то из друзей:
«Честная Мальвида, которая благодаря своей розовой поверхностности на протяжении всей жизни держалась на поверхности, написала мне, к моему горчайшему удовольствию, что она различает в моем “Заратустре” “контуры светлого храма”, который я построю на этом фундаменте. Можно умереть со смеху, но я как раз доволен, что никто не замечает, что за “храм” я строю!”.
Но самой Мальвиде он отписал не так резко.
ПИСЬМО ФРИДРИХА МАЛЬВИДЕ — 1883 ГОД
“Всякий убежит от меня, догадайся он только, какого рода обязательства вытекают из моего образа мыслей!… И — вы! и вы тоже, мой глубокоуважаемый друг!… Возможно, что для всех грядущих поколений я — рок, и очень возможно, что в один прекрасный день я онемею — из человеколюбия!”
ДНЕВНИК МАЛЬВИДЫ
Письмо Фридриха меня сперва расстроило и даже испугало, но я снова перечитала его рассказ о бродячем пророке по имени Заратустра и успокоилась. В его идее Сверхчеловека нет ничего пугающего. Напротив, явление Сверхчеловека обещает людям грядущее правление разума и просвещения. И я отправила Фридриху утешительные строки: