Необходимо было предотвратить всякий намёк на то, что основатель колонии, посвященной очищению Германии от еврейской мерзости, покончил жизнь самоубийством. Нужно было спешить, чтобы несносная парагвайская жара не вынудила администрацию гостиницы в Сан Бернардино нарушить обычай и избавиться от трупа неудобного постояльца до приезда его вдовы. И обнаружить при этом на его шее цепочку с пустым флакончиком из-под яда. Поэтому, не дав и часа передышки утомлённой команде «Германа», Элизабет стремительно собралась и умчалась в Асунсьон.
ЭЛИЗАБЕТ
Элизабет, съёжившись, лежала на жесткой койке, прикрученной к стене крошечной каюты «Германа», и тщетно пыталась заснуть. Но уснуть было невозможно — маленький пароходик совершал полный оборот вокруг собственной оси в каждой излучине Агуарья-Уми. А излучин у Агуарья-Уми было без числа. Да и спутанные мысли Элизабет совершали полный оборот — каждая вокруг собственной оси, а осей этих у неё в голове было без числа, как излучин у Агуарья-Уми.
Главная мысль, которая постепенно прорастала сквозь вязкую глину нежелания её принять, сводилась к простому предложению «Бернард умер». Охватить разумом эту чудовищную мысль ей было не под силу, получалось нечто невообразимое, вроде «Бернарда нет и больше никогда не будет». А что же теперь будет без него? Кто вернёт их ссуды и разрешит их споры? Ведь могучий дух Бернарда всё ещё витал над колонией, несмотря на то, что авторитет его за последний год изрядно пошатнулся, и что жил он весь этот год не в Германия Нова, а в жалком немецком отеле под Асунсьоном.
Даже трудно себе представить, какое отчаяние охватит колонистов при известии, что их вдохновенный лидер добровольно наложил на себя руки! В какой ужас оно их повергнет! Этого нельзя допустить[АV1]! Нужно сделать всё возможное, чтобы хоть малейший намёк на правду не затеплился ни в одной душе, даже в самой недоброжелательной. Конечно, хорошо было бы в трудную минуту опереться на сильное плечо Дитера, но всё же она мудро отказалась от его предложения сопровождать её в Асунсьон. Это помешало бы созданию образа вдохновенной пары Бернард-Элизабет, неразлучной даже перед лицом смерти. А значит, хватит убиваться, пора взяться за ум и составить немедленный план действий.
Элизабет прильнула к крошечному иллюминатору. Никакой надежды на скорое достижение цели их траурного путешествия — над ревущим от напряжения «Германом» всё ещё нависали дикие джунгли обрывистых берегов Агуарья-Уми. Это было невыносимо.
Однако страдания Элизабет скоро кончились — ещё несколько сотен оборотов «Германа» вокруг собственной оси и вот он уже мягко закачался на мутной глади могучей реки Парагвай. И в такт плавному полёту маленького пароходика мысли Элизабет перестали метаться из стороны в сторону, а потекли плавно и направленно. Так что ко времени прибытия Элизабет в столицу Парагвая план действий был полностью готов. Не позволив себе и секунды передышки, Элизабет наняла быстроходный катер и отправилась в Сан-Бернардино.
Хозяин отеля дель Лаго встретил её не слишком приветливо. На её вопрос, заходил ли кто-нибудь в номер её покойного мужа, он ответил хмурым пожатием плеч — «А как же? Полиция заходила».
«Но, надеюсь, никто ничего не тронул?»
«Врач щупал его пульс, чтобы установить факт смерти. А теперь вам надо поскорей его отсюда забрать — из его номера дух идёт по всему отелю».
Элизабет нетерпеливо отстранила хозяина, загораживающего толстым брюхом вход на лестницу: «Так пропустите меня к нему наконец!»
И вихрем взлетела на второй этаж. Номер Бернарда можно было легко узнать по трупной вони, сочащейся в коридор из-под двери. А в комнате концентрация вони была такая высокая, что Элизабет чуть не потеряла сознание. Однако она страшным усилием воли удержалась на ногах и рванулась к зашторенному окну — распахнуть поскорей несмотря на жару. За окном на багряно-розовом дереве затаилась стая больших зелёных птиц с хищными клювами — они дружно уставились на Элизабет большими выпуклыми глазами, словно спрашивали, не настал ли уже их час. Подавив первый всплеск страха, она, оставив окно открытым, плотно задёрнула штору в надежде, что хищные птицы не посмеют влететь в дом, и заставила себя повернуться к кровати.
Странно плоское длинное тело Бернарда застыло в нелепой позе под желтоватой застиранной простынёй. Чтобы не задохнуться от вони, Элизабет зарылась было лицом в надушенный заранее носовой платок и сдёрнула простыню с трупа. Но тут же отпрянула, услыхав, как скрипнула дверь. В комнату ворвались громкие крики, и вкрадчивый голос хозяин произнёс у неё за спиной.
«Гости отеля требуют немедленно убрать отсюда труп. Запах-сами понимаете…»
«Оставьте меня наедине с моим покойным мужем! Я хочу с ним попрощаться!» — зарыдала Элизабет и, круто развернувшись, грозным шагом двинулась на хозяина. Он испуганно отшатнулся и выскочил в коридор. Она плотно закрыла за ним дверь, повернула ключ в замке и первым делом рванула ворот рубахи, прикрывающий тощую шею Бернарда. Цепочки на шее не было.
Шум за дверью делался всё громче — нужно было спешить. Элизабет начала бесцеремонно шарить под подушкой, но ничего там не нашла. Тогда она попыталась запустить обе руки под холодную несмотря на жару спину мужа, но тело его оказалось слишком тяжёлым и малоподвижным. По его голой груди и впалому животу расползались зловещие багряно-лиловые пятна — уж не следы ли стрихнина? Слава Богу, Элизабет была с Бернардом в номере одна, и никто за ней не следил — ей пришлось упереться коленом в его голову, чтобы хоть чуть-чуть оторвать её от подушки. К счастью, прямо в выемке между затылком и спиной она обнаружила цепочку с флаконом из-под яда. С горлышка на тонкой ленточке свисала крошечная пробка.
Нетерпеливая рука дробно забарабанила в дверь, истерический женский голос взвизгнул надсадно:
«Немедленно уберите эту зловонную заразу, а не то я вызову полицию!»
Только полиции здесь не доставало! Элизабет поспешно накрыла тело простынёй и, зажав цепочку в кулаке, рванулась к двери. Но по дороге опомнилась, на миг остановилась и ловко надела цепочку себе на шею. Распахивая дверь она успела сообразить, чем выгоден ей этот нарастающий скандал — чем скорей будут завершены похороны, тем меньше опасность, что парагвайские власти пожелают выяснить от чего умер знаменитый основатель колонии Германия Нова.
Хоронить Бернарда пришлось в Сан-Бернардино — в такую жару невозможно было везти в Фюрстеррод его быстро разлагающийся труп. Провожать его в последний путь пришли немногие, — хозяин отеля с супругой, несколько бородатых пьяниц и три рыдающие проститутки. Они рыдали так искренне, что окаменевшее сердце Элизабет на секунду кольнула ревность, но она привычно взяла себя в руки — не всё ли теперь равно? Тем более, что сердцу было не до ревности — процессию сопровождала всё та же хищная стая больших зелёных птиц. Они летели так низко, что взмахами крыл ворошили волосы людей, несущих неплотно заколоченный гроб.
После похорон Элизабет хотелось только одного — упасть ничком на твёрдую койку каюты «Германа» и отправиться в обратный путь. Но она не могла себе это позволить, не завершив важнейшего дела. Ни у кого не должно было зародиться и тени подозрения, что Бернард покончил жизнь самоубийством.
МАРТИНА
А на самом деле, покончил ли Бернард жизнь самоубийством? Увы, трудно разглядеть правду сквозь толстый слой лет и ещё более толстый слой наплетённой Элизабет лжи. Она была великая мастерица плетения лжи. Она прожила ещё сорок пять лет после смерти Бернарда и сплела за эти годы обширную сеть лжи, по которой сумела добраться до самых горних вершин своего времени.
ЭЛИЗАБЕТ
На обратном пути Элизабет так глубоко провалилась в сон, что даже не заметила головокружительного вращения «Германа» вокруг собственной оси в такт головокружительному вращению русла Агуарья-Уми. Разбудила её только тишина, снизошедшая на неё после того, как замолк неутомимый мотор маленького парохода. Она поспешно пригладила волосы и, пошатываясь, вышла на палубу, косо освещённую багряными лучами заходящего солнца. У подножия сходен её поджидала печальная толпа шляп и шляпок, повязанных черными траурными лентами. В полном молчании она нетвёрдо двинулась вниз, но, увидев среди встречающих Дитера, покачнулась и чуть не сорвалась в реку. Дитер протянул к ней руки, и она сочла возможным в сложившихся обстоятельствах, отчаянно разрыдавшись, упасть ему на грудь.
Рыдала она от всей души — только, ступив на землю Германия Нова, она окончательно осознала, что дальше ей одной, без Бернарда, придётся бороться за жизнь колонии. Шляпы и шляпки окружили её плотным кольцом и начали перебрасывать её друг другу, как баскетбольный мяч. Невыносимо долго они её обнимали, целовали, мяли, тискали, облизывали и обмазывали слезами и слюной, пока мир не закачался у неё перед глазами и стало совершенно темно.
Она бы рухнула в колючую тропическую траву, полную всякой ядовитой живности, если бы полдюжины рук не подхватили её налету. Уже проваливаясь в чёрную бездну, она краем гаснущего сознания зарегистрировала умоляющий голос Дитера:
«Дорогие друзья! Давайте дадим бедной фрау Фюрстер маленькую передышку!»
Очнулась она в полной тьме, мало отличимой от тошнотворной тьмы, в которую окунулась, падая в колючую траву. Давно ли это было? Час, два, три назад или больше? И где она? Она ощупала одеяло и матрас — похоже, она в своей родной спальне. Какое счастье, если это так! И кто здесь с ней, в её спальне? С пола доносилось ровное похрапывание — неужели Дитер? Но вряд ли — это было бы слишком большой удачей. Она осторожно опустила руку на источник храпа, наткнулась на копну спутанных кудрей и заскользила пальцами вниз, ото лба к носу. И взвизгнула от испуга, когда сильные челюсти сомкнулись вокруг указательного пальца и втянули его в горячий рот. «Значит, всё-таки Дитер!» — успело промелькнуть на окраине мозга, а он уже был рядом с ней и срывал с неё простыню.