Я быстро успокоился, так как международные формальности были соблюдены.
– Мистер Блуд, – взял слово капитан Делузи, – вы обвиняетесь в измене интересам Великобритании, на службе у которой состоите в качестве волонтёра. В военное время это карается смертной казнью. Не скрою, ваша судьба полностью в ваших же руках, и от того, на сколь чистосердечно вы раскаетесь и насколько правдивы будут ваши показания, зависит ваша жизнь. И поверьте, мы не испытываем особого желания лишать её вас. Даже наоборот, человек такого склада ума нужен нам живым.
То, что от меня чего-то хотели, значило одно – я мог поторговаться, что само собой уже вселяло надежду на мирный исход переговоров. Ведь всё, что касалось обещаний, я мог дать, не сходя с места. Поэтому я уверенно произнёс:
– Джентльмены, я всегда говорил, что подданные королевы Виктории могут всегда положиться на меня. Задавайте любые вопросы, даже интимного свойства.
– В таком случае, мистер Блуд, – капитан был сама приветливость, – скажите нам, давно ли вы знакомы с Пандитом-гуру?
Мне всё стало ясно: их интересовал наш общий знакомый. Сразу отлегло от сердца и пришла уверенность. Но так как у Великого были все нити к богатству султана, то я решил отвечать честно, однако, без глупостей.
– Этого пройдоху я знаю как облупленного со дня поступления на действительную военную службу к вам, – складно начал я давать показания. – Именно в тот день он явился к месту нашей дислокации с целью вербовки в стан противника. Я, преисполнившись негодования и чтобы не отвлекать вас от более важных ратных дел, тут же приговорил негодяя к расстрелу с последующим представлением его головы командованию регулярных английских войск для качественного опознания, однако отщепенцу от белого сословия удалось бежать под покровом ночи в неизвестном направлении. – А далее в своей речи я подробно осветил вопросы гужевого транспорта на вверенных мне участках фронта и, призвав всех к бдительности, закончил: – Не смею более занимать ваше драгоценное время, господа, а потому, с вашего разрешения, позвольте откланяться.
Я уже было направился к двери, как меня остановил бесцеремонный окрик Медноголового:
– Не торопись, парень! Эти песни будешь петь у дверей ада, куда очень скоро постучишься. Ты за кого держишь господ офицеров? – и он угрожающе отвалился от окна.
– Попрошу без рукоблудия! – едва сдерживая себя, воскликнул я.
– Крис, позволь мне вытряхнуть дурь из этого идиота? – риторически спросил скотина Хью. И не успел капитан отрицательно ответить, как бывший друг огорчил меня увесистым кулаком, свалив на пол. Это надругательство над личностью основательно вывело меня из равновесия, и я почти бросился на обидчика. Удержало лишь присутствие при этой дикой сцене столь почтенного джентльмена, как полковник Говелак.
– Зачем так грубо? – впервые вмешался он в разговор. – Поберегите ваши оплеухи для туземцев. Мистер Блуд не будет больше лгать. Капитан, напомните нашему гостю истинное положение дел на сегодняшний день, – повернулся он к Делузи.
– Дорогой Дик, – с готовностью откликнулся тот, – вы действительно, мягко говоря, отступаете от правды. Дело в том, что нам известен каждый ваш шаг от Пондишери до стен этой крепости. Мы также знаем, что вы являетесь политическим единомышленником Пандита, который, втёршись в доверие к султану, ограбил его и в настоящее время, с принадлежащими нам по праву драгоценностями, скрывается в подземельях дворца. Поэтому будьте любезны сообщить нам, где его логово. Лишь тогда вы избежите участи предателя и будете просто выдворены из Индии, а там пусть будет бог вам судьёй.
– Мой капитан! – вскричал я. – Но ведь мне действительно не известно, где скрывается этот пройдоха. Он как смотался из нашего лагеря, так мы его больше и не видели, а я лично всегда на вашей стороне в борьбе за правое дело.
– Блуд, вы соврали во второй раз, – перебил меня полковник. – Не допустите третьего промаха.
Хью не допустил и второго.
Поднимаясь и отряхивая остатки одежды, я с болью и путано произнёс:
– Господа, вы же знаете, чего и я не знаю, если знаете мой каждый шаг.
– Ещё как знаешь, – вдруг сорвался с цепи Медноголовый. – Какого дьявола ты потащился в подземелье, если не на встречу с Пандидом. Когда заметил слежку, ловко разыграл перед Рама-Ситой заблудшую овцу. Прояви индус хоть каплю смекалки, отыскав вас в лабиринтах подземелья и не прими твоё фиглярство за чистую монету, мы бы давно накрыли вашу противозаконную организацию.
Как только я услышал имя собственного слуги, мне стало ясно, что судьи мои знают всё, кроме того, чего не знаю я сам. А это уже было чревато. Дело в том, что мы не очень-то стеснялись в разговорах при слугах. И выходило, что проклятые туземцы шпионили за нами от самой Калькутты.
– Так какие же инструкции вы получила от своего Гуру при встрече? – прервал вопросом мои грустные выводы Делузи.
– Да не было никакой встречи, – заорал я. – Мы заблудились, осматривая дворец, клянусь незабвенной мамой, никаких поручений от Гуру я не получал. А если вам не трудно, то устройте мне побег без тяжких последствий и я доставлю вам этого переселенца в чужие территории!
Лёжа на полу, я долго соображал, когда же успел так здорово надраться. Пол подо мной кренился, а из носа текла тёплая струя моей свежей крови.
«Видимо случился апоплексический удар, – тревожно подумалось мне. – Необходимо серьёзно заняться здоровьем и упорядочить половую жизнь».
Когда же, пересилив недомогание, я в который уже раз встал на четвереньки и поднял многострадальную голову, то изумлённо увидел потирающего кулак Хью. И причина недомогания сразу прояснилась.
– Очень жаль, – пробился до моего создания голос полковника, – но вы изволили скрыть правду и в третий раз. Ведь заставив нас одним лишь видом своего голого зада во дворце султана, временно, до совершения очистительного омовения, прекратить слежку, ты со своим сообщником сумел выскользнуть из зала и целую ночь якшался с Пандитом, совмещая приятное с полезным. Мерзкая тварь, да только за твои скотские наклонности тебя, предварительно обув в «испанские сапоги», необходимо колесовать на глазах всей армии. Верёвка для твоей шеи, что галстук для джентльмена, – с этими словами, потеряв интерес ко мне, он обратился к Делузи и Хью:
– Господа, я считаю, что нет необходимости и дальше утомлять себя бредом этого негодяя и извращенца. С ним нужно кончать. Однако, дабы не спугнуть его сообщников, в приговоре необходимо отметить, что он лишается жизни отнюдь не по политическим мотивам, а лишь за мерзостное мужеложство. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Для соблюдения формальностей соберите трибунал, как для осуждения туземца, но приговорите к повешению, всё-таки белый человек, хоть и скотина. С француза не спускайте глаз, как бы не догадываясь о пакостных сторонах его интимной жизни. Вы, – обратился он уже к Делузи, – оказались правы, капитан, оставив его на свободе в виде приманки. Ну, кто же мог подумать, что для этого американского подонка с аморальным прошлым идеи свободы от совести дороже собственной жизни? – и с этими словами полковник покинул зал, обойдя меня далеко стороной и зажимая нос кружевным платком, а за ним следом потянулись и Хью с Крисом.
– Капитан, – прошептал я разбитыми губами, – ты уже всё знал, когда говорил мне о времени штурма?
– Конечно, – снизошёл до ответа тот. – Мы предполагали, что ты сообщишь каким-то образом об этом своему идейному вождю. А штурм начали днём позже для того, чтобы Пандит, ещё до начала ведения истинных военных действий с нашей стороны, начал смертельную схватку с султаном за золото, а заодно перестал доверять тебе, – и заметил своему другу: – Хью, перестань топтать этот навоз ногами, испачкаешься.
На смену моим мучителям явился трибунал, состоящий из двух солдат с сержантом во главе. Не утруждая себя официальной частью, они приговорили меня к смертной казни через повешение на рассвете завтрашнего дня.
Вот и всё. Я умру без покаяния. Не зря кричала птица гелло в ту памятную ночь.
Меня вновь прогнали прикладами через площадь в каземат и, проведя по длинному коридору со многими дверьми в помещения неясного мне назначения, бросили в знакомую камеру.
Избитый физически и растоптанный морально, я проклинал день и час встречи с Вождём. Всё было так понятно на просторах родных прерий: товар – деньги – товар, а если немного удачи, то и большие деньги. А тут: идея – товар, а деньги – революция, которая, правда, не всем, но делает большие деньги. Лишнее звено в златой цепи получается.
И вот я, как распоследняя жертва строительства будущего мироздания, валялся на холодном полу и вытирал кровавые сопли рукавом, позабыв все приличия светской жизни. Пройдёт немного времени, и моё остывающее тело будет синей торбой мотаться на верёвке под порывами злобного ветра на радость прожорливым грифам. Его будет нещадно испепелять солнце, сечь холодные дожди, и никто не поспешит укрыть бренные останки полой своего сюртука. Впрочем, долго повисеть не хватит ни сил, ни времени. Вдоволь полюбовавшись на висельника, англичане выкинут меня в ров, где зубы шакалов и гиен быстро расправятся с Диком Блудом, порвав его на части. И только обглоданные кости будут ещё долго напоминать миру о безвременной кончине славного янки. Хорошо ещё, что рядом со мной будет Жан, а если повезёт, то и сам Вождь. Ведь висеть в компании намного престижнее, да и есть за кого зацепиться при случае.
Я рыдал в голос, отбросив ложный стыд, и готовился мужественно влезть в петлю. Перед кончиной я плюну в своих палачей и выкрикну лозунг о торжестве загробной справедливости, умирая героем.
Творить молитвы я уже не мог. Есть не хотелось. Спать – тоже. Даже предсмертная жажда не томила меня. Перед глазами проносились видения и вставали привидения, а одно из них, особо назойливое, даже трясло меня за плечи, в беззвучном крике распяливая рот. Но мне было не до потусторонних посетителей, ведь уже утром я буду с ними неспешно беседовать на равных.