Слова клятвы успокоили индуса, но он всё же спросил:
– Мы не станем отдавать англичанам и Пандита, если он тебе так дорог?
– Он большая ценность для всех! – не моргнув глазом, соврал я. – Пусть живёт.
– Ладно, пусть живёт, – согласился и Рама-Сита и спросил: – А теперь развяжи меня.
И тут на радостях, я чуть было не совершил роковую ошибку. Ведь согласие помочь мне в устах этого отъявленного негодяя ничего не стоило, и развяжи я его тот час же, моя собственная голова мгновенно обесценилась бы. А ведь чёртов индус сам напомнил мне о клятве.
– Прежде, чем я освобожу тебя, – опомнившись, сказал я, – ты должен поклясться именем великого Брамы, что не предашь меня.
Это было единственно верное решение. Я знал, что у индусов есть одна суровая клятва, через которую любой из них, будь хоть тысячу раз изменником, вором и убийцей ни за что не перешагнёт, коль она сорвалась с его языка.
Услышав моё условие, Рама-Сита долго лежал неподвижно с закрытыми глазами, и я возблагодарил судьбу, что не поспешил с его освобождением. Наконец, глядя мне в глаза, он произнёс:
– Клянусь именем великого Брамы Сваямбхувы, существующим сам собою, вечная мысль которого живёт в золотом яйце, во имя Брамы, Вишну и Шивы, святой троицы, явленной в Вирадже, их вечном сыне! Пусть я умру далеко от могил своих предков, в самых ужасных мучениях, пусть ни один из моих родных и близких не согласится исполнить на моей могиле погребальных церемоний, которые открывают ворота Сварги, пусть тело моё будет брошено на съедение нечистым животным, пусть душа моя возродится в теле ястребов с жёлтыми когтями и вонючих шакалов в тысяче тысяч поколений людей моей крови, если я нарушу клятву служить тебе – быть преданным до последнего издыхания! Я сказал, и пусть дух Индры запишет в книге судеб, чтобы боги-мстители помнили это. А теперь, Сердар, освободи мне руки.
Лишь только я это сделал, он взял мою руку и поочерёдно приложил её к своей голове и груди. Повторив эту процедуру три раза, Рама-Сита как бы навеки признавал во мне своего хозяина. Теперь я мог быть совершенно уверен в его преданности и потому полностью освободил от пут.
– Мой господин, можешь приказывать мне, – встав и почтительно склонив голову, сказал индус.
– Мы должны проникнуть в крепость, – решил я. – Возможно, мои друзья живы, и мы сможем помочь им, – минувшие потрясения не повредили мой рассудок, и я помнил о драгоценностях султана достаточно твердо. Да и не мог я оставить друзей и золото в беде, имея такого искусного помощника.
– Господин, – проговорил в раздумии Рама-Сита, – я имею ордер на право требовать помощи от англичан, но тебя схватит первый же патруль. Подожди меня здесь, я знаю, как провести тебя в крепость.
С этими словами мой бывший мнимый, а теперь настоящий слуга вышел из пещеры.
Я довольно спокойно остался ждать его возращения, хотя инстинктивная привычка белого человека к недоверию всё-таки царапала душу сомнениями. Но индус скоро вернулся, принеся с собой корзину. Вначале он извлёк из неё кувшин с укрепляющим организм настоем, велев для бодрости его выпить, а затем предложил мне раздеться догола.
– Хозяин, – объяснил он, – я придам тебе облик пилигрима и предсказателя судеб, тогда никто не посмеет задержать тебя.
Действительно, пилигримы, как и факиры, беспрепятственно проходили через все кордоны, так как почитались у индусов за святых, а у белых сходили за тихо помешанных. Поэтому мысль Рама-Ситы была очень привлекательна, но я не представлял, как, имея здравый рассудок, можно меня принять за индийского святого?
А слуга уже принялся за дело. Вначале он натёр меня мазью из толчёных корней куркумы, отчего я цветом кожи стал неотличим от истинного жителя Страны Лотоса. Затем в мои волосы, заботливо окрашенные природой в чёрный цвет, Рама-Сита вплёл множественные косички с разноцветными шнурками. Завершил же мой маскарад нанесением на лицо белых полос и прикрытием моих чресл с оставшейся естественного цвета понурой мужской доблестью, куском белой материи. В руки я получил посох с бубенчиками, а на шею торбу со смоченными в священных водах Ганга сандаловыми зёрнышками для чёток.
Осмотрев меня с ног до головы, Рама-Сита остался доволен делом рук своих, да и я, оглядывая доступные взору места, узнавал себя с трудом и чувствовал полным придурком.
– Господин, – закончив осмотр, произнёс индус, – пора в дорогу. Скоро начнётся время вечерней жертвы, туги уже собрались у ног Кали.
– Ты не можешь помешать очередному убийству? – спросил я его, вновь вспомнив весь утренний ужас.
– О, хозяин, – отводя глаза в сторону, ответил предводитель душителей Бенгалии, – тебе не следует знать, что будет происходить в главной пещере. Возблагодарим же Кали за то, что она забрала тебя к себе прямо отсюда и без помощи жрецов. И я был этому свидетель.
– И жрецы поверили тебе?
– В Бенгалии моё слово для тугов – закон, – гордо выпрямился Рама-Сита.
И я прекратил дальнейшие расспросы, понимая, что помешать проведению Пуджи не в моих силах.
Довольно долго мы шли подземными переходами. Рама-Сита хорошо знал дорогу и в темноте. Наконец, через замаскированный выход мы выбрались под звёздное небо. Отряд стражи, приветствуя своего предводителя, на меня не обратил никакого внимания, и я полностью уверовал в своё перевоплощение в индийского святого духа-дурака.
Какое счастье быть на свободе даже в джунглях! Завывание шакалов и рычание ягуаров ласкали слух, самому хотелось петь псалмы и гимны.
Привычный к ночной жизни девственной природы, Рама-Сита уверенно шёл вперёд. Я следовал за ним по пятам, готовый к новым свершениям и подвигам во славу, пусть своих, но справедливых интересов.
Глава 8
КТО ВИНОВАТ?
Розовощёкое утро едва обозначилось в природе, а мы с Рама-Ситой уже подходили к крепости. Встречавшиеся на пути патрули англичан, подчиняясь патенту индуса, беспрепятственно пропускали нас, а моё одеяние и ужасные ужимки ни разу не вызвали у них сомнений в моей святости и неполноценности. От них же мы и узнали, что все подступы к Гоурдвар-Сикри усиленно патрулируются, а подозрительные лица немедленно задерживаются. Это известие вселяло в меня уверенность, что все мои друзья живы и находятся в крепости. Ещё в пути я решил, что для пользы дела не следует никого посвящать в сложившиеся между мной и Рама-Ситой отношения. «Пускай, – правильно думал я, – туземец по-прежнему для всех остаётся моим слугой, отыскавшим своего хозяина в джунглях, и лишь для капитана Делузи я буду считаться растерзанным диким зверьём».
Дальнейшее наше поведение зависело от обстоятельств. Постовые у ворот крепости пропустили нас внутрь, и Рама-Сита отправился искать Криса Делузи, чтобы сообщить ему радостную весть о моей смерти. Я же, разложив сандаловые косточки у стены крепости, начал навязывать их солдатам, как истинный пилигрим, заботящийся о заблудших душах воинов. Англичане, привычные к такому зрелищу сомнительной магии, не спешили приобретать мои чётки. Зато приставали с просьбами предсказать судьбу. Я кое-что им плёл, глядя в грязные ладони, но когда запас предсказаний иссяк, нагадал самому настырному много гадостей, чтобы наконец-то отвязаться от наплыва любопытствующих.
– Сагиб, – запророчествовал я, – твоя чаша дней полна. Верховный судья, послал уже чёрных послов смерти. Прежде чем Сова-луна начнет свой обход, сагиб отправится в страну Питри. Нет больше для него места на земле, глаза его не раскроются при свете солнца следующего дня. Мрачная Рогита считает, сколько ему осталось жить. Птица Ионнера пропела четыре раза, тебе осталось жить четыре часа.
Далее военный сагиб уже не слушал, а с помутившимися от страха глазами бежал от меня с поспешностью зайца. Предсказание подействовало, и больше никто не приставал ко мне с выяснением своей дальнейшей судьбы, а я смог спокойно ждать возвращения Рама-Ситы.
Он не заставил себя долго ждать и, подойдя вплотную, вполголоса заговорил:
– Мой господин, капитан Делузи остался очень доволен твоей жуткой смертью. Эбанат Датто не приходил с докладом, значит твои друзья живы и находятся где-то в подземельях крепости. Полковник Говелак отдал приказ об усиленном патрулировании Гоурдвар-Сикри, а в самом дворце ведутся поиски тайного убежища Пандита. Мне тоже поручено заняться этим. Награда за голову твоего Учителя увеличена вдвое.
Последняя новость хоть и порадовала меня, но не настолько, чтобы я тотчас же бросился помогать англичанам.
– А ты найдёшь вход в убежище моих друзей? – спросил я туземца.
– О, да! Эбанат должен оставить тайные знаки на своём пути, которые известны только мне, – заверил меня Рам-Сита.
Свои поиски мы начали с обследования занимаемой когда-то нами комнаты. Индус долго разглядывал каждый дюйм пола, пока не нашёл какой-то след. Я ничего примечательного не заметил, но доверился слуге. А он, хоть медленно, но уверенно повёл меня по галереям и залам дворца. Солдаты, снующие в разных направлениях, нам не препятствовали, так как каждый был занят поисками беглецов и думал о награде.
В одном из коридоров с обшитыми деревом стенами, рядом со столь памятным залом с бассейном, Рама-Сита остановился и, указывая на ничем не выделяющийся кусок обшивки, сказал:
– Хозяин, в этом месте находится потайная дверь. Осталось постучать в неё условным сигналом, я ты окажешься у своих друзей.
Как я ни вглядывался в плотно пригнанные под частокол брёвна стены, никак не мог найти следов какого-нибудь входа. Добросовестно сработано и хитро придумано. Все бросились искать тайник в дальних переходах и галереях, не подозревая, что вход находится, как говорится, под самым носом сыщиков.
Мы с задумчивым видом послонялись по коридору, причём я временами закатывал глаза и нёс всякую ересь, якобы советуясь с потусторонними силами, что вполне соответствовало моему облику профессионального кладоискателя и растерявшего в пути весь ум пилигрима. Когда же коридор и прилегающие к нему залы опустели, мы бросились к потайной двери, и Рама-Сита условным стуком известил затворников о моём прибытии. Почти сразу несколько скреплённых между собой брёвен повернулись, приоткрыв тёмный и узкий проход, в который мы, не мешкая, и устремились. Дверь за нами сразу же затворилась, а мы оказались в кромешной тьме, не зная куда податься. Но вдруг рядом кто-то высек огонь и зажёг свечу, а голос Ран Мохаем Рая приветливо известил: