После дележа Пандиту вновь захотелось поговорить.
– Товарищи, – обозвал он наше собрание, – поработав головой у завала, я пришёл к выводу, что нам не выбраться на волю, пока мы не разовьём трудовое соревнование в наших туземных массах. Больно было смотреть, как работал махрат, пока я со своими мыслями уединялся в гроте. Без огня и задора. А ведь работа должна кипеть, как лава, в их смуглых руках.
Мы немедленно с этим согласились, тем более, что выбраться этим путём, как понимал каждый из нас, было невозможно. Не для того предки султана рыли под землёй ходы, чтобы из них обычным кротом можно было выскользнуть под солнце. Я так и намекнул Вождю, заострив внимание на выкупе, как ничтожной, но всё же надежде.
– В правильном направлении мыслите, – согласился он. – Но чтобы избежать неуправляемого бунта, пусть они себе работают без выходных. Все при деле. Сделаем лопаты из сундуков, дадим шкуры для отволакивания грунта и установим нормы выработки. За перевыполнение, что допустимо, будем выдавать переходящий пальмовый лист с почётной надписью за моей подписью. Дик и Жан будут следить за качеством работ под личную ответственность, работник культа осуществлять идейный надзор, а я набросаю черновые тезисы о наболевших проблемах и займусь чем придётся в эту тяжёлую годину испытаний, – и Вождь смахнул пот с головы, выступивший по всем её лысым местам от напряжённой работы мозгов.
На этом сходка закончилась без какой-либо ощутимой пользы, за исключением некоторого золотого запаса с которым всё равно придется расстаться. Все было ясно. Если не прирежут наши туземцы, то через пару дней непременно повесят англичане. Иного нам не было дано. В выкуп по-прежнему не верилось, хотя и очень хотелось.
Мы сумрачно разошлись по своим шкурам, и вскоре я забылся тяжким сном.
Глава 9
ЧТО ДЕЛАТЬ?
Старый Джо Блин, пришпорив кобылу и стреляя с двух рук из-под её брюха, по окнам, стрелой пронёсся мимо нашего дома. Его сыновья, укрываясь за валунами, без устали поливали свинцом и бранью моё убежище. Соседи и сочувствующие уже обложили ферму со всех сторон и готовились к штурму. А новое утро умывалось кровавой зарёй последнего для меня дня.
Я отстреливался, перебегая от окна к окну, и угрозами немедленного получения своей доли наследства едва сдерживал родного папашу от мирных переговоров с врагами. Сестра Азалия подносила патроны, пренебрегая смертельной опасностью, а верная Сисиния, тупя восхищённый взор, силилась прикрыть дерюжкой дорогие для неё части моего голого тела от вражеского сглаза и активно мешала молиться. Мамаша Мэри собирала чистое бельё, готовясь спровадить меня в последний путь. Где-то выли собаки, предчувствуя свежего покойника.
По усилившейся плотности огня и по тому, как развеселились соседи, наконец-то приладившие верёвку на сук высокого дерева прямо под моими окнами, я понял, что спасенья ждать неоткуда и незачем. А мой батюшка уже соорудил белый флаг и, приговаривая: «Скоро освободимся!», готовился сдаться на милость победителей.
Я поймал на мушку неугомонного Джо и спустил курок. Пуля сбила шляпу с головы старого охотника, а на мою добрейшая Сисиния водрузила что-то подобное шлему с орлиными перьями. «Дик, мальчик мой, – кричала она, – тебя примут за индейца. Пробуй прорваться!»
* * *
Я проснулся от собственного крика. Боже праведный, надо прорываться! Надо воспользоваться тем, что англичане принимают меня за пилигрима и уже, наверное, все оповещены, что Рама-Сита их шпион. Как только солдаты освободят вход, мы должны броситься в коридор первыми и с оружием в руках. Англичане не будут стрелять, а мы, воспользовавшись замешательством, уже все вместе начнём пробиваться до зала с бассейном и потайной дверью в будуар Коллени. Ну а там уже будем действоватъ по обстоятельствам. И если очень повезёт, то есть нам удастся захватить пару заложников, то наше положение будет вовсе не плачевным.
План был действительно хорош. Даже тем, что если фортуна в который уже раз повернётся к нам не той стороной, мы сможем достойно, словно герои индийского эпоса, погибнуть и без помощи верёвки.
Я поднял друзей на ноги и поделился с ними своим сном и сделанными на основе его блистательными выводами.
– Риск велик, – высказался первым Вождь, – не лишним было бы первоначально сесть за стол переговоров.
– Там и сядем, – перебил Жан, указывая рукой под ноги. – Доколе будем трепетать за собственные шкуры? Тем более, Дик с Рама-Ситой пойдут первыми.
– Всё во руце божией, – подал голос и Перси. – Ворог не посмеет стрелять, ибо я выйду с крестом в руках и с псалмом на устах.
Дико посмотрев на отца Доменика, Вождь выдавил:
– Ну что же, я подчиняюсь большинству, но умываю руки, – и добавил: – В меня тоже, бывало, постреливали, но не в упор же!
– Раз все согласны, – подытожил я, – то прекращаем земляные работы и начинаем готовиться к боевым действиям.
Возражений на сей раз не последовало и мы, пригласив обрадованных туземцев на военный совет, начали детально разрабатывать план прорыва, причём нам с Жаном, как ветеранам боев местного значения, принадлежало последнее слово.
Было решено мне и Рама-Сите выходить первыми с ружьями наперевес, парочка которых была припасена ещё султаном, а Жану и Хаему с кинжалами прикрывать всю нашу группу с тыла. Вождь и отец Доменик, как люди далёкие от оружия, оказывались в центре нашего отряда. Причём первый счёл раскладку сил весьма разумной и дельно посоветовал нам в первую очередь перестрелять командиров, внеся тем самим панику в обезглавленное войско противника.
И вот только теперь, когда каждый из нас знал свой манёвр, мы окончательно приободрились, напряжение последних тягостных часов спало и захотелось дружеского общения по душам, как на последней исповеди. Даже суровый взор Вождя потеплел, он много шутил и заразительно смеялся от нервного истощения. Словом, Учитель пошёл в народ, приставал к туземцам с вопросами о семейном положении, передавал приветы близким, по-братски делился рисовыми лепёшками и очень залюбил детей.
– Вот когда возьмём власть на наших малых родинах, – сладко мечтал он, – то многие отроки и отроковицы сразу будут выброшены на улицы для участия в шествиях, а весь народ с самого детства будет становиться братьями и сестрами без полового признака. Не будет денег, у кого их не было, но черновой работы хватит вполне. И от такой жизни человек будет завидовать сам себе, распевая бодрые марши и совершая оздоровительные упражнения со штыком. А для вождей наступит полное благоденствие и обеспеченная маразмом старость.
Из-за врождённого отсутствия чувства юмора, я слабо разбирался в шутках Вождя, поэтому обязанности водоноса добровольно возложил на себя. Вот и тогда, устав жизнерадоваться, я взял огарок свечи, кувшин и отправился в грот.
Поставив свечку у ног, я сел у кромки воды и задумался. Надоела мне Индия с её англичанами, восстаниями и богатством природы. Ни денег, ни крепкого хозяйства я здесь не завёл, а приобрёл одну сомнительную славу борца за свободу низших каст, которые, кстати, меня об этом не просили. Я даже потомства не успел оставить, то есть пустить корни на этой земле. На мадам Амфу и Коллени надежда была плохая, а что до остальных девиц, то и вовсе никакой. Так что при вооружённом прорыве не лучше ли попасть зарядом в себя, чтобы потом не маяться в петле, если дела пойдут как обычно?
Чтобы отвязаться от гибельных дум, я решил внимательно обследовать грот. При тщательном осмотре его стен и сводов, я привёл к выводу, что эта пещера была явно искусственного происхождения. Другими словами, этот резервуар с запасом воды был вырублен вручную, чёрт знает как давно. Мне захотелось любопытства ради измерить его глубину, а заодно смыть с тела дурацкую раскраску. Я осторожно вступил в холодные подземные воды и поплыл к противоположной стороне. Свет почти не достигал сюда, и каково же было моё удивление, когда ощупав дальнюю стену грота, я обнаружил, что это каменная кладка. Возможно, это была стена крепости. Я стал нырять возле неё, но хоть и считался неплохим пловцом на берегах Онтарио, дна водоёма так и не достал. Скорее всего, это было что-то сродни обыкновенному колодцу большого водоизмещения и нетрадиционной формы.
Вскоре я замёрз и, решив покончить со своей исследовательской деятельностью, выбрался из воды. Пора было возвращаться в пещеру. Но, наполнив кувшин, я неосторожным движением сбил свечу в воду. Чертыхаясь и проклиная своё любопытство, я принялся шарить руками по мелководью в поисках злополучного огарка. И в этот момент, в густой тьме толщи воды, появилось крохотное световое пятно. Я понял, что вновь начались видения. Видимо, мой разум перестал справляться с ужасами последних дней действительности. Я вскрикнул и закрыл глаза.
Через мгновение, осилив обморок, медленно разлепил веки. Однако пятно не только не исчезло, наоборот, оно увеличилось, образовав вокруг себя некое лучистое сияние. Пятно не было ярким, но всё же хорошо видимым и располагалось на глубине не менее семидесяти футов. С тревожно бьющимся сердцем я следил за ним, уже веря в реальность происходящего, но не умея объяснить суть явления. Боже мой, кто это посылает мне солнечный луч из-под толщи воды? Если это живое существо, то почему оно не движется, а если не живое, то чей это знак?
Между тем, пятно стало уменьшаться и скоро совсем пропало из виду. Меня вновь окутала кромешная тьма. Кровь стучала в висках. Чей же это был сигнал? От бога или дьявола? Сознание отказывалось воспринять происшедшее. Видимо, с моей головой случилось что-то непоправимое. Значит, дело – труба!
И тут я подскочил от мысли, ударившей по моим мозгам, как конь копытом о дорогу. Именно труба, а вернее – колодец. С той стороны стены должен быть колодец, который в своей нижней части имеет сообщение с водоёмом грота. И если отверстие в стене, в месте их соединения, достаточно широкое, тогда солнце, проходя в полдень над колодцем и отражаясь своими лучами от его дна под определённым углом, вполне может в виде солнечного зайчика достигнуть глаза наблюдателя в гроте. И вполне допустимо, что дно колодца, для улучшения отражения, выложено мрамором или на нём даже укреплена золотая пластина. Вот она, разгадка секретного выхода, о котором упоминал султан нашему Вождю! Я теперь твёрдо знал её – вековую тайну старых махараджей и диких подземелий!