– Баас, – как к негласно признанному руководителю отряда, обратился ко мне Гоза, – самое время разбивать лагерь, до воды совсем близко.
Я согласился и выбрал место стоянки, которое бушмены под руководством Зуги вкруговую обставили ветвями колючей акации, а в центре устроили удобные постели из сухой травы тамбуки.
Подкрепившись билтонгом, мы коротали время за чаем, благо запасов воды, которую носильщики хранили в скорлупе страусиновых яиц, у нас было достаточно.
– Инкоози, – робко обратился ко мне Магопо, заметив моё хорошее расположение духа, – после этой охоты белые вожди вернутся в Дурбан или пойдут дальше на север?
– Сын вождя Себитуане проявляет много праздного любопытства, – укорил я туземца, но всё-таки снизошёл до объяснений: – Мы будем продвигаться на фургоне от крааля к краалю до самой Замбези, осваивая всё новые охотничьи просторы. Таким образом и ты достигнешь земли макололов. И больше не утомляй своего господина глупыми вопросами, иначе выгоню из экспедиции, как паршивую овцу из стада.
Успокоенный Магопо тихо удалился к бушменам, расположившимся поодаль от нас и посасывающим свои трубки из рога антилопы, набитые опьяняющей травкой дакка.
Мы же, сидя у костра, продолжали чаёвничать и развлекаться пустыми разговорами на охотоведческие темы. Но скоро сон сморил меня, и даже грозный рык то ли льва, то ли страуса уже не мог помешать моему ночному отдыху.
Утром после завтрака, осмотрев свои тяжёлые двуствольные ружья и боезапас к ним, мы в сопровождении слуг с их привычным метательным оружием, направились искать звериный водопой, чтобы устроить там засаду. Бушмены, как непривычные к цивилизованной охоте дикари, остались охранять лагерь. Один лишь Зуга увязался следом, как верный пёс, следовавший по моим пятам от самого Пешпин-крааля.
Пройдя миль пять, мы действительно наткнулись на пересохшее русло реки, но с запасом воды на своём, когда-то глубоком, участке. У этого водоёма толпились мелкие животные, спеша утолить жажду до прихода более сильных представителей африканской фауны. Животный мир, как ни странно, соблюдает рациональную очерёдность при пользовании жизненно важными источниками существования, чего, к сожалению, не скажешь об ином человеке. Огромные и глубокие следы слонов по краям водоёма указывали, что мы на правильном пути. Время близилось к вечеру, поэтому наш отряд, не мешкая, занял удобные для отстрела животных позиции.
Я прилёг за развесистым баньяном у одной из звериных троп и
затаился. Ветерок поддувал в сторону водоёма, и мне не приходилось опасаться, что звери почуют меня раньше, чем я их увижу. Магопо и Зуга расположились рядом, готовые ко всему ради моей защиты. Потянулось время ожидания. Солнце уже начало садиться в своём багряном великолепии, и не хотелось думать, что скоро мирную тишину природы расколют ружейные выстрелы, а среди трав и кустарников забьются в предсмертной агонии огромные животные, орошая почву Калахари свежей кровью простреленных туш. Но такова жизнь с её неизменным плачевным исходом.
По прошествии некоторого времени со стороны недалёкой тамариндовой рощицы послышался треск ломаемых деревьев и шум работы гигантских мехов, сопровождаемые надсадным пыхтением паровоза. Всем стало ясно, что это слоны потянулись на водопой, а скоро из зарослей показалось и всё стадо о восьми головах.
Впереди шёл великолепный двенадцатифутовый самец с бивнями в восемь или девять футов. Это, несомненно, был вожак. Он гордо выступал впереди, хлопая громадными ушами и изредка останавливаясь, чтобы задрать хобот и принюхаться. Остальные особи были значительно меньших размеров, а сзади всех плелась старая, уже скинувшая бивни, самка.
Я искренне пожелал себе удачи, надеясь, что именно вожак стада выйдет на меня, а уж тогда-то я не растеряюсь и сверх прочих заслуг покрою себя славой великого охотника за бивнями.
Словно услышав мой призыв, красавец-слон направился в мою сторону, отбросив всякую осторожность. Великолепное животное неотвратимо надвигалось на меня, как гора на вооружённую мышь, с каждой минутой увеличиваясь в размерах, и всё моё естество до дрожи в коленях пронял охотничий азарт. Надёжно укрепив ружьё на заранее подготовленном бруствере своего окопа полного профиля, я начал целиться в наиболее уязвимое место слона между глазами и ухом, а когда до гиганта оставалось ярдов сорок, нажал на курок. Раздался выстрел, а взметнувшийся от него дымок, на миг ограничил и без того скудную видимость для моего слезящегося в напряжённом прищуре ока. Когда я вновь продрал глаза, слон уже валился на колени, трубным гулом сотрясая воздух, а телом землю. Это был отличный и достойный меня выстрел, а пуля попала, видимо, прямо в сердце, так как голова падающего слона не была повреждена.
Я непроизвольно вскочил, потрясая ружьём и издавая победный клич. Однако долго ликовать времени не было. Со всех сторон слышался рёв животных и беспорядочные выстрелы. Пора было выбирать очередную жертву, чтобы так же метко сразить её из второго ствола моего грозного оружия.
– Баас, – раздался над моим ухом отчаянный вопль бушмена, – инкубу жив и идёт сюда!
Только этого мне и не хватало!
Я быстро перевёл взгляд на убитое мною животное, и одного взгляда хватило на то, чтобы правильно оценить обстановку. Чёртов слон, навязавшийся на мою голову, уже встал с колен и, наклоня голову со страшными бивнями и грозно поднятым хоботом, умными глазами обшаривал пространство перед собой, явно выискивая обидчика. Я быстро нашёлся, поэтому он, не долго думая, на меня и устремился. Положение складывалось некстати боевое. Мои ноги намертво прикипели к земле, руки к оружию, а весь я был уже не в состоянии броситься по пустыне врассыпную. Охота близилась к концу. Ещё несколько минут, и я буду втоптан в Калахари по самую шею!
Но вдруг безмозглый гигант остановился и, взревев от боли, бросился в сторону от меня. Это мои верные туземцы, выскочив из укрытия и отвлекая слона на себя, успели бросить в его морду свои острые ассегаи и проткнуть чувствительный к боли хобот. И тогда-то, лишь только недобитый вожак повернулся ко мне боком, я спас своих черномазых от верной гибели, разрядив, не целясь, второй ствол ружья прямо в слоновье брюхо. На этот раз слон упал серьёзно и на бок. Тут уже и я не стал мешкать, а со скоростью гепарда переместился далеко в тыл этого мстительного животного и, перезарядив ружьё, наконец-то перевёл дыхание. Но чудовище на сей раз не поднялось. Значит, охота для меня продолжалась.
Полностью придя в себя от первого успеха и обозрев арену охотничьих страстей, я увидел четырёх, убегающих в заросли слонов. Ещё два их собрата в небрежных позах валялись на земле вдали от вожака, демонстрируя полную покорность. Последний же, восьмой, видимо раненый в ногу, прихрамывая, зачем-то бежал ко мне, как бы ища защиты. Но я, наученный горьким опытом, проворно укрылся за ближайшим деревом и приготовился к отражению полюбившего меня слона. Однако, приглядевшись внимательнее, я определил, что животное домогается близости вовсе не со мной. Раненый колосс, хоть и тяжело, но уверенно преследовал Мпенделя. Мгновенно приняв решение, я бросился на выручку слуги капитана, но прицельного выстрела, из-за постоянного перемещения цели, не получилось. Пули лишь слегка задели слона, прибавив ему ярости. Я вновь перезарядил ружьё и слегка выступил из-за укрытия навстречу угрожающей негру опасности. Но мне не дано было совершить очередное благое дело. Матёрый хищник уже настиг бедолагу. Он заботливо обхватил негра хоботом поперёк чёрного туловища и высоко поднял над землёй. Затем, глухо шмякнув жертву оземь и прижав её ногой, слон разорвал несчастного на две неравные половины, как обыкновенную тряпку, и отбросил ошмётки окровавленного тела с кучерявой головой далеко в сторону. Я, взмокший от ужаса, как раз в это время находился на расстоянии уже верного выстрела и не дрогнувшей рукой сумел всадить две разрывные пули ему под рёбра. Слон пал, даже не охнув, а я пошёл собирать друзей.
Дени Торнадо и Боб Слей были невредимы, но слегка, почти до синюшности, бледны. Зато Мбурумбе представлял печальное зрелище. Собственно говоря, ему уже нечего было представлять, так как от негра ничего не осталось, если не считать кучки кровавого месива как раз посередине слоновьей тропы. Мбурумбе был так тщательно перемешан с песком, что даже хоронить было нечего. Но мы всё же закопали его поглубже, присоединив к нему разорванного друга, и произвели прощальный салют над этой братской могилой.
Как впоследствии выяснилось, батоки Мбурумбе и Мпендель были сами виноваты в своей досрочной гибели, начав бегать на виду у слонов при первых же выстрелах белых охотников. Пока Дени Торнадо, уложив первого слона, добивал второго, Боб Слей надёжно ранил третьего кровожадного великана, который и расправился с чернокожими, не тронув, впрочем, белого человека.
Мы валились с ног от усталости и пережитых охотничьих страстей, поэтому, бесцельно потратив минут десять на поиски пропавшего проводника Гозы, решили вернуться в лагерь, чтобы с утра отправить носильщиков за бивнями. Наш сплочённый отряд уверенно возвращался по своим старым следам, далеко позади оставив Магопо и Зугу, тащивших на себе зачем-то отрезанную слоновью ногу. Вполне возможно, что для каких-то своих обрядовых целей. Дикари любят всевозможные жертвоприношения.
В лагере мне попался на глаза уже покуривший дакки Гоза, которого я, проходя мимо, перетянул шомполом за самовольную отлучку, но дальше разбираться не стал, а попив чаю, так как употреблять мясного уже не хотелось, залёг спать, настроившись увидеть во сне что-нибудь постное.
Утром я пробудился от раздражающе-аппетитного запаха жаркого, плотной струёй разносившегося по нашему лагерю. Этот великолепный аромат тушёного мяса немедленно напомнил о том, что желудок пуст как барабан.
–Джентльмены, – воскликнул я, прерывая сон Дени и Боба, – мне кажется, чернокожие подстрелили какую-то дичь и готовятся к поминкам.
–Весьма непривычный гастрономический запах, – заметил враз пробудившийся капитан.