– О, мудрый Лакми, – сказал я ему, – земной бог не может бросить все остальные народы и жить только с баролонгами, поэтому пусть женщины поскорее залечат наши раны, и я пойду с помощниками дальше по дороге, указанной мне небесными богами.
Старый негр удовлетворился этим объяснением и больше мне не надоедал, а женщины без помех смогли наложить повязки на наши раны.
Первую ночь в джунглях я посвятил отдыху и восстановлению сил с помощью целебных первобытных отваров, а уже на рассвете выступил перед туземцами.
– Братья, – начал я, польстив чернокожим, – не успеет жёлтый глаз дневного светила прищуриться за верхушками пальм, как сюда явятся подлые английские гиены. Вам предстоит или покинуть эти места или защищать их. Решайте, я сказал!
Дикари, по векам отработанной привычке, решили немедленно смываться. И это с их стороны было мудрое решение. Но моё сердце пылало местью к Делузи, и я не мог в очередной раз простить выродку его злодеяний. Поэтому я приказал Лакми оставить мне десяток лучших охотников для устройства засады на неугодных нашим богам белых сволочей, чтобы без лишнего шума, лишь стрелами и дротиками, перебить карателей, по моему мнению, уже бросившимися за нами в погоню. Старейшина и не подумал перечить, а, наоборот, неожиданно высказал очень здравую мысль:
– О, сын неба, пусть наши женщины приготовят тебе стрелы, способные не только убивать, но и мстить.
Я мгновенно смекнул, что сообразительный старик советует отравить стрелы. Яд, действительно, может быть хорошим аргументом в споре с пулями, и я сам смогу зацепить стрелой Делузи, тем более что боя, как такового, в джунглях англичане нам навязать не смогут.
Скоро одна из приближенных к Лакми древних ведьм занялась приготовлением своего зелья. Присмотревшись к ее стряпне, я понял, каким ядом собирается травить англичан негритянка, и мне сделалось не по себе. Этот страшный яд извлекался из тел гусениц нгуа. Зеленоватые твари просто давятся в ступе, а затем, в образовавшейся кашице кипятятся наконечники стрел. После такой несложной операции даже царапина на теле от стрелы несёт неминуемую гибель. Но не обычную смерть, вызываемую параличом органов от обычных ядов, а мучительное умирание через жесточайшие страдания, когда боль зачастую сводит с ума, заставляя жертву раздирать свое тело, биться головой о твёрдые предметы, вырывать горстями волосы и непроизвольно орать нечеловеческим голосом. И я чуть было не усомнился в правильности выбора способа отмщения, но откуда в этой глуши взяться законному военно-полевому суду?
Пока баролонги готовились к походу, я учился пользоваться луком и стрелами. Наука для белого не хитрая. Луки были небольшими, не более трех футов со смазанными жиром тетивами из лосиных жил, так что я справлялся с этим оружием играючи. Очень скоро я уже уверенно посылал тростниковые стрелы с костяными наконечниками прямо в цель или недалеко от неё. Ещё час я потратил обучению туземцев скрытному ведению боя и много преуспел в этом, ибо чернокожие иных способов ведения войны не знали. Негры прятались охотно и могли ловко пустить стрелу прямо в глаз врагу.
Во второй половине дня наш отряд двинулся на сближение с противником. Если мой расчёт на мстительную натуру Делузи был верен, то он с доброй дюжиной солдат уже спешил к. нам навстречу, готовый огнём и мечом покарать почти безоружных ниггеров вместе с нами.
Так оно и вышло. Через мили полторы я услышал треск ломаемых ветвей и злую английскую ругань. Приказав не трогать Делузи, я рассредоточил своих воинов в укрытиях на земле и деревьях по всему фронту предполагаемого выдвижения англичан, найдя и себе надёжное убежище на краю небольшой проплешины среди зарослей.
Когда первый солдат, попавший в поле зрения моих черномазых орлов, упал без излишнего шума и крика, сражённый стрелой прямо в сердце, я понял, что охота началась. По тому, как где-то в стороне внезапно обрывались английские проклятия, я узнавал о гибели очередного карателя, но когда послышались первые душераздирающие вопли и стало ясно, что братья Макмерфи ввязались в дело, начался настоящий бой. Англичане поняли в чём дело, но не видя противника, пришли в замешательство и, открыв беспорядочную стрельбу, прекратили продвижение вглубь джунглей. Произошло противостояние вооружённых сил, что было крайне невыгодно нашей стороне, экипированной средствами лишь ближнего боя.
– Крис! – не выдержав позиционного затишья и желая выманить капитана из норы, заорал я. – Подлый скунс, вылезай из своей вонючей щели. Дик Блуд хочет перед смертью взглянуть в твои змеиные глаза.
– Не спеши подыхать до моего прихода, – не выдержал Делузи. – Парни, не стреляйте в этого гадёныша, он мне нужен живым, – приказал он солдатам. – Это ты, – опять зарычал он мне, – подойди ближе и не прячься за спинами у черномазых, мы не будем расстреливать безоружных.
Мне хотелось лично свести счёты с капитаном, поэтому пришлось рискнуть, и я сделал шаг из-за ствола дерева, находясь, впрочем, под прикрытием лиан. Предательского выстрела не последовало, а на противоположной стороне поляны показался Крис Делузи с винтовкой, взятой наизготовку.
– Опусти оружие, комендант, – крикнул я, – тебе никто не угрожает.
– Я плевал на угрозы черномазых, но от тебя, Блуд, можно ожидать любой пакости, – уже спокойно заговорил он и опустил оружие, видя, что кроме лука со стрелой в моей левой опущенной руке, которые бравый вояка регулярных войск не принимал всерьёз, я ничем не вооружён.
– Пакостливость и подлость более свойственны тебе, – отозвался я, полностью выступая из-за лиан, – а мне достаточно справедливости.
– Это все бредни, бестолковый янки, – победно осклабился капитан. – Но хорошо, что ты решил сдаться. Негров будем пытать, а тебе обещаю сравнительно лёгкую смерть, теперь ты этого заслуживаешь, – и он нагло рассмеялся.
– Капитан войск Соединённого Королевства Крис Делузи, – перекрывая смех, сурово начал я, – ты позоришь цвет своей кожи и наших общих предков. На твоей совести не одна загубленная душа, а руки в крови выше локтя. Поэтому я, Дик Блуд, капитан добровольческой армии республики Трансвааль, данной мне властью сражающимся за свою свободу народом, выношу тебе смертный приговор. Но ты умрёшь не как солдат, а как бешеный пёс. Ты мне обещал подарок от санитаров леса, так прими же ответный подарок от могильщиков одичавшего зверья, – не удержался я от личного выпада и поднял лук, одновременно натягивая тугую тетиву.
– Ты одичал сам, Дик! Так что убери свою никчемную игрушку и не ломай комедию, – надменно произнёс мой враг, поднимая ружье. – Придётся мне тебя успокоить до срока.
И тогда я выпустил стрелу с подарком гусениц нгуа, которая вопреки законам баллистики пошла каким-то зигзагом, но как ни старалась, всё же не миновала ноги капитана. Мгновенно его лицо исказила гримаса боли, и он непроизвольно выстрелил. Послушай я Делузи секундой дольше, не знать бы мне более радостей жизни, ибо получил бы пулю прямо в грудь, а так она лишь оцарапала мне бедро левой ноги с внутренней стороны, чудом не зацепив мою недвижимость, никем не потревоженную со времён Аньес.
А Делузи ломался в судорогах боли, раздирая рот в вопле. На его враз посиневших губах запузырилась розовая пена, закатившиеся под лоб глаза, своими выпирающими из глазниц белками в красной паутине капилляров готовы были лопнуть, а сам он начал бешено метаться между деревьями, натыкаясь на стволы и ломая об их кору ногти. Несколько раз он лицом ударялся о толстые корневища, превратив его в кровавую маску, в безумном порыве вырывал клочья волос и раздирал обнажённую грудь. Его невыносимые крики заполнили, казалось, все джунгли и поднебесье, но смерть всё не наступала, терзая тело несчастного постоянными волнами боли, а разум – приступами сумасшествия. Поистине удручающе печальна участь человека, дерзнувшего испытать на себе разрушительные силы дикой среды обитания. Спустя отмеренный природой срок, Крис Делузи рухнул на землю и, испустив последний страшный крик, навсегда затих в равнодушных дебрях Африки. Псу и смерть собачья!
То ли мои охотники сами к этому времени разобрались с англичанами, то ли каратели, увидев жуткую смерть командира, добровольно убрались восвояси, только противостояние наше на этом закончилось. Я передал чернокожим воинам благодарность от богов и отпустил с миром, а сам с луком за плечами и в сопровождении братьев Макмерфи направился в сражающийся Трансвааль, благо путь из Ледисмита до Претории мне был знаком.
Прикидываясь мирными беженцами и погорельцами, мы без особых недоразумений добрались до Трансвааля, а уже на позициях под Кимберли нас встречали как национальных героев. Сам Капказ-батоно долго жал руки, а узнав, что лорд Робертс жив, даже как бы обрадовался хорошей новости и пообещал нас не забыть.
– Вы истинное достояние республики, – похвалил на прощанье он и поинтересовался у помощника: – А что думает штаб по этому поводу?
– Пусть отдохнут, Хозяин, – ласково ответил штабист. И не прошло и часа, как с нас были сняты письменные показания, а мы сами были устроены в прекрасно оборудованной резервации для насильно перемещённых лиц, где братья Макмерфи радостно встретились со старыми друзьями из отряда Олд-де-Бирса, а я тепло обнял Дени Торнадо, и ликованью под надзором не было конца.
Глава 9
СРЕДИ АКУЛ
Лагерь концентрации людской массы является хорошим подспорьем властей в деле воспитания приемлемого для них человека. Если тюрьма развращает народ безысходностью наложенного наказания, то лагерь призван укреплять его дух верой в последующие блага справедливости при реабилитации. И обыватели даже любят время от времени посидеть и подумать о жизни в отдалённых местах, наблюдая на всем готовом из-за проволоки за суетой строительства новых общественных формаций. Естественно, изрядное количество человеческого материала приходит в негодность от неурядиц и распущенности в среде коллективных скопищ лагерников, но основной костяк, как п