– Минуточку, сэр Джозеф! – включился в разговор доктор Бреннер. – Вы не слишком торопитесь? Еще не установлено точно, что убийство совершил кто-то в этом доме. Это мог оказаться какой-то враг Маунтджой, прокравшийся сюда вслед за ней. Я хорошо знаю всех в доме и могу вас заверить, что не представляю кого-либо из них преступником!
– Понимаю ваши чувства, сэр, и принимаю возражения. Но факты таковы. Кто-то – один человек или несколько – знал дом достаточно хорошо не только для своевременного проникновения в ванную к несчастной женщине, но и чтобы воспользоваться коротким промежутком времени, когда лакей покинул свой пост, для незаметного ухода из ванной…
– …с испачканным табуретом, – вставил Карстерс. – Затем он поднялся на следующий этаж и поставил испачканный табурет в другой ванной…
– Впервые об этом слышу! – воскликнул начальник полиции. – Вы уверены?
– Доказательств у меня нет, но есть полная уверенность. – И Карстерс пересказал свой разговор с миссис Брэдли и то, как он выяснил, что один из табуретов подвергался очистке.
– Любопытно! По вашим словам, мисс Бинг вернула табурет в ванную второго этажа?
– Да. Но это, конечно, не обязательно связывает ее с преступлением?
– Разумеется, нет, – улыбнулся начальник полиции.
Алистер Бинг при упоминании о дочери нахмурился.
– Естественно, – примирительно продолжил сэр Джозеф, – мисс Бинг как хорошая хозяйка должна следить за расположением предметов мебели и немедленно удалять с них любую грязь. Но сейчас мы не станем обсуждать это. Хочу только внести ясность по одному-двум мелким обстоятельствам. Прежде всего уточнить, кто в доме, включая слуг, может быть освобожден от подозрения. Боюсь, я вынужден просить вас, Бинг, вызвать всех сюда по одному. Начнем со слуг.
Проверка слуг и их алиби заняла немного времени. Начальник полиции графства был тверд, но тактичен, поощрял робких и удерживал болтливых в рамках дознания. Он установил, что за тот отрезок времени, когда могло быть совершено преступление, все они выполняли свои обязанности и могли представить по одному и более свидетелей этого. Даже у лакея Парсонса обнаружились союзники: Дороти Кларк, видевшая, как он ждал Маунтджой на пороге спальни, и горничная миссис Брэдли, которую отправляли на другой этаж за оброненным хозяйкой на лестнице шелковым платком. Рассказ самого лакея о цветах получил подтверждение от дворецкого, а также от малолетнего чистильщика приборов и ботинок, со слезами признавшегося, что дразнил Парсонса, когда тот следовал из кладовой в кухню.
– Вот и все, – сказал начальник полиции графства, положив свой блокнот с записями на стол. – А теперь, Бинг, нас ждет более тонкая операция: опрос ваших гостей и родственников.
Алистер позвонил в колокольчик и с хмурым видом уселся в свое кресло.
– Я схожу за остальными, – предложил Карстерс.
– Окажите любезность!
После его ухода начальник полиции деловито повернулся к Бингу.
– Что ж, Бинг, – начал он поощрительным тоном, – где находились вы сами между шестью пятьюдесятью и семью двадцатью пятью вечером тринадцатого августа? Этот вопрос – чистая формальность.
Алистер Бинг поджал губы и нахмурился:
– Полагаю, я был у себя в комнате, одевался к ужину.
– Кто-нибудь может это подтвердить?
– Конечно, нет! – раздраженно воскликнул Алистер. – Я не созываю всех в спальню, любоваться, как я одеваюсь к ужину.
– Видите, Бреннер? – Начальник полиции хлопнул себя по колену. – Здесь действовали с умом!
– Вы правы, сэр Джордж, – согласился врач, изображая воодушевление. – Умная работа.
– Вы уловили смысл, Бинг?
– Какой еще смысл? – буркнул тот.
– А такой! – радостно воскликнул сэр Джозеф. – Полагаю, почти все окажутся в одной с вами лодке.
– В каком смысле?
– Все одевались к ужину. Видимо, никто не сможет предоставить неопровержимого алиби. Теперь поняли?
– Как интересно! – вздохнул Алистер Бинг.
– Нельзя ли позвать мистера Карстерса? – обратился к нему сэр Джозеф.
Алистер вышел, его место занял Карстерс.
– Конечно, у меня нет алиби, – сказал он еще до того, как прозвучал вопрос начальника полиции. – Вышло так, что все мы – все мужчины – опоздали к ужину. Дамы собрались вовремя.
– То есть?
– В ванной засела Маунтджой.
– Никто из вас не стучал в дверь, не пытался как-нибудь привлечь ее внимание?
– Не знаю. Поняв, что ванная по-прежнему заперта, я отправился наверх. Мне повезло, в ванную я попал. Когда выходил, мне повстречался Берти Филиппсон, но я понятия не имею, который был час. Я поспешно оделся и побежал вниз. Филиппсон пришел позже меня.
– Иными словами, вы успели бы совершить преступление, а потом подняться наверх, в другую ванную?
– Вполне! – радостно воскликнул Карстерс. – Как и Филиппсон, впрочем.
– Знаю, – мрачно кивнул сэр Джозеф. – В этом вся трудность. Твердого алиби не будет ни у кого, разве что какая-нибудь из дам не отпускала от себя горничную.
Таковой оказалась миссис Брэдли, которую расспрашивали последней.
– Полагаю, я могу вычеркнуть вас из списка подозреваемых, – с улыбкой произнес начальник полиции.
– Нет, не делайте этого, сэр Джозеф! – игриво запротестовала она. – Мне было бы слишком одиноко! К тому же меня назначил убийцей мистер Карстерс.
Начальник полиции засмеялся, закрыл блокнот и встал.
– Со свидетелями покончено, – сказал он.
После опроса вся семья и гости собрались в кабинете и радостно заверили начальника полиции, что жертв больше не будет.
– Раз так, – заключил сэр Джозеф, – я должен с вами попрощаться, надо еще завершить кое-какие формальности. Но не воображайте, что совсем от меня избавились. Я вернусь. – Он повернулся к Алистеру Бингу. – После официальной процедуры опознания мы попросим отложить дознание. До свидания, Бинг, мне очень жаль, что это произошло. Постараюсь, чтобы никого не беспокоили больше необходимого, хотя в данной ужасной истории придется покопаться, чтобы разобраться до конца. До свидания, выше голову!
После этого дружеского пожелания начальник полиции графства уехал.
Карстерс нашел миссис Брэдли в саду.
– Помните, вы обещали показать мне тропинку на утесе? – спросила она и, заметив удивленный взгляд Карстерса, рассмеялась. – Вы разгадали мой позорный секрет: я хочу с вами поговорить. Но только не здесь.
– Нет, сюда уже идет юный Филиппсон, – сказал Карстерс и улыбнулся молодому человеку, который шел к ним через лужайку.
– Я в замешательстве, – пожаловался Берти. – Все это развлечения для сильных духом, а моя уязвимая нервная система уже кричит «караул!».
– Неужели? – воскликнула миссис Брэдли. – Не хотите же вы сказать, что молодой здоровый мужчина огорчился из-за необходимости сообщить полицейскому, в какое время вечером тринадцатого августа он надевал свежую рубашку и в чьем присутствии?
– Хорошо вам надо мной насмехаться! – вздохнул Берти. – Нет, для моей чувствительной натуры это невыносимо!
– Главное, что вы себя не выдали! – похвалил Карстерс. – Никто не считает вас виновным.
– Все равно… – Берти понизил голос и посмотрел на веранду, где удобно расположились Гард и Дороти. Те были так заняты друг другом, что Берти отвел взгляд от них и продолжил: – Я должен вам кое-что сказать. Вы мне посоветуете, говорить об этом полицейскому или нет.
– Выкладывайте! – потребовала миссис Брэдли.
– Я хотел всего лишь… – Берти еще раз украдкой огляделся. – Знаете, сколько времени Маунтджой пробыла в ванной?
– Знаем, – кивнул Карстерс.
– Я ждал и ждал, думал, он – то есть она – вот-вот выйдет. Потом не выдержал и подергал ручку, чтобы поторопить его.
– Ее, – тихо поправила миссис Брэдли.
– Ну да, ее… Голову даю на отсечение, дверь была заперта! Ручка повернулась, но дверь не открылась. Я не рвался внутрь, ведь там было занято. Изнутри пискнули: «Не входите!» Вот так, высоким нервным голосом. Я, конечно, крикнул «Простите!» и ушел. Тут мне и встретились этажом выше вы, мистер Карстерс: вы выходили из другой ванной.
– Я помню. Только не пойму, зачем вы это рассказываете. Естественно, раз Маунтджой находилась в ванной, она должна была потребовать, чтобы вы не входили.
– Затем, что это был не голос Маунтджой, – заявил Берти.
– Что?!
– Я уверен, это был чужой голос. Голос Маунтджой был низкий и довольно хриплый, а этот высокий, даже визгливый. Испуганный голос. Я наслушался женских криков во время воздушных налетов в войну: мужчины и женщины кричат по-разному.
– Это вполне объяснимо, – произнесла миссис Брэдли. – Маунтджой испугалась, что вы войдете и раскроете тайну, которую она много лет успешно хранила, вот она и вскрикнула своим природным, а не притворным голосом.
– Как я сам до этого не додумался! – воскликнул Берти. – Это все объясняет. Какая же вы умная, миссис Брэдли!
– Филиппсон… – Карстерс заколебался, не зная, нужно ли продолжать.
– Да?
– Когда вы услышали голос из ванной, женский голос, хотя ожидали мужского, он не показался вам знакомым?
Берти нахмурился.
– Учитывая сложившиеся обстоятельства, мистер Карстерс, не знаю, вправе ли я отвечать, – медленно произнес он.
– Но вы все равно ответили!
– Проклятие! Извините, миссис Брэдли… Значит, ответил. Что ж, если все зашло так далеко, то…
– Подождите, мистер Филиппсон! – прервала миссис Брэдли. – Может, вам лучше будет закончить свою историю после чая?
Карстерс и Берти Филиппсон удивленно уставились на нее.
– У меня есть кое-какие соображения, – с улыбкой объяснила она. – Договорились, мистер Филиппсон?
– Конечно, – заверил Берти. – Не следует ли мне предупредить полицию?
– Если вы позволите мне дать вам совет, то я бы сказала: пока нет. – Это им не поможет, более того, на данной стадии дознания только помешает.
– Вам, разумеется, виднее, – улыбнулся Берти. – Я буду нем как рыба.
– Уж постарайтесь. Пока никому об этом ни слова. Вы же еще не проболтались?