– Что?
– Мы не можем доказать, что он искал именно его, но предполагаем. Из этого следует, что Редси не знал, что труп расчленен и находится в Боссбери. Думал, что он все еще в кустах, там, где он его оставил вечером в воскресенье.
– Теперь понимаю… Но учитывая ваши улики против него…
– А завещание? По словам Редси, он не знал о намерении кузена лишить его наследства, и мы не может доказать, что это не так.
– Да, вы правы. Но я полагаю, что Редси все же знал. Собственно, из-за этого и вспыхнула, наверное, их последняя ссора. Он сам признает, что дело было в деньгах. Дальше остается сделать всего один шаг. В конце концов, лишиться наследства – это…
– Да, конечно, но все-таки знал ли Редси про завещание? Об изменении условий? Потому что если нет, то…
– А если да, Гринди? Не понимаю, почему бы ему пребывать в неведении…
– Да, сэр, в этом все дело. Но доказательство…
– Доказательство? Оно у вас в руках. Убийство Сетлея – вот доказательство. Чего вы еще хотите?
– Данный аргумент не бесспорен, – упрямо произнес Гринди, качая головой.
– Ужин – вот что поможет вам лучше ворочать мозгами, – изрек суперинтендант. – На вас плохо повлияло копание в земле.
Обри, озадаченный обнаружением чемодана с чучелом форели внутри, вернулся в Мэнор-Хаус и поднялся в свою комнату. Там он, взяв бейсбольную биту, стал разучивать правильные движения, но тут раздался гонг к чаю. Всегда готовый подкрепиться, Обри поспешно вымыл руки и пригладил волосы, после чего бросился вниз по лестнице, преодолел последние восемь ступенек одним прыжком и чуть не сбил с ног миссис Брэдли. Не дав ему извиниться, она схватила его за руку и прошипела в самое ухо:
– Ступай наверх, принеси мне вставные зубы!
Обри долго таращился на нее в недоумении, затем помчался наверх и вскоре вернулся с картонной коробочкой.
– Спасибо, – кивнула миссис Брэдли, забирая коробочку. – За клад с мусорной кучи следует платить звонкой монетой?
Обри засунул руки в карманы и склонил голову набок.
– Нет. Просто позвольте мне угадать, миссис Брэдли. Вы затеваете розыгрыш?
– Завтра в шесть часов вечера, – ответила она, со смехом тыча в него желтым пальцем. – Приведи Фелисити Брум и Джеймса Редси. Мне необходим Джеймс Редси, ясно?
– Нет! – со смехом признался Обри. – Но звучит заманчиво. Сразу после чая я схожу и предупрежу Фелисити.
– Джеймса Редси я приглашу сама. Тогда ему не хватит духу отказаться от приглашения. Этот молодой человек меня боится! При моем приближении прячется за кадками с пальмами, я сама видела! Ничего, на сей раз ему не скрыться!
Ее пророчество сбылось: бесхребетный Джеймс сразу пал жертвой приглашения, хотя остаток вечера чертыхался по его поводу, не найдя отваги отказать миссис Брэдли.
После чая Обри отправился на поиски Фелисити Брум и заметил ее лежащей в траве за отцовским садом. Она горько рыдала. Сначала он стоял над ней – высокий, худой, смуглый, полный сочувствия к ее горю. Потом, не выдержав, кашлянул. Фелисити приподнялась на локте, огляделась, медленно села и, повинуясь женскому инстинкту, стала приводить в порядок растрепанные волосы. Ресницы у нее были мокрые, щеки горели. Все это ей очень шло.
– Дело в том, что… – начал Обри, но зрелище ее слез сбило его с толку. – Ты, наверное, знаешь, что полиция никак не угомонится?
Фелисити кивнула, всхлипнула и сердито стиснула зубы. Не хватало еще, чтобы молокосос Обри увидел ее слезы! Виноват в них был мужчина, о существовании которого она узнала всего два с половиной месяца назад.
– Уверена, они думают, что Джим… – выдавила она.
Обри угрюмо кивнул:
– Я тоже этого боюсь. Сегодня они нашли этот чертов чемодан.
– Как? – удивилась Фелисити. – Инспектор приходил сюда и расспрашивал про чемодан, но я не знала, что они его нашли. Где?
– В яме, вырытой самим стариной Джимом, там, где мы сами собирались спрятать его. Смешно, да? Но ты не беспокойся, Фелисити, – поспешно добавил он. – Они не могут ничего доказать. Старина Джим был с ними честен. Признался, что ударил Руперта, и так далее. Это наверняка ему поможет. Вот бы выяснить, кто стянул чертов чемодан и кто потом его закопал!
– Зачем? – Фелисити вытерла глаза и откинула волосы со лба.
– Не понимаешь? Это же сделал настоящий убийца! Если тело разрубил не старина Джим – а он клянется, что не он, полиция тоже не верит, что это его рук дело. Я спросил инспектора, и он ответил, что проверит алиби Джима на понедельник, когда, как они считают, это было совершено, если не в воскресенье, когда Джим тем более не мог этого сделать, – то и убить Руперта Джим не мог, а только оглушил его, в чем сам признается. А затем Руперт встал, слабый от сотрясения мозга или что там еще с ним стряслось, но тут вмешался еще кто-то и прикончил его.
Фелисити поежилась.
– Однако полиция все равно подозревает Джимси. Я вижу это по глазам инспектора! – Она снова всхлипнула.
– Послушай, – сказал Обри, садясь рядом с ней и любуясь двумя совсем молодыми телятами, пасшимися рядом, – давай разберемся. Ты веришь, что Джим Редси убил Руперта? Да или нет?
– Обри! Я верю Джиму! Ведь что он говорит? Что решил, будто убил кузена! Он сам так подумал!
Обри вздохнул:
– Я обязательно найду того, кто – как называет это полиция? – расчленил тело. Так часто поступают, стараясь избежать наказания и помешать опознанию трупа. А мне кажется, что убийцы делают это потому, что им невыносим вид их бездыханной жертвы.
– Тихо! – прикрикнула Фелисити. – Послушай, Обри, я знаю, ты умница. И смельчак. Если тебе нужна помощь, то я сделаю все, что смогу.
– Молодец! Вот тебе первое задание. Пойдешь со мной к старухе, которую так ненавидит моя мать?
– К миссис Брэдли?
– Да, она ждет нас завтра в шесть.
– Конечно, пойду. Ты знаешь, что она дала отцу пятьсот фунтов?
– Зачем?
– На фонд реставрации. Но в церковь она не ходит.
– Почему?
Фелисити невольно хихикнула:
– Считает церковный катехизис аморальным.
– Я тоже! Не могу заставить себя учить его наизусть. Что вызывает у нее возражения?
– Вот это место: «те, кто лучше вас». По ее словам, деревенских детей учат, что это сквайр, охотники на лис и владельцы фабрик, платящие женщинам половину того, что платят мужчинам за ту же самую работу.
– Понятно.
– И насчет нашего места в жизни… Она говорит, что все это реакционные мысли. Дети учатся думать, что нечего пытаться как-то изменить свою жизнь. Плутократы пользуются такими фразами, чтобы рабочие жили, втянув головы в плечи, «знали свое место», не возмущались плохими условиями, считая их порядком, спущенным свыше. Она уверена, что церковь понимает это иначе, чем консерваторы и ханжи. Видит многообещающий признак в том, что мало кто из умных людей ходит в церковь. Говорит, что если на политическом митинге прозвучат речи, которые священники называют проповедями, то большинство разбежалось бы, а грубияны забросали бы оратора помидорами и осыпали грубыми шутками.
– Твой отец слышал ее разговоры?
– Еще бы! Они с отцом часами сидят в саду и спорят. Я только рада: это вносит в его жизнь разнообразие, и он не путается у меня под ногами. Миссис Брэдли часто приглашает нас к себе, поесть и вообще. Чаще всего – на ужин. У нее кухарка-француженка. Отец любит ходить к ней, я тоже, хотя побаиваюсь ее.
– Да уж, всегда такое впечатление, что она тебя осуждает, – согласился Обри. – Ты когда-нибудь играла с ней в бильярд?
– Нет.
– Она неподражаема! Что ж, навестим ее завтра. Я зайду за тобой без четверти шесть, хорошо?
Фелисити кивнула:
– Я буду готова. А теперь мне надо умыться. У меня, наверное, ужасный вид? – Она ослепила его улыбкой.
– Ты отлично выглядишь! – воскликнул Обри. Он был сражен ее красотой, сознавал, что никакие слова не передадут то, что он чувствует, и отказывался хоть что-то добавить. Оставалось подать ей худую смуглую руку, чтобы помочь встать.
Глава XIIIМарджери Барнс
На следующий день в шесть часов Обри и Джим зашли за Фелисити Брум, после чего втроем отправились в Стоун-Хаус. Миссис Брэдли приняла их в каменной гостиной с дубовым полом и без всяких предисловий, не считая просьбы к Фелисити снять шляпку, усадила за широкий стол, вручив каждому карандаш и лист бумаги.
– Бумаги полно, – предупредила она с неприятным довольным хихиканьем.
– Послушайте! – взмолился Джим Редси со смущенной улыбкой. – Честно, я не гожусь для салонных игр, вечно остаюсь в дураках. Лучше играйте втроем, а я побуду судьей, пригляжу, чтобы никто не жульничал.
– Это новая игра, – возразила миссис Брэдли. – Судья в ней не нужен. Берите карандаши! Напишите свое имя и число. Закончите – отложите карандаши.
Обри захихикал.
– Совсем как в детском саду, куда я ходил в раннем детстве, – заметил он, строча на бумаге взрослым почерком. Закончив, он положил карандаш сбоку от листа.
– А теперь внимание! – продолжила миссис Брэдли. – Я хочу подробные списки мест, где может быть спрятан пропавший из дома Райта череп. Готовы? – Она с грозной гримасой оглядела беспомощную молодежь. – Приступайте!
Через двадцать минут миссис Брэдли собрала листки и отправила гостей по домам. В семь часов она приняла следующую партию гостей – Лулу Герст и Сейвила из коттеджа на холме. Эти явились ужинать. В четверть восьмого пожаловал викарий с двумя дочерьми майора. Толстые некрасивые девушки объяснили, что их отец страдает от подагры и поэтому остался дома.
После ужина миссис Брэдли проделала ту же операцию с бумагой и карандашами. Гости колебались, веселиться им или скучать, но ужин был чудесный, и в знак благодарности им пришлось подчиниться.
На следующее утро она навестила Джорджа Уиллоуза – тот уговаривал жену съесть за завтраком второй ломтик бекона – и задала ему аналогичный вопрос. Уиллоуз слизнул с ножа яичный желток – миссис Брэдли при этом скромно отвела взор, – отложил нож и вилку и развернулся на табурете.