«Вот черт, – подумал. – Теперь я уже ничего не могу для него сделать».
Тогда я сосредоточил внимание на собственном выступлении. Спортивный комментатор объявил мое имя, и тут я выкинул еще одну сумасшедшую штуку. Морис подрезал мне волосы ножницами накануне вечером, и сейчас я потер свою макушку и взъерошил короткие виски, словно это была самая стильная прическа на свете. Я был расслаблен и прикалывался, словно знал, что займу первое место. А затем, словно будильник, прозвучали слова.
«На старт!..»
В толпе наступила мертвая тишина.
Вот оно.
Глубокий вдох.
Я занял свою позицию.
Нужно просто сделать это.
Я встал в свои блоки.
Господи, пожалуйста, помоги мне стартовать хорошо. Помоги мне стартовать. Помоги мне стартовать.
«Внимание!»
Давай же…
…
…
Бах!
Пистолет выстрелил.
Сложно даже представить, сколько всего может пронестись в голове спринтера на дистанции 100 метров, – мне во время гонки на ум приходит только всякая ерунда. Это прозвучит дико для многих людей, потому что 100 метров обычно проносятся за девять с половиной, а в неудачный день – за десять секунд, но на этот раз я успел подумать о каком-то чертовски большом количестве вещей. Я думал о том, как я оторвусь от стартовой линии, особенно если оторвусь поздно; я думал о том, что думают спортсмены впереди меня на дорожках; я думал о том, что кто-то сзади меня подумывает о такой глупости, как победить меня. Если серьезно, в моей голове творилась всякая ерунда, пока я изо всех сил несся по беговой дорожке.
Я вырвался из блоков, но Ричард Томпсон, спринтер из Тринидада и Тобаго, который был на соседней беговой дорожке, стартовал так, как еще никто в истории Олимпийских игр.
Я повел себя, как сумасшедший дикарь, хотя все еще был в 10 метрах от финишной черты. Я вскинул руки вверх и ударил себя в грудь, потому что уже знал, что меня никто не догонит. Все было сделано, я стал Олимпийским чемпионом.
Черт! Как он это сделал?! Теперь я не вижу, где нахожусь среди остальных в забеге, так как он загородил от меня Асафу с другой стороны. Я смотрел на него, не отрываясь, на фазе разгона. Я сделал один, два, три шага, а затем оступился – я сделал неаккуратный шаг и качнулся вправо, – но быстро исправился и сохранил спокойствие. Я уже не раз проходил через гонки, где плохо стартовал или меня шатало первые 20 метров, поэтому я не паниковал.
Эй, как в Стокгольме. Вспомни Стокгольм. Без паники. Спокойно выходи из фазы разгона и радуйся. Радуйся. Радуйся. Томпсон не убежал далеко вперед. Он же здесь рядом…
Я посмотрел впереди себя.
Да он же единственный парень впереди всей группы.
А затем был я.
Продолжай радоваться.
Я почувствовал, что именно сейчас пришло мое время, широкие шаги пронесли меня мимо Томпсона, и, после того как он покинул поле моего зрения, я уже мог видеть всю дорожку перед собой. Я быстро обернулся – я был впереди всех, но Асафы не было видно.
Где, черт возьми, Асафа?
Все как-то были в одной куче. Томпсон, Волтер Дикс (США), Чурэнди Мартина (Нидерландские Антильские острова), Майкл Фратер (Ямайка), Марк Бёрнс (Тринидад и Тобаго) и еще один американский бегун Дарвис Пэтон, но Асафы не было. Мне это показалось глупым, он должен был быть там.
Это как-то странно. Он должен быть где-то рядом…
На 75–80 – м метре я снова быстро оглянулся. Я говорю, что быстро оглянулся, но на самом деле практически повернул голову на 180 градусов. Я хотел понять, где же Асафа.
Где же ты, приятель? Ты, человек, который должен был выступить здесь хорошо в отсутствие Тайсона. Что же ты делаешь? Стоит ли мне бежать быстрее? Стоит ли мне радоваться?
Затем меня осенило.
О, черт, черт! Я же выигрываю эту гонку…
Я повел себя, как сумасшедший дикарь, хотя все еще был в 10 метрах от финишной черты. Я вскинул руки вверх и стукнул себя в грудь, потому что уже знал, что меня никто не догонит. Все было сделано, я стал олимпийским чемпионом, и вся работа, которую я проделал с тренером, наконец-то окупилась – все эти бесконечные круги на тренировочном треке все-таки привели меня к первому месту.
Он говорил мне, что я смогу сделать это. Он говорил мне, что я готов…
А затем последовал хаос, практически так же, как это было в Нью-Йорке. Я обернулся и увидел, что Асафа финишировал пятым. Другие атлеты еще пытались догнать меня, когда я мчался по треку, подняв указательный палец к небесам. Ричард Томпсон безумствовал, приплясывал и выделывал разные виды движений. Все, должно быть, думали, что это он завоевал золотую медаль, настолько он ликовал. Позже тем вечером он сказал тележурналисту, что это именно он выиграл гонку.
Я побежал к трибунам. Толпа фотографов окружила меня, все направляли камеры прямо в лицо, стараясь запечатлеть меня в самом выгодном ракурсе. Я отвел свою руку назад, как лучник, направляющий свою стрелу в небо, – это был жест в честь моего первого олимпийского золота[13]. Повсюду сверкали вспышки камер, вокруг меня было море людей. Меня буквально сдавили фанаты, но даже сквозь весь этот шум я различил мамин голос, она звала меня. Я разглядел ее в толпе – она сияла от гордости. Я стал пробираться к ней.
– ВиДжей! ВиДжей! – кричала она, прижимая меня к себе и передавая мне ямайский флаг. Мистер Пёрт тоже был здесь. Я сделал шаг назад. Казалось, мое сердце сейчас выскочит из груди.
– Эй, вот номер один, – сказал я.
Я захотел еще раз пробежаться по треку, мне нужно было увидеть тренера, Рики и своих друзей. Но один парень настойчиво привлекал мое внимание. Он кричал, махал, и сначала я не мог расслышать его из-за шума. Но затем его голос буквально сразил меня, словно удар Мохаммеда Али в челюсть.
– Усэйн, пошли, – сказал он. – Нужно, чтобы ты сфотографировался с часами и новым мировым рекордом.
Какого черта?
До сих пор я еще не успел подумать о своем времени. Как и в случае с Тайсоном во время Гран-при в Нью-Йорке, моя цель была ясна: первое – выиграть, второе – с каким временем. Я даже не взглянул на олимпийский таймер, огромный экран в конце трека, но затем все-таки посмотрел туда, где все еще показывали меня во время финиша – веселого, в поту, что-то кричащего в знак ликования, – туда, где рядом были часы.
9,69 секунды.
Новый мировой рекорд.
Черт!
Я не помню, о чем думал в тот момент. Что вообще крутится в голове атлета, когда он бьет свой собственный мировой рекорд на Олимпийских играх? Возможно, «Вау!» и всякие другие эмоции, которые даже сложно описать. Но я был удивлен, потому что моей целью было получить золотую медаль, а не увидеть свое имя, возглавляющее рейтинги впечатляющих временных показателей лучших атлетов мира.
Думаю, это странно, но меня это не поразило до глубины души. В последнее время бытовало мнение, что я и так удовлетворен званием Самого Быстрого Человека на земле. После Нью-Йорка мое отношение к этому было равнодушным – так, значит так. Конечно, я знал, что это большое достижение, но не гордился этим титулом, мне казалось, что быть олимпийским чемпионом намного почетнее, нежели быть Самым Быстрым Человеком на земле.
Меня легко понять: в любой момент кто-то может пробежать быстрее меня. Какой-нибудь парень, подобный Тайсону, появится на следующих соревнованиях и благодаря попутному ветру или удачному старту сможет великолепно провести гонку и превзойти мой результат. Я мог сидеть себе в Кингстоне и радоваться, пока не зазвонит телефон и тренер не сообщит мне: «Усэйн, тут была беговая встреча в Дохе, и ты не поверишь, но Тайсон пробежал за 9,50 секунды. Ты больше не Самый Быстрый Человек на земле». И так один телефонный звонок может лишить меня титула.
Я понимал это, потому что так случилось с Асафой. Возможно, он смотрел Гран-при в Нью-Йорке дома по телевизору и следил за борьбой между мной и Тайсоном. Думаю, он не ожидал, что я выиграю, никак не ожидал. Наверное, даже рассуждал: «Усэйн победит Тайсона? Да никогда». А затем прямо на его глазах мировой рекорд достался мне. Вот так неожиданно он потерял свой титул.
Ушел.
Навсегда.
За один вечер.
Но быть даже временным творцом истории для меня было здорово, вот почему я был счастлив. Выиграв золото на стометровке в Пекине, я присвоил себе титул олимпийского чемпиона навсегда. Я увенчал себя короной и прославил свое имя подвигом, который никто не сможет превзойти. Ни Асафа, ни Уоллес, ни Тайсон, ни кто-либо другой. Я впервые получил титул Самого Быстрого Человека на земле в Нью-Йорке, но он мог уйти от меня в любое время. Я отчетливо понимал, что любой рекорд может испариться, а получение золотой медали было славным куском пирога. Теперь я почувствовал азарт. Вы, наверное, догадываетесь, что я хотел большего.
Глава 10. Теперь получи свое
Стадион Bird’s Nest уже затих, когда я покинул его тем вечером. Наступила полночь. Прожекторы погасили, трибуны опустели. Слышно было только, как волонтеры собирают мусор и подметают сиденья. Жужжала электрическая тележка, увозящая груду оборудования. Тишина казалась какой-то жуткой после взрыва звуков и красок еще несколько часов назад. Господи, я был опустошен. Я прошел через допинг-контроль и всех этих журналистов – и сейчас хотел поесть куриных наггетсов, повидать семью, тренера и лечь спать. Я должен был отдохнуть.
Я позвонил ЭнДжею, который работал этим летом в Америке. Пекин был так далек от наших былых стратегических совещаний в библиотеке Вильяма Нибба, но сегодняшний результат гонки снова натягивал струну между нами.
– Эй, ЭнДжей, – закричал я, и голос эхом отразился от пустых трибун. – Наконец-то мы сделали великое время!
Когда я добрался до своего дома в Олимпийской деревне, то впервые получил подтверждение тому, что теперь все изменилось, де