И все же мне приходилось признавать факт, что я стал самым знаменитым атлетом на планете. Я выиграл награду Laureus World Sports Awards в 2009 году (всего я выиграл ее три раза, еще в 2010 и 2013 годах), что было очень весомо, потому что среди предыдущих победителей были теннисист Роджер Федерер, игрок в гольф Тайгер Вудс и гонщик «Формулы-1» Михаэль Шумахер. Все эти парни были великими. Мне было непривычно осознавать, что отныне я в ряду лучших.
Сумасшествие, которое началось в 2008 году, не собиралось стихать. Где бы я ни появлялся, на меня обрушивались просьбы об автографе, зачастую от известных людей. После Олимпийских игр мне отовсюду сыпались приглашения, и каждый вечер выстраивались очереди людей за моей подписью, среди которых были известные спортсмены, музыканты и бизнесмены. Надо признаться, что я не всегда знал, кто есть кто, и часто обращался к Рики за помощью.
– Кто это был? – шептал я, когда очередной парень отходил от моего стола с автографом.
– О, это был чемпион мира в таком-то виде спорта, – говорил он.
Это было безумие.
Иногда мне приходилось встречать классных людей в нелепых обстоятельствах. Сразу после Берлина я тусовался в одном ночном клубе Лондона, весело общаясь с друзьями за бутылкой шампанского, как вдруг ко мне подошел странного вида парень с нечесаными длинными волосами и в какой-то безумной рубашке очень странного цвета: смешение красного, синего и зеленого в крапинку да еще с какими-то блестящими нашивками. Вау, даже моя мама с ее способностями к шитью не смогла бы создать нечто подобное.
– Эй, Усэйн, я Мики Рурк, – сказал он, протягивая руку. – Померяемся силой.
Я знал о Мики из его фильмов. Он был голливудской суперзвездой, но его внешний вид просто потряс меня. Было 4 утра, его одежда оставляла желать лучшего, но я решил, что это будет забавно, поэтому решил попробовать. Когда небольшая толпа, которая собралась вокруг нас, крикнула: «Поехали!», я поддался ему и дал себя побороть на несколько дюймов. Мики тогда было 60 лет, и я не мог себе позволить заставить его краснеть, тем более в 4 утра. Это было бы грубо.
Мир мчался с такой скоростью, что даже я не поспевал за ним. К счастью, со мной всегда были мои друзья: Рики, тренер и Паскаль Роллинг из Puma. Компания Puma была моим давним спонсором, и каждый раз, когда какая-нибудь футбольная команда или школа Ямайки просили меня помочь, Puma отсылала им какое-нибудь снаряжение или тренировочное оборудование. Тем временем я купил дом на Кингстонских холмах, и теперь у меня была возможность отдыхать в тишине и покое. ЭнДжей вернулся на Ямайку и стал работать моим исполнительным менеджером, для чего переехал в мой дом, а еще там поселился мой брат Садики. По вечерам мы обычно играли в видеоигры или домино.
Несмотря на расслабленный образ жизни, в начале нового сезона я был в хорошей форме. В соответствии с расписанием я продолжал бегать стометровки, а также иногда дистанции на 200 метров. Время у меня тоже было хорошее: 9,86 в Даегу и 9,82 в Лозанне на стометровке; а на 200 метрах я сделал 19,56 и 19,76 в Кингстоне и Шанхае соответственно. Я даже пробежал гонку на 300 метров в Остраве, где чуть не побил мировой рекорд, но при отсутствии чемпионата мира или Олимпийских игр в календаре событий ничего не бросало мне серьезного вызова и особо не вдохновляло. После забегов я всегда старался найти какую-нибудь вечеринку.
Однако я был осторожен: каждый раз, когда я шел в клуб, всегда следил за тем, чтобы не выпить слишком много, и старался, чтобы мое поведение особо не бросалось публике в глаза. Единственный раз, когда меня застали врасплох, случился на пляжной вечеринке на Ямайке. Поначалу я даже не был уверен, что хотел туда пойти. Было солнечно, никто не хотел сидеть дома, а это означало, что меня могли там заметить.
Но в итоге я подумал: Что за черт? Это была худшая вечеринка в моей жизни. Там были полураздетые девушки, битники, и все выпивали. Это было нечто сумасшедшее. А затем приятель протянул мне огромную кружку пива, которая, казалось, никогда не кончится. Туда, наверное, налили сразу несколько бутылок пива.
– Эй, ты думаешь, что ты Самый Быстрый Человек на земле, – сказал он. – Посмотрим, как быстро ты сможешь это выпить.
Это был шанс для меня. Я был атлетом и никогда раньше не бывал на школьном балу или студенческой вечеринке. Это был мой шанс побыть обычным человеком, поэтому я проглотил пиво достаточно быстро. Но, черт возьми, на следующий день фотография моей проделки была во всех газетах и в Интернете. Тренер был совсем не в восторге, и, в общем-то, он был прав.
Иногда предъявляли претензии и фанаты. Они видели, что я вытворяю, и им это не нравилось. Однажды в клубе в Кингстоне ко мне подошел парень и начал отчитывать меня.
– Эй, приятель, – сказал он. – Кажется, ты слишком увлекся вечеринками.
Но я перебил его.
– В чем проблема с вечеринками, – сказал я. – Разве я не выполняю свою работу?
Он выглядел взволнованным. Он попытался что-то сказать, но я не дал ему этого сделать.
– Только задумайся на минуту: я хожу на вечеринки и выигрываю, я не хожу на вечеринки и выигрываю. Так в чем же разница?
После этого ему было нечего ответить.
Единственный человек, обладающий полномочиями читать мне лекции, был мой тренер. Он по-прежнему продолжал заставлять меня усердно работать на беговой дорожке и в зале, но даже он уже делал над собой усилие. Это было первое лето за последние четыре года, когда я вернулся на Ямайку в середине сезона. Обычно в это время проходили чемпионаты мира или Олимпийские игры, но в их отсутствие я мог просто отдыхать на родине, а летние вечеринки на Карибах – это нечто грандиозное. Когда в августе я отправился в Европу на забег – первыми были соревнования DN Galan в Стокгольме, – я не был в должной мере подготовленным. Я слишком много ночей провел в развлечениях до поездки в Швецию, где должен был выступить на 100 метрах против Тайсона и Асафы.
Тренеру было достаточно одного взгляда на меня, чтобы понять, что мое участие будет потерей времени. Я выглядел ужасно, и он сразу понял, что я не справлюсь с соревнованием. У меня не было энергии, и пару дней спустя я финишировал вторым на стометровке. Спина словно окаменела, потому что я не выполнял достаточное количество упражнений, а ноги отяжелели. Мой наработанный ритм ушел. Я отправился в Мюнхен к доктору Мюллеру-Вольфарту на осмотр.
– Нет, нет, нет, Усэйн, – сказал он. – Похоже, что твоя спина и сухожилия стали каменными. Больше никакого бега в этом сезоне.
Так пришел конец моим победам и торжествам.
Но не только тренер донимал меня усердными тренировками. В спринтерском мире появился новый молодой парень по имени Йохан Блейк – или просто Блейк, как мы его называли, – и стало понятно уже с первой минуты, как только он появился в Racers, что в будущем это очень сильный соперник. Он бегал обе дистанции: 100 и 200 метров. Он был быстр, очень быстр, и его юниорское время было почти таким же впечатляющим, как и мое. В июле 2009 года он бегал гонки за 9,96 и 9,93 секунды. И в то время ему было 19 лет.
С точки зрения физической формы Блейк очень отличался от меня. Он был ниже (около 5 футов 11 дюймов) меня и моложе на три года. Но он был сложен, как бульдог. Его мускулы начинались от самой шеи и выступали наружу по всему телу. В его руках, корпусе и ногах чувствовалась серьезная мощь, а когда на старте он срывался с блоков, он был похож на вырвавшееся из клетки животное.
Меня восхищало его отношение к работе, и к тому же он был приятным человеком. Я достаточно скоро узнал, что он любил крикет, и нам с ним было о чем поговорить. Но если у меня был просто интерес к этому виду спорта, то Блейк был им просто одержим. Он жил им и по выходным играл за команду в одной из ямайских лиг. Еще он был достаточно замкнутым, не пил и не ходил на вечеринки. Мне казалось, что он был несколько наивным и в отношении девушек тоже. Однажды во время отдыха на беговой тренировке мы разговорились о сексе (как делают все мужчины), и он рассказал мне, что тренер в средней школе предостерег его от занятий сексом, поскольку это может снизить его скорость в забегах. И что еще хуже, Блейк действительно поверил в это.
«Что? – подумал я. – Правда? Я уже в средней школе понимал, что это не так».
Однако у парня было одно страстное желание. С самого начала, как только он появился в Racers, он решил когда-нибудь обойти меня на беговой дорожке. Ему нравилось соревноваться, и он стремился побороть меня во всем, за что бы мы ни брались. Если тренер просил нас пробежать 10-метровый спринт, он старался обогнать меня. Если мы бегали круги по 300 метров, он стремился финишировать первым. Я думаю, что если он пересекал финишную черту передо мной во время наших совместных тренировок, это заставляло его думать о себе лучше; но меня это сильно не беспокоило. Я понимал, что у нас разное отношение к тренировкам.
– Приятель, остынь, – сказал я ему как-то днем. – Расслабься. Серьезно.
Несмотря на то что я и сам периодически хорошо выкладывался, я все-таки считал его приоритеты неверными. Работая с тренером несколько лет, я научился слушать свое тело. Я обычно понимал, когда мне нужно поработать усерднее, а когда я бегу неправильно. Если же я выполнял спринты со слишком высоко поднятыми плечами, я обычно понимал это еще до того, как тренер начинал на меня кричать. Я также знал, когда могу расслабиться, и в большинстве случаев мне это сходило с рук. Я всегда знал необходимое для меня количество тренировок, приводящих в хорошую форму перед стартовой линией на крупных соревнованиях, – ни больше ни меньше. Если тренер просил меня пробежать намеченную дистанцию за 25 секунд, я и бежал за 25 секунд, ну, может быть, за 26. И я никогда не старался сделать это быстрее. Потому что я знал, что должно быть сделано так.
Однако Блейк был другим: он постоянно лез из кожи вон. Если тренер велел ему бежать за 25 секунд, он прикладывал все силы, чтобы бежать за 23. В нем был слишком развит дух соперничества. Еще Блейк многое познавал на своем опыте. В конце сезона тренеру пришлось дать ему неделю отдыха, потому что его подготовка была чрезмерной.