Даже сейчас она шатается, будто мы на корабле в море. И это притом что мы только вышли из бара. Я обнимаю ее и пытаюсь вести вперед, что непросто, потому что она каждые пару секунд останавливается. Теплый ночной воздух совсем не помогает ее отрезвить.
– Ох… – мы проходим всего несколько метров, и она останавливается. Несколько раз моргает и бормочет:
– Думаю, мне нужно проблеваться.
Эммм… окей?
На всякий случай я держусь рядом с ней, чтобы подержать волосы, если ей станет плохо. Проходит секунда, тишину нарушают только музыка из бара, звук нашего дыхания, потрескивание углей гриля и шум проезжающего вдалеке автомобиля. Хейли не шевелится.
– Все-таки нет, – она хихикает и тут же икает. – Упс.
Я не могу удержаться от смеха. Даже сейчас Хейли обворожительна. Особенно когда вот так икает на каждом шагу. К счастью, до закусочной недалеко, а значит, и до комнаты Хейли на втором этаже. Но несмотря на это мы тратим двадцать минут, чтобы преодолеть это расстояние. Большую часть которого заняла лестница, на которой Хейли вновь и вновь оступалась. Я был на грани того, чтобы просто поднять ее и пронести остаток пути. Но вот она побеждает следующую ступеньку, передвигаясь на четвереньках, пока я терпеливо жду позади нее.
– Во всем виновата Кэти, – пыхтит она.
Я развожу руки, чтобы поддержать ее, если она поскользнется.
– Почему?
Но она только бормочет себе под нос, не могу разобрать, что именно. Когда мы наконец поднимаемся наверх, я открываю дверь ее ключом и облегченно вздыхаю.
– Я не хочу спать. – Хейли входит в комнату, не включая свет. – Где мой мобильник? – Она в панике шарит по своей одежде. – Мне нужен телефон!
– Он здесь, – я поднимаю его так, чтобы она его увидела, и кладу на тумбочку. Хейли чуть не оставила мобильник в баре. – Все в порядке.
– Уф, – она с облегчением выдыхает. Затем делает легкий пируэт, при этом чуть не прочертив носом по полу. Впечатляюще. Тут же она снова оказывается рядом со мной и тащит меня за руки. – Я хочу танцевать. Потанцуй со мной, Чейз!
Здесь? Без света? Без музыки?
Прежде чем я успеваю ответить, она тянет меня к воображаемому танцполу между столом и ванной комнатой. Черт, я должен убедиться, что она ляжет спать. Но вместо этого позволяю обнять себя за шею и прижаться ко мне вплотную. На мгновение я закрываю глаза и молю того, кто бы ни был там наверху, о самообладании, после чего кладу руки ей на спину, просто чтобы сохранить равновесие.
Не то чтобы мы танцуем, просто раскачиваемся из стороны в сторону. Свет луны и уличные фонари перед окном – единственное, что хоть немного освещает комнату. С довольным вздохом Хейли кладет голову мне на грудь и прикрывает глаза.
Тепло распространяется по всему телу, как и непреодолимое желание позаботиться об этой девушке. Защищать ее. Хейли такая… такая открытая и жизнерадостная. И в то же время ранимая. Я не хочу, чтобы кто-то причинил ей боль. В случае с Джаспером она уже потеряла лучшего друга и теперь совсем одна. Я практически ничего не знаю о ее семье. Она как-то упоминала, что у нее есть сестра, но на этом все. На самом деле, я ее совсем не знаю, и она не упускает возможности подчеркнуть, что просто путешествует. Через пару дней, может, неделю – в зависимости от того, сколько времени потребуется, чтобы машину отремонтировали, – я больше ее не увижу.
Я не должен позволять себе привязываться. Нет абсолютно никаких разумных причин, чтобы она имела на меня такое влияние. Раньше я не был уверен, может ли Хейли меня выносить. Видит ли она меня настоящего или все еще цепляется за то, что рассказал ей Джаспер.
И все же я не могу перестать искать ее близости. Перестать хотеть встречи с ней. Заставить ее улыбнуться. И когда она так прижимается ко мне, я думаю – неужели у нас и правда нет будущего?
– Чейз? – вдруг спрашивает она.
– Да? – я смотрю на нее, пытаясь разглядеть выражение ее лица в полумраке. – Тебе плохо?
Она издает сдавленный смешок.
– Нет, дурачок.
Вздыхая, она проводит рукой по моей груди. Дюйм за дюймом, пока я не останавливаю ее, схватив за запястье, когда она уже добирается до пояса моих джинсов. Мужчина многое может выдержать, но мы на бешеной скорости приближаемся к пределам моего терпения.
– Ты знаешь, как великолепен? – бормочет она. – Такой аппетитный… Как чикагская пицца с кучей сыра. Тебе кто-нибудь говорил об этом раньше?
Я сжимаю губы, чтобы не рассмеяться, но мне тяжело сдерживаться. Это чертовски тяжело.
– Нет, – кое-как выдавливаю я. – Подобного мне никто не говорил.
– Ммм, – мурчит она, снова обнимая меня. – Я хочу съесть тебя.
Окей, я больше не могу. Я сейчас взорвусь.
– Это… самое эротичное, что я когда-либо слышал, – я наклоняюсь так, что мои губы оказываются у ее уха. – Как насчет того, чтобы переместиться в постель, где ты попытаешься немного отдохнуть?
На этот раз она протестует. Как бы забавно это ни было, Хейли срочно нужно выспаться. Завтра мы еще сможем поговорить о том, какой я аппетитный. И она сможет сделать со мной все, что пожелает: целовать, лизать, кусать. Я на все согласен. Черт. Неправильные мысли. Совсем неправильные мысли. Я прямо-таки чувствую, как кровь приливает к паху. Хейли прижимается ко мне своим разгоряченным телом – и мы оба тихо стонем.
Она запрокидывает голову. Мой пульс учащается, и мне стоит огромных сил просто держать ее, вместо того чтобы делать то, что хочется: позволить рукам исследовать каждый изгиб ее тела.
В глазах Хейли есть нечто такое, чего я раньше в них не видел: нестепимое желание.
Я тяжело сглатываю.
– Поцелуй меня, – шепчет она, облизывая губы.
О боже, ради всего святого…
Я вцепляюсь в ткань ее топа, сминаю его в кулаке. Ее дыхание становится таким же прерывистым, как и мое. Хейли выглядит нормально, будто полностью осознает, где мы и что она от меня требует. Какая-то часть меня жалеет, что я не подонок и не воспользуюсь этим шансом. Не тратя время на размышления о завтрашнем дне или о последствиях. Но независимо от того, как долго знаю Хейли, я осознаю, что это было бы ошибкой. Ошибкой, о которой она горько пожалеет несколько часов спустя. И я ни в коем случае не хочу делать то, о чем она потом пожалеет.
– Нет, – говорю я, несмотря на то что все внутри меня протестует, и отстраняюсь.
Она сдвигает брови и растерянно спрашивает:
– Почему нет?..
Господи, неужели она не может просто лечь спать, вместо того чтобы мучить нас обоих?
Я откашливаюсь, но мой голос все еще звучит грубо, когда я даю ей абсолютно честный ответ.
– Если я поцелую тебя – а я это сделаю, – ты должна запомнить этот момент.
Растерянность сменяется радостью. Видимо, я нашел правильные слова. По крайней мере, надеюсь, что было мудро оставить эту тему и наконец лечь спать. Тогда, по крайней мере, один из нас сможет отдохнуть.
– Давай. – Медленно я веду ее к кровати и помогаю избавиться от сандалий. Она падает на простыни, прямо в топе и джинсах. Я не могу позволить ей заснуть прямо в одежде, ей будет неудобно, и она ни капельки не расслабится. Но я же не вправе раздеть ее.
Как раз в тот момент, когда я решаю позволить ей спать вот так, Хейли переворачивается и дрыгает ногами.
– Штаны… – мямлит она и пытается найти застежку, но после пары неудачных попыток сдается.
Я просто пялюсь на нее. Это она, блин, серьезно?
Вместо ответа Хейли снова покачивает бедрами, будто от этого джинсы волшебным образом растворятся в воздухе. К сожалению, они облегают ее, как вторая кожа, и именно я, ее чикагская пицца, должен снять их. Идеально. Просто идеально.
Я делаю глубокий вдох – хорошо, может, два – затем сажусь рядом с ней.
– Хейли?
Она не реагирует, поэтому я кладу руку ей на щеку. От того, как она смотрит на меня, с этой мечтательной улыбкой и с таким доверием в глазах, я чувствую счастье.
– Я помогу тебе выбраться из джинсов, хорошо? – шепчу я. Только после согласия позволяю взгляду блуждать по ее худенькой фигуре, и тяжело сглатываю. Это будет испытанием.
Я расстегиваю пуговицу на джинсах, а потом тяну молнию вниз. Очень медленно, чтобы у нее не случилось внезапного приступа паники. Она пьяна. Кто знает, что сделает или подумает. Но Хейли спокойно наблюдает за тем, как мои пальцы проскальзывают под пояс штанов. Я пытаюсь игнорировать тот факт, что касаюсь ее трусиков. Дерьмо, это не должно быть так эротично. Она не должна смотреть, как я это делаю, а скорее что-то мямлить, рассказывать историю своей жизни, хихикать как сумасшедшая или изливать душу. И уж точно она не должна закусывать губу, пока я пытаюсь быть полезным. Джентльменом. Полезным джентльменом. Проклятье, я сам едва могу ясно мыслить.
– Приподними бедра, – тихо прошу я, когда не могу двигаться дальше.
Две-три секунды она смотрит на меня так, словно не вполне понимает, чего я хочу. Неудивительно в таком состоянии-то. Потом она двигает попой, и я могу продолжить ее раздевать. Я глубоко вздыхаю. Мы справимся. Остались только эти длинные ноги, и все закончится…
Я правда стараюсь не смотреть, не обращать внимания на соблазнительный изгиб ее бедер, на черные трусики и длинные ноги, но и у моего самообладания есть пределы. Кроме того, довольно сложно снять с кого-то штаны, зажмурившись. Особенно, если этот кто-то совсем не умеет пить.
Шаг за шагом я стягиваю с нее джинсы и стискиваю зубы каждый раз, когда мои пальцы касаются ее теплой кожи. Когда наконец добираюсь до лодыжек, то близок к тому, чтобы произнести благодарственную молитву. Я беру одну ее ногу, затем вторую, и наконец полностью снимаю с нее штаны. Взяв тонкое одеяло, которое Хейли отодвинула, когда пыталась раздеться сама, укрываю ее им.
– Лучше? – тихо спрашиваю я.
Хейли сворачивается в позу эмбриона и, улыбаясь, кивает. Но когда я выпрямляюсь, она хватается за мое запястье.
– Чейз?
Вдруг ее голос уже не кажется сонным, а скорее встревоженным. Робким. Как будто она ни в коем случае не хочет оставаться одна.