Я смотрю ему вслед дольше, чем следовало бы. Но ничего не могу поделать. Не после того, как узнала его с другой стороны – той, о которой мне не говорил Джаспер. Теперь я хочу лучше узнать не только историю своего лучшего друга, но и Чейза Уиттакера.
Глава 13
– Ты что-нибудь слышал о своем брате?
Я как раз собирался выйти из дома, когда мамин вопрос заставил меня остановиться. Повернувшись к ней спиной и уже положив ладонь на дверную ручку, я на мгновение закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Это не моя тайна. Это не моя тайна. Но чем чаще я мысленно произношу эти слова, тем бессмысленней они становятся. Потому что вне зависимости от того, насколько они правдивы, я пообещал Джошу не говорить родителям, где он находится и через что проходит. Он заслужил право самому рассказать правду. Но пока он этого не сделал, я по уши увяз во лжи.
– Мы созванивались несколько дней назад, – я поворачиваюсь к ней. – А что? Все в порядке?
Мама, улыбаясь, кивает, но улыбка не касается глаз. С годами на ее лице появилось множество маленьких морщинок, а в каштановых волосах проглядывает седина. Раньше я едва это замечал, но сейчас… Хотя она делает вид, что все в порядке, беспокойство ее выдает. Она волнуется за Джоша, а я хочу оторвать ему голову. Как долго, по его мнению, мы еще сможем играть в шарады? Он серьезно думает, что мама не догадается ни о чем?
– Ах, все в порядке, дорогой, – она вытирает руки кухонным полотенцем. – Мы так долго не видели его, а сейчас, когда Фил идет в школу… думаю, я просто скучаю по своим мальчикам. И семейным вечерам, что были у нас раньше.
Полных смеха и вкусных закусок. С настольными и видеоиграми. В то время как отец, Джош и я часто играли друг против друга, мама с тогда еще маленьким Филом садились рядом и собирали пазлы. Или же просто смотрела за нами и подбадривала. Эти вечера, проведенные вместе, кажутся такими далекими.
Она вздыхает:
– Забудь, что я сказала. Я не хочу, чтобы ты или твой брат чувствовали себя виноватыми. Вы заслуживаете время для себя. Просто… от него давно ничего не слышно, он ведь еще в конце лета хотел приступить к работе в компании.
К слову сказать, он не хотел, но это тоже не мое дело, Джош сам должен с этим разобраться. Так же, как я разбираюсь со своими проблемами.
– Как ты думаешь… ну, я имею в виду… он за что-то злится на нас?
– Что? Мам! – в два прыжка я оказываюсь перед ней и кладу руки ей на плечи. Она выглядит такой маленькой, такой ранимой, хотя всегда была опорой для нашей семьи. – С чего ты взяла? Джош просто…
– Путешествует, я знаю, – мама отмахивается, но я вижу, как ей больно от гробового молчания старшего сына. Я сверну Джошу шею.
– Он не злится на вас, – я должен это сказать и могу только надеяться, что она поверит. – И вы ничего плохого не сделали. Я уверен, он скоро даст о себе знать.
– Надеюсь на это, – она гладит меня по щеке. – Хорошо, что хоть ты приехал на каникулы. Не могу дождаться, когда вы оба закончите учебу и вернетесь домой. Тогда вся семья воссоединится.
Я чувствую себя полной задницей. Дело не в том, что я не хочу возвращаться домой. Я люблю свою семью, хоть иногда они действуют мне на нервы. Но это не значит, что я хочу остаться в Фервуде на всю оставшуюся жизнь. Когда я вижу свою мать в таком состоянии, то не решаюсь сказать ей об этом. Когда она забеременела Джошем, то была на середине своего обучения в колледже. Не прошло и трех лет, как на свет появился и я. В конце концов она все же доучилась и теперь управляет маленьким цветочным магазином на Мейн-стрит, но семья для нее всегда была на первом месте. И это никогда не изменится.
Я откашливаюсь, слова вертятся на языке, но я не произношу ни одно из них. Раньше, когда думал, что могу вести себя, как безответственный идиот, которому на все наплевать, я ужасно расстраивал семью, а расставание с Мией, которая, кстати, была ей как дочь, и вовсе задело ее больше, чем меня. Я не хочу снова огорчать маму, как тогда, когда она ждала меня у полицейского участка, чтобы отвезти домой. Она будет разбита, если я расскажу правду. Обо мне. О Джоше.
Поэтому я только улыбаюсь и быстро обнимаю ее.
– Мне пора.
– Береги себя, мой мальчик.
– До скорого, мам.
На этот раз, когда я иду к двери, она меня не останавливает. По дороге к «доджу» я вытаскиваю телефон из кармана и быстро просматриваю сообщения. Ни одного нового. Ни одного пропущенного звонка. Чем бы Джош сейчас ни занимался, у него нет связи. И, возможно, даже к лучшему. Клянусь, я надеру ему задницу, когда мы встретимся.
Разочарованно я бросаю телефон на приборную панель и завожу двигатель. Обычно я за десять минут добираюсь до Мейн-стрит, но сегодня вечер понедельника – разгар часа пик. Да, даже в Фервуде, маленьком сонном гнездышке в центре Вирджинии, есть такое понятие, как пробки. Не такие ужасные, как в Бостоне, конечно, но проходит целая вечность, прежде чем я добираюсь до кафе.
Хейли уже ждет там. Она не переоделась и все еще носит красное платье с длинными рукавами и коротким подолом. Кто бы ни придумал этот наряд, я мысленно благодарю его или ее за это, даже если и отвлекаюсь на ноги Хейли. Длинные, загорелые ноги с бархатистой кожей.
– Привет. – Хейли садится в машину и пристегивается.
– Эй, – откашливаюсь я, но тем не менее мой голос звучит подозрительно хрипло. Только теперь я замечаю букетик лаванды в ее руке и вспоминаю, что она хотела подарить его родителям Джаспера. От этой мысли я невольно улыбаюсь, несмотря на то что это немного неуместно.
– Готова?
Она кивает, и мы отправляемся в дорогу.
– Ты поговорила с Бет?
– Да, сразу после того, как ты меня высадил. Она сказала, что я могу занимать комнату столько, сколько захочу, пока помогаю в закусочной.
– Звучит как честная сделка. – Я включаю поворотник, чтобы съехать с Мейн-стрит. – Так это значит, что у тебя нет фиксированных часов работы?
– Не совсем. У меня три смены, и, помимо этого, надо выходить при нехватке персонала. Сегодня я свободна.
К счастью, иначе мы бы не смогли воплотить наш замысел в жизнь.
Следующие несколько минут мы продолжаем говорить о ее работе в закусочной, и Хейли рассказывает, что днем случайно встретила Шарлотту в книжном магазине. Если я правильно истолковываю ее энтузиазм, это место ее покорило. Похоже, что сломанный двигатель больше не кажется ей трагедией – по крайней мере, я на это надеюсь. Потому что, как бы я ни старался, не могу заставить себя почувствовать хоть капельку разочарования. Хейли остается, и это делает мое собственное пребывание здесь во время каникул приятнее. Я жажду узнать ее получше – и хочу поцеловать.
Я паркуюсь позади машины мистера Харрингтона и глушу мотор. Теплое августовское солнце светит прямо на нас, когда мы выходим из «доджа», но мне все равно холодно. Дерьмо. Я должен был прийти сюда гораздо раньше, но никак не мог пересилить себя.
– Надо было сообщить заранее, что мы приедем? – спрашивает Хейли, теребя в руках букет лаванды.
Я качаю головой, так как не способен произнести ни слова. Все здесь чертовски знакомо. Оставить машину в привычном месте и отправиться ко входной двери, но в то же время это как-то неправильно. Будто бы я не имею права появляться на пороге дома Джаспера.
– Здесь люди часто ходят друг к другу в гости. Это нормально, – выдавливаю я.
И именно потому, что это так нормально, я должен был зайти раньше. Особенно после его смерти – в этом я был виноват перед его родителями. Господи, какой же я трус.
– Все в порядке? – Хейли наблюдает за мной со стороны.
Я не уверен, что понимаю, о чем она думает. Скорее всего, о том, что рассказывал Джаспер и всех тех вещах, почему она должна меня недолюбливать. А может, ей так же страшно находиться здесь, как и мне.
В последний раз взглянув на возвышающийся перед нами дом, я сдержанно киваю. Если сейчас этого не сделаю, то не смогу никогда.
После первого стука дверь сразу открывается. Миссис Харрингтон удивленно смотрит на Хейли, но, когда замечает меня, ее глаза недоверчиво расширяются. Я не могу ее винить, потому что в последний раз был здесь в день похорон, а это больше пяти месяцев назад.
– Чейз… – прежде чем я успеваю опомниться, она заключает меня в объятья.
Боже… В первый момент я слишком ошарашен, чтобы хоть как-то отреагировать. Облегчение и шок тяжело оседают в желудке. Вместе с чувством вины. Я сглатываю и заставляю себя обнять маму Джаспера в ответ.
Ее руки такие знакомые. Поскольку мы с Джаспером так хорошо спелись в больнице, наши родители тоже познакомились – и сразу подружились, несмотря на небольшую разницу в возрасте. Я даже не могу сосчитать, сколько раз мы устраивали барбекю в нашем саду или у Харрингтонов, на которые приглашалась добрая половина соседей. Но под конец вечера всегда оставались только мы – Уиттакеры и Харрингтоны. В темноте, когда луна уже давно висела в небе и включалось уличное освещение и фонари. Гул разговоров в воздухе, тихая музыка, потрескивание угля и угасающий аромат барбекю… мы проводили так бесчисленное количество летних дней.
Поначалу я ничего не знал о болезни Джаспера, только замечал, что во время бега или игр он выдыхался быстрее, чем другие дети. Но чем старше мы становились, тем чаще он отсутствовал в школе. Он был освобожден от физкультуры, редко появлялся на уроках, внезапно отменял встречи и все больше и больше отдалялся. Однажды я, Лекси и Джош почти час уговаривали его сесть с нами в машину и поехать на озеро. Это был самый лучший день лета. И последний раз, когда мы все вместе ездили на озеро.
– Так здорово, что ты здесь. – Миссис Харрингтон осматривает меня с головы до ног. – Сколько времени-то уже прошло? Полгода? Или меньше? Боже мой, как время летит. Но входите же. – В знак приветствия она обнимает Хейли, а та вручает ей букет лаванды.
– Ох, не стоило. Спасибо. – Она ведет нас к террасе.