– Да, книг у государя много. Слышал я, что там многие и многие сотни книг… – уклончиво ответил он.
Немец нетерпеливо мотнул головой.
– Ты не понимаешь! Обычные книги, будь их не сотни, а тысячи, не столь ценны, как те, о которых говорю я. Их царь держит в тайне, но слухи всё равно идут. Ты же маг, ты должен знать, разве нет?
Он стал рассказывать. Что-то из его рассказа Никитке было известно куда как лучше: чай, Москва-то поближе к Тайному Городу, чем немецкие земли, а что-то он слышал впервые.
– …Говорят, что в царской библиотеке есть книги самих асуров! Представляешь, какая в них сила? Тот, кто получит эти книги, станет сильнейшим магом на свете…
– И что ты хочешь? – спросил Никитка.
– Как что? Просить царя познакомиться с его библиотекой, – ответил немец.
Хоть он и смотрел прямо в глаза, но веры немчину у Никитки не было. Не случись до того событий в Ливонии, может, и поверил бы, но сейчас… Нет, ни за что!
– Надо дело сначала сделать, а уж потом о награде думать, – проворчал он.
– Ты прав.
Немец спешился и, ведя лошадь в поводу, пошёл к лесу, Никитка поспешил следом. Пройдя несколько шагов между деревьями, немец досадливо тряхнул головой и сотворил поисковый аркан.
– Примерно в десятой части мили отсюда есть подходящее место для нашего дела. Идём, и быстрее!
Быстрее идти не получилось: лес был густой, лошади то и дело упирались, не желая идти вперёд, к тому же пришлось сильно забрать в сторону, чтобы обойти череду поваленных деревьев. Наконец, взмокшие и уставшие, они выбрались на небольшую поляну.
Едва заприметив прогалину в деревьях, Никитка понял, почему немец так стремился сюда: здесь ощущалась сила. Окружающие поляну деревья были куда мощнее своих соседей, а трава на поляне ярко зеленела, несмотря на приближающийся Покров. Вряд ли кто из магов мог использовать эту силу как Источник, но вот магию она усиливала. Любой сотворённый аркан здесь становился мощнее, и боевой и целительский. О таких местах Никитка только слышал от покойной тётки, сам никогда прежде не видел. Выходит, немец знал об этой поляне? Или чувствовал её?
– Ты ведь думал над тем, как выполнить приказ царя? – спросил немец, успевший обойти поляну кругом. – Какой думаешь применять аркан?
– А тебе-то зачем? – нахмурился Никитка.
– Чтобы противоречия арканов не случилось, дубина! – огрызнулся немец. – Давай сюда царский ларец!
Никитка снял с седла притороченный ларец и бережно поставил его на траву. Была у него ещё одна мысль, которой он делиться с немчином не торопился. Ларец невелик, много там не спрячешь, царь же про испытание говорил и про то, что колдуну негоже дураком быть. Что, если к закрывающим арканам добавить ещё один, чтобы изнутри этот ларец стал больше, чем снаружи?
Между тем немец достал из кармана вручённый ему царём ключ и открыл ларец. Тот и в самом деле был пуст. Немец сдвинул ларец немного в сторону, потом стал выдёргивать по кругу траву и расставлять вокруг привезённые в перемётных сумках чёрные свечи. Никитка помогать не собирался: непочто в чужую магию вмешиваться. Его заклинание не требовало дополнительной подготовки, так что он просто наблюдал за немцем. Закончив с травой, тот вынул кинжал и принялся что-то вырисовывать на земле.
– Я готов, – сказал он наконец. – Начинаем.
Никитка молча кивнул и отошёл в сторону. Что-то в действиях немца его тревожило, но он никак не мог понять, что именно. Знать бы, что там такое нарисовано… Отодвинув тревогу подальше, Никитка взялся за работу. Первым делом он наложил на ларец расширяющее заклинание. Теперь туда вошла бы не пара пригоршней монет или драгоценных каменьев, а содержимое доброго десятка больших напольных сундуков. Теперь нужен «неухватный замок»…
Едва только Никитка завершил аркан, как в лицо ему метнулся кинжал, которым немец только что рисовал по земле. Спас только «щит», впервые выручивший при пожаре во время нашествия Девлет-Гирея и ставший за эти годы продолжением самого Никитки. Кинжал отлетел в сторону, а в ответ немцу полетела «эльфийская стрела». Немец отзеркалил её, и Никитке пришлось упасть на землю и усилить свой «щит». Зная, что в арсенале противника есть «дыхание дракона», он торопился, и именно это мешало ему вести бой разумно: ещё несколько «стрел» и «шаровых молний» только потратили его магические запасы, но не принесли победы.
Никитка осторожно выглянул из-за деревьев, куда он отполз во время боя. Немец осторожно возвращался к ларцу, в любой момент готовый отразить атаку, а напуганные лошади беспокойно ржали по ту сторону поляны. Ну да, лошади! Никитка особым образом свистнул, и привычные к такому управлению ногайские кони поскакали прямиком к нему. Немец вздрогнул от свиста, отвлёкся на приближающихся животных, чем незамедлительно воспользовался Никитка, повторив первый приём своего противника: валявшийся в стороне кинжал вонзился немцу в шею. Захрипев, тот попытался остановить хлынувшую кровь, но упал на землю.
Уже не опасаясь нападения, Никитка выбрался из своего укрытия и подошёл ближе. Кровью было залито всё вокруг, включая царёв ларец, но внимание привлекало не это, а то, что вычерченный на земле рисунок словно бы засветился, напитавшись кровью, а чёрные свечи вспыхнули сами собой. Так вот какова магия с человеческим жертвоприношением! Прежде Никитка только слышал о ней и только сейчас увидел воочию. Уж явно немец не планировал сам становиться жертвой, и если бы не Никиткин «щит»… По спине потекла струйка холодного пота.
Меж тем ползущие по рисунку ручейки крови сомкнулись вкруг ларца, и тот стал медленно погружаться в землю. Опомнившись, Никитка потянулся взять ключ, всё ещё торчавший из замочной скважины, а потому не заметил, как бездыханный немец шевельнул рукой, вызывая спрятанную в перстне «эльфийскую стрелу». Дикая, сминающая всё боль пронзила Никитку, и он упал лицом вниз. Его кровь брызнула на магический круг, смешиваясь с кровью немца. Рисунок на земле вспыхнул ярче прежнего, но этого уже никто не видел.
Через краткое время на поляне воцарилась тишина, прерываемая лишь фырканьем лошадей, пощипывавших не по-осеннему зелёную и сочную траву. Не оставив ни малейшего следа, ларец исчез под землёй.
Солнце уже склонялось к закату, когда на поляну вышли два человека, ведя в поводу лошадей в богатой сбруе.
– Вот, государь, – сказал шедший впереди, – кажись, нашли…
Царь подошёл следом, с интересом глядя на окровавленные тела двух магов.
– Мертвы оба? – спросил он.
Его спутник склонился над немцем.
– Окоченел уже, – сказал он и, подойдя к Никитке, перевернул его на спину. Тот тихо застонал. – А этот жив! Добить?
– Обожди, – царь, в свою очередь, склонился над раненым. – Эй, Никита, слышишь меня?
Никитка открыл глаза, беззвучно пошевелил губами, пытаясь что-то сказать, но сил даже на это не было. Тогда он разжал руку, и из неё выпал покрытый засохшей кровью ключ от царёва ларца.
– Неужто исполнил приказ? – удивился царь, но ключ взял. – Ай да телохранитель, ай да колдун… Полечи его, – приказал он своему спутнику, – а там посмотрим. Может, ещё и сгодится на что.
Окрестности Александровой слободы,
1602 год
По обе стороны от дороги тянулись поля, покрытые серой пожухлой травой. Здесь можно было самую малость перевести дух, потому как засады в таком месте точно быть не могло. Изрядно уставшие от постоянной настороженности воины повеселели, откуда-то из глубины строя послышалось бульканье: не иначе, передавали друг другу флягу с вином.
Никита нарочно «не услышал», давая людям послабление. От пары глотков не захмелеют, а роздых какой-никакой будет. Времена пришли тяжкие: в прошлый год все хлеба погибли, да и нынче урожая не жди. Виданное ли дело: на дворе середина августа, а по погоде – будто вот-вот Покров грянет, эвон как трава пожухла от заморозков. С голода людишки мрут как мухи, а кто посильнее да понахальнее – собираются в ватаги, идут грабить тех, с кого хоть что-то взять можно.
Оттого и он со своим отрядом уже третью седмицу мотаются туда-сюда, отлавливая по лесам расплодившихся шишей. По всем срокам пора бы уже в Москву возвращаться, ан нет… Одна ватага до того ушлой оказалась, что каждый раз из расставленных на неё сетей выскальзывала, да при том ещё и огрызалась: в Никитином отряде уже двух воев недосчитались, а ещё троих сильно раненных пришлось до возвращения оставить в одной из личных царёвых вотчин.
Уже собираясь дать приказ на привал, Никита приподнялся на стременах и тут же передумал: по дороге навстречу отряду двигался всадник. Быстро двигался, можно сказать, спешил. Никита запустил «стрекозу» и, увидев встречного, сам поехал вперёд.
– Нашёл я их, Никита Василич! – ещё издали выпалил тот, сияя белозубой улыбкой на покрытом дорожной пылью лице.
– Ладно ли смотрел? Не спугнул?
– Обижаешь, Никита Василич… – Улыбка собеседника исчезла. – Всё честь по чести… Лошадь я далече оставлял, ни одна душа меня не видела. И ладанку твою надевал, как ты велел.
В ладанке был зашит артефакт морока, так что лазутчика шиши и верно видеть не могли, да и сам он опыт имел немалый. Из сторожевых, что южную границу от крымчаков боронили. В общем – ватагу оставалось только взять, не церемонясь. А нечего грабежами заниматься!
– Сколь времени до них добираться?
– Ежели сейчас отправимся, к ночи на месте будем.
– К ночи?
Никита задумался: в ночи да по незнакомой местности… И шишам спрятаться проще: всего-то пяток шагов в сторону сделай и стой себе молча.
– Поедем, но так, чтобы не к ночи, а к утру на месте быть, как только светать начнёт, – решил он. – Веди!
Пока они с лазутчиком разговаривали, подъехал и остальной отряд.
– Отдыхать в седле, поочерёдно, – приказал Никита. – Вперёд.
К ночи добрались до укромной поляны в лесу, где устроили короткий привал и стреножили лошадей, оставив за сторожей одного из своих. Дальше двигались пешими, стараясь ступать как можно тише и не звенеть кольчугами. Наконец лазутчик подал знак «враг рядом». Воины как один замерли, ожидая дальнейших приказов. Жестами Никита приказал разделиться надвое, а сам снова запустил «стрекозу» и присмотрелся к происходящему у шишей. Укрытый в яме малый костерок, пара шалашей, трое сидящих у костра… Так мало?