и неумеренность становятся их истинной мерой.
Даже с субъективной стороны это выражается отчасти в том, что расширение круга продуктов и потребностей становится изобретательным и всегда расчетливым рабом нечеловечных, рафинированных, неестественных и надуманных вожделений. Частная собственность не умеет превращать грубую потребность в человеческую потребность. Ее идеализм сводится к фантазиям, прихотям, причудам, и ни один евнух не льстит более низким образом своему повелителю и не старается возбудить более гнусными средствами его притупившуюся способность к наслаждениям, чтобы снискать себе его милость, чем это делает евнух промышленности, производитель, старающийся хитростью выудить для себя гроши, выманить золотую птицу из кармана своего христиански возлюбленного ближнего (каждый продукт является приманкой, при помощи которой хотят выманить у другого человека его сущность – его деньги; каждая действительная или возможная потребность оказывается слабостью, которая притянет муху к смазанной клеем палочке; всеобщая эксплуатация общественной человеческой сущности, подобно тому как каждое несовершенство человека есть некоторая связь с небом – тот пункт, откуда сердце его доступно священнику; каждая нужда есть повод подойти с любезнейшим видом к своему ближнему и сказать ему: милый друг, я дам тебе то, что тебе нужно, но ты знаешь conditio sine qua non [непременное условие], ты знаешь, какими чернилами тебе придется подписать со мной договор; я надуваю тебя, доставляя тебе наслаждение, – для этой цели промышленный евнух приспосабливается к извращеннейшим фантазиям потребителя, берет на себя роль сводника между ним и его потребностью, возбуждает в нем нездоровые вожделения, подстерегает каждую его слабость, чтобы затем потребовать себе мзду за эту любезность»[205].
Человек, таким образом, превращается в «существо и духовно и физически обесчеловеченное… товар, обладающий сознанием и самостоятельной деятельностью… человек-товар»[206]. Человек-товар знает лишь один способ связи с внешним миром: обладание и потребление. Чем более он отчужден, тем в большей мере чувство обладания и использования определяет его отношение к миру. «Чем ничтожнее твое бытие, чем меньше ты проявляешь свою жизнь, тем больше твое имущество, тем больше твоя отчужденная жизнь, тем больше ты накапливаешь своей отчужденной сущности»[207].
История внесла только одну поправку в эту концепцию отчуждения: Маркс считал наиболее отчужденным рабочий класс, а потому эмансипация от отчуждения должна была неизбежно начаться с освобождения рабочего класса. Маркс не предвидел, до какой степени отчуждение станет участью огромного большинства человечества, особенно постоянно растущей части населения, манипулирующей символами и людьми, а не машинами. Если на то пошло, то клерк, посредник, чиновник сегодня еще более отчуждены, чем квалифицированный рабочий. Функционирование последнего все еще зависит от определенных личных качеств – таких, как умения, надежность и т. д., – и он не обязан продавать свою «личность», свою улыбку, свои мнения; манипулирующих символами нанимают не только за их умения, но и за те личностные качества, которые делают их «привлекательными персонально», легко поддающимися управлению и манипулированию. Они – истинные «люди организации», гораздо больше, чем квалифицированные рабочие; корпорация – их идол. Однако в том, что касается потребления, разницы между людьми физического труда и представителями бюрократии нет. Все они жаждут вещей, новых вещей, чтобы их иметь и использовать. Они – пассивные реципиенты, потребители, скованные и ослабленные теми самыми вещами, которые удовлетворяют их искусственные потребности. Они не связаны с миром созидательно, не воспринимают его в полной мере реально в процессе единения с ним: они поклоняются вещам и машинам, которые производят вещи, – и в этом отчужденном мире они чувствуют себя чужими и одинокими. Несмотря на недооценку Марксом роли бюрократии, его понимание в целом и сегодня не утратило своей актуальности: «Производство производит человека не только в качестве товара, не только человека-товар, человека с определением товара, оно производит его, сообразно этому определению, как существо и духовно и физически обесчеловеченное. – Аморальность, вырождение, отупение и рабочих и капиталистов. – Продукт этого производства есть товар, обладающий сознанием и самостоятельной деятельностью… человек-товар»[208].
Маркс едва ли мог предвидеть, до какой степени вещи и обстоятельства – плод наших собственных усилий – станут нашими хозяевами; однако ничто не могло бы более драматично подтвердить его пророчество, чем тот факт, что сегодня вся человеческая раса является заложницей созданного ею ядерного оружия и политических институтов, также наших творений. Испуганное человечество взволнованно ждет, удастся ли ему спастись от власти своих созданий, от слепых действий бюрократии, которую оно само назначило.
6Концепция социализма, по Марксу
Концепция социализма, по Марксу, вытекает из его представления о человеке. Теперь уже должно быть ясно, что в соответствии с ним социализм – это не общество строго регламентированных, автоматизированных индивидов; не важно, одинаков или нет их доход и хорошо ли они обеспечены едой и одеждой. Социалистическое общество не предполагает подчинения человека государству, машине или бюрократии. Даже в том случае, если бы государство выступило в роли «абстрактного капиталиста», даже если «весь общественный капитал оказался бы соединенным в руках одного-единственного капиталиста или одной-единственной компании капиталистов»[209], это не было бы социализмом. Действительно, Маркс совершенно ясно говорит в «Экономическо-философских рукописях»: «Как таковой коммунизм не есть цель человеческого развития». Какова же тогда эта цель?
Несомненно, цель социализма – человек. Социализм должен создать такой способ производства и такую организацию общества, при которых человек может преодолеть отчуждение от своего продукта, от своего труда, от других людей, от самого себя и от природы; при которых он может вернуться к себе и собственными силами овладеть миром, тем самым достигнув единства с ним. Социализм для Маркса был, как говорит П. Тиллих, «движением сопротивления против разрушения любви в социальной реальности»[210].
С величайшей ясностью Маркс определил цель социализма в конце третьего тома «Капитала»: «Царство свободы начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону сферы собственно материального производства. Как первобытный человек, чтобы удовлетворять свои потребности, чтобы сохранять и воспроизводить свою жизнь, должен бороться с природой, так должен бороться и цивилизованный человек, должен во всех общественных формах и при всех возможных способах производства. С развитием человека расширяется это царство естественной необходимости, потому что расширяются его потребности; но в то же время расширяются и производительные силы, которые служат для их удовлетворения. Свобода в этой области может заключаться лишь в том, что коллективный человек, ассоциированные производители рационально регулируют этот свой обмен веществ с природой, ставят его под свой общий контроль, вместо того чтобы он господствовал над ними как слепая сила; совершают его с наименьшей затратой сил и при условиях, наиболее достойных их человеческой природы и адекватных ей. Но тем не менее это все же остается царством необходимости. По ту сторону его начинается развитие человеческих сил, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвести лишь на этом царстве необходимости, как на своем базисе»[211].
Здесь Маркс перечисляет все главные элементы социализма. Прежде всего производство носит кооперативный, а не конкурентный характер; человек трудится рационально, без отчуждения: это означает, что производство находится под его контролем, а не управляется некой слепой силой. Это исключает концепцию социализма, при котором человеком манипулирует бюрократия, даже если эта бюрократия управляет всей экономикой государства, а не одной большой корпорацией. Это значит, что индивид активно участвует в планировании и в осуществлении планов; короче, это означает реализацию политической и производственной демократии. Маркс ожидал, что благодаря этой новой форме неотчужденного общества человек сможет стать независимым, стоять на собственных ногах и не будет больше уродоваться отчужденным способом производства и потребления; что он на самом деле станет хозяином и творцом своей жизни, а потому сможет начать делать своим главным делом саму жизнь, а не производство средств для жизни. Социализм как таковой для Маркса никогда не был осуществлением жизни, а лишь условием такого осуществления. Когда человек построит разумное, неотчужденное общество, он получит шанс осуществить то, что является целью жизни: развитие человеческих сил, которое является самоцелью и дает истинную свободу. Маркс, человек, ежегодно перечитывавший Эсхила и Шекспира, который в себе самом осуществил величайшие достижения человеческой мысли, никогда и представить себе не мог бы, что его идея социализма может быть понята так, будто цель социализма – сытое и хорошо одетое общество «социального обеспечения» или «государство рабочих».
На взгляд Маркса, человек в процессе истории создал культуру, которую сможет освоить, когда освободится от своих цепей – не только от экономической нищеты, но и от порожденной отчуждением духовной. Представления Маркса основаны на его вере в людей, во врожденный потенциал, присущий сущности человека и исторически развившийся. Маркс смотрел на социализм как на условие существования человеческой свободы и творчества, а не как на нечто, являющееся целью жизни человека.