Да и Стивену тоже было не до смеха. Бесцеремонно предсказывая конец физической науки, он окончательно и бесповоротно сделал себя заложником судьбы, и его собственная Немезида, оскорбленная богиня Физики, жестоко отомстила ему. По прошествии нескольких недель наступило новое десятилетие, которое началось крайне неудачно для всех нас, и в особенности для Стивена. После Рождества всю семью вместе с младенцем свалила ужасная простуда. К наступлению Нового года простуда прочно обосновалась в груди Стивена и сотрясала его тело душераздирающими приступами удушья при каждом глотке воды и каждой съеденной ложке мелко нарезанной пищи, даже при каждом вдохе. Обычно эти приступы начинались в конце дня и тянулись до поздней ночи.
Используя техники, которым меня научили на занятиях йогой, я старалась помочь ему расслабить мышцы гортани путем тихого и монотонного повторения успокаивающих фраз. Иногда мне это удавалось, и я наблюдала, как паническая одышка сменялась ровным дыханием по мере того, как его телом овладевал сон. Иногда монотонное повторение постепенно усыпляло меня саму, и сквозь дремоту я слышала его свистящий задыхающийся кашель рядом со мной до глубокой ночи. На следующее утро мы были полностью истощены, хотя его мужество не позволяло ему признать это: он возвращался к обычному распорядку дня, невзирая на события прошлой ночи. Несмотря на то что все мы боялись повторения приступа пневмонии, произошедшего в 1976-м, Стивен не позволял мне вызвать доктора и, более того, не желал принимать никаких патентованных препаратов, считая, что содержащиеся в микстурах от кашля подсластители (даже в микстурах без сахара) будут раздражать слизистую горла, а подавляющие кашель ингредиенты могут одурманить его мозг и погрузить в коматозное состояние. Поэтому он кашлял и задыхался, задыхался и кашлял, днем и ночью, в то время как ребенок отчаянно вопил, не в силах дышать заложенным носом, а я ловила ртом воздух, так как чувствовала себя ничуть не лучше остальных.
Лишь много лет спустя я узнала о том, что глубинной причиной дислексии Роберта было непреодолимое чувство собственной неполноценности.
С самого раннего возраста он знал, что его отец – гениальный ученый и что люди – в большей степени учителя, нежели родители, – возлагали на него определенные надежды, которых он не мог оправдать.
Как и всегда, моя мама спешно приехала из Сент-Олбанса, чтобы вести домашнее хозяйство, пока я, Джонатан и Дон делали все возможное для болеющих обитателей дома. Мама настаивала, чтобы я соблюдала постельный режим, по крайней мере между делами, в которых не требовалось мое присутствие. На следующий день, в субботу, меня навестил Билл Лавлес. Я лежала в кровати, совершенно обессилевшая от усталости и одышки, в то время как Стивен, наш неутомимый пациент, сидел на кухне и читал газету, решив таким образом переждать кризис. Я излила душу Биллу. Я по-прежнему очень хотела заботиться о Стивене, дать ему счастливую семейную жизнь, сделать для него все возможное, но в пределах разумного. Но порой его запросы шли вразрез со здравым смыслом, а его каменное упрямство делало жизнь невыносимой. В результате я все больше зависела от Джонатана: он помогал мне сохранять рассудок, брал на себя часть моей ноши и давал возможность почувствовать себя любимой. Эта зависимость только усиливала мое чувство вины.
Билл взял меня за руку. «Джейн, – задумчиво, но решительно сказал он, – я хочу, чтобы ты кое-что знала». Я нервно ждала от него жесткого упрека, но я ошибалась. Он спокойно продолжил: «В глазах Бога все равны. Ты так же важна для Бога, как и Стивен». С этими словами он оставил меня обдумывать их поразительный смысл и отправился к Стивену. В тот же день нам позвонил доктор Свон и посоветовал Стивену провести немного времени в местной платной лечебнице. Такое предложение дико возмутило Стивена, однако он повиновался. В какой-то степени я понимала негодование Стивена: в лечебнице у него не было близких людей. Медсестры не смогли бы понять его речь и не владели весьма специфическими техниками ухода за ним. Как только распространился слух о том, что Лукасовский профессор отправлен в клинику, нас буквально засы́пали предложениями помощи. Верные студенты и коллеги Стивена во главе с его бывшим аспирантом Гарри Гиббонсом установили график дежурств, так чтобы Стивен в любой момент имел возможность сообщить медсестрам о своих нуждах. Энтони Мелвилль, директор школы, в которой учился Роберт, помня о похожей трагической ситуации в своей семье, вызвался взять Роберта к себе домой, если возникнет такая необходимость. Джон Кейси, научный сотрудник колледжа Каюса, чья искренняя симпатия скрывалась за несколько формальным поведением, решил, что колледж должен компенсировать расходы на пребывание Стивена в больнице, и взял на себя обязанность уговорить администрацию и казначея сделать это. Вообще-то эта задача была не такая уж трудновыполнимая: новый казначей, прежде вице-маршал военно-воздушных сил Регги Баллен, был одним из гуманнейших казначеев, когда-либо занимавших этот пост в колледже.
На следующей неделе, в то время, когда Стивен находился в больнице, меня попросил о встрече профессор кафедры астрономии и экспериментальной философии Мартин Рис, занимающий эту должность с 1973 года. Мы договорились встретиться в Институте астрономии. Будучи очаровательно неубедительным в своих попытках показаться сугубо рациональным ученым, Мартин усадил меня в кресло в своем офисе и решительно заявил: «Что бы ни случилось, Джейн, ситуация не должна положить тебя на лопатки». Его непреднамеренная ирония ввела меня в замешательство, но я слишком устала и рассеянно оставила его слова без комментария. Я просто стала ждать, что он скажет дальше. Он еще раз повторил свои предыдущие слова, а затем сказал, что пришло время обеспечить Стивену сестринский уход на дому. Он вызвался изыскать средства из различных благотворительных источников на оплату услуг медсестер. Моей задачей было их найти. Я чувствовала безмерную благодарность ему за беспокойство и за крайне уместное предложение, сделанное столь заботливо и тактично. Мне было приятно не только то, что он в принципе заметил нашу потребность в помощи, но и то, что предложил помощь как таковую.
В деле организации сестринских дежурств на дому было завязано три вопроса. Один из них – финансовую часть – Мартин великодушно взял на себя. Но я понятия не имела, как разрешить оставшиеся две проблемы. Где я должна была найти подходящих медсестер и, что более важно, как убедить Стивена согласиться на их присутствие? Всякий раз, когда мы с ребенком приходили навестить его, он гневно скрежетал зубами, не отрываясь смотрел в телевизор и не удостаивал нас ни единым взглядом, выражая тем самым недовольство своим временным заключением. Мое присутствие раздражало его, а не приносило того утешения, целью которого были мои визиты; но, если бы я не посещала его регулярно, меня бы тут же обвинили в пренебрежении. Задыхаясь под тяжестью здоровенного ребенка, два раза в день я ковыляла по длинному коридору, репетируя монолог, состоящий из обрывков информации и отголосков сплетен, которые я собирала для него. Прием, оказываемый нам Стивеном, действовал на меня как ушат холодной воды; мои байки теряли вкус и цвет, а их содержание размывалось настолько, что они становились не более интересными, чем фейерверк во время грозы. Однажды Стивена навестили его родители, даже не потрудившись зайти к нам на Вест-роуд.
В следующие выходные мы как раз ждали к обеду приезда моего отца, когда неожиданно раздался звонок в дверь. Мы с мамой пришли в недоумение, увидев на дороге незнакомый автомобиль, а на пороге – женщину средних лет. Ее муж вел моего отца по направлению к дому. На расстоянии шести или семи миль от Кембриджа они ехали за его машиной и видели, как он потерял управление на скользком участке дороги и врезался в ограждение встречной полосы. Они пришли к нему на помощь. Несмотря на то что машина не подлежала восстановлению, папа чудесным образом оказался невредимым, хотя и находился в шоке. Тем не менее мы все равно решили вызвать врача, чтобы убедиться в том, что все в порядке. Джон Оуэнс, благодаря которому двенадцать лет назад на свет появился Роберт и который, как оказалось, лечил жену Джонатана Джэнет, приехал незамедлительно и объявил, что мой отец пребывает в прекрасной форме, учитывая опасное для жизни испытание, которое он перенес. Всего через пару дней нам пришлось снова вызывать врача. Люси, как и все мы, недавно переболевшая простудой, напугала и нас, и себя: в ее носу лопнул капилляр, и началось кровотечение. Не успевала кровь остановиться, как начинала идти вновь. На этот раз на дежурстве был незнакомый нам врач. К нашему удивлению, несмотря на средний возраст, он отрекомендовал себя как стажера. В жизни доктора Честера Уайта медицина стала второй карьерой, и он лишь сравнительно недавно получил диплом. Осмотрев Люси, он заверил нас, что оснований для беспокойства нет.
Собравшись уходить, он обратил свое внимание на меня. «А что насчет вас? Вы хорошо себя чувствуете? – к моему удивлению, спросил он. – Выглядите вы неважно». Он ненадолго присел, чтобы выслушать мой рассказ о Стивене и нашем кризисе. Мне не пришлось долго объяснять, так как он знал Стивена благодаря его репутации и мельком встречал на улице. Однако ему не было известно, что мы на протяжении многих лет боролись за жизнь без всякой поддержки со стороны Национальной службы здравоохранения, и он оказался потрясен, услышав, что участковая медсестра приходила к нам на дом только два раза в неделю по утрам: она поднимала Стивена с кровати, мыла его и делала инъекцию гидроксокобаламина. Стивен был вынужден прибегнуть к помощи медсестры для купания в тот период времени, когда я щеголяла огромным животом, никак не умещавшимся в ограниченном пространстве ванной комнаты.
Рассказывая старую историю о нашей изнуряющей борьбе за каждый следующий день, передвигаясь по полосе препятствий, в которую превратилась наша жизнь, я не питала никаких иллюзий: скорее всего, доктор Уайт, хотя и слушал меня с огромным сочувствием, был бессилен изменить ситуацию к лучшему. А кто бы смог, даже имея средства, обещанные Мартином Рисом? Я предполагала, что он скажет примерно то же самое, что говорили до этого другие: «Что ж, мне очень жаль, но я не знаю, чем вам помочь». Я не была склонна принимать его внимание всерьез, но он с неожиданной проницательностью и вдумчивостью предложил два способа действий. Во-первых, он сказал, что назначит мне лекарства; во-вторых, он свяжется с медбратом, который оказывает частные медицинские услуги, и, возможно, сумеет организовать регулярный уход за Стивеном.