евать, потому что он был посвящен какому-то языческому божеству. Об употреблении славянами желудей (др. сл. źelądb), несмотря на некоторые находки (у Овруча, Берлина), точно сказать ничего нельзя, хотя не исключена возможность использования их в качестве питательного продукта или корма— «дуб высок скоту да ядь желудь»[84].
В итоге можно заключить, что в языческий период культурных плодов славяне не знали. Южные фрукты долгое время оставались лишь лакомством и дорогим предметом торговли или же даров. На это указываете летопись, повествуя, что Олег, возвращаясь в Киев из Констинополя (в 907 г.), кроме золота и дорогих тканей вез вино и фрукты. Позже, в 969 г., Святослав хотел перенести свою столицу из Киева в Переяславль на Дунае, ибо туда стекаются богатства со всех концов света, а из Царь-града — «вина и овощеве различныя»[85].
Способы приготовления. Для изнеженного римлянина или грека пища и кухня древних славян казалась весьма грубой и примитивной. Славяне ели то, что не только не приходилось по вкусу южноевропейцам, но внушало им подчас отвращение.
Еще менее разборчив был, конечно, простой деревенский люд, вовсе незнакомый с предметами иностранной торговли. Об этом свидетельствуют Псевдо-Цезарь, Эббо и летописец Нестор. Все они говорят с точки зрения культурного человека, а кроме того и христианина, которому церковь строго запрещала употреблять известные виды пищи.
О том, что славяне ели сырое мясо, как это было в ходу у германцев, прямых указаний не имеется, но возможно предположить, что при особой нужде или военных походах они ограничивались самыми простыми способами приготовления. Так, о кн. Святославе под 964 г. летопись указывает, что «ходя воз по собе не возаше, ни котьла, ни мяс варя, но потонку изрезав конину ли зверину ли или говядину на углех испек ядяще, ни шатра имаще» (Лавр, лет., 63).
Обычным способом приготовления мяса у славян было жаренье его на вертеле. В посуде мясо стали приготовлять гораздо позже, и трудно сказать, было ли это известно в языческий период. Что касается варки мяса (общ. сл. vbrěti, вариво, варево), то для этого уже издавна употребляли глиняную или металлическую посуду, котлы (общ. сл. kotьlь). Кроме котлов пользовались также кожаными мешками или желудками убитых животных, причем готовили либо над костром, либо при помощи раскаленных камней. Так варят еще и поныне на Балканах, таким же способом готовили прежде и финны. Вообще, варка в коже или в желудке характерна для кочевников, у которых глиняная посуда больших размеров не была в ходу, и возможно, что от них, т. е. главным образом от скифов (о которых говорит Геродот, IV, 61), она перешла и к славянам. При приготовлении еды славяне употребляли жиры, а позже различные пряности. Масло (masło, mastlo) — термин общеславянский и весьма древний, но первично он обозначал, как уже указано, жир (мазь) для натирания тела, но не для еды. Впоследствии масло стали употреблять как жировое вещество для приправки кушаний.
Памятники письменности, перечисляя съедобные продукты, упоминают масло уже в XI в., поэтому можно безошибочно полагать, что уже к концу языческого периода оно было в ходу у славян. Кроме того, в пищу употреблялись еще и жиры животных и растительные масла, изготовляемые из семян[86]. Так, Ибн-Фадлан указывает на употребление волжскими болгарами рыбьего жира[87]. Общеславянское слово «олея» заимствовано у греков уже в эпоху христианства (греч. ελαιον; лат. oleum)[88].
Уже издавна славянам был знаком ряд растений, которые они употребляли как приправу или как пряности для своих кушаний, а иногда и как лекарства. Хотя точных сведений о них не имеется, однако известно, что уже в конце VI в. византийский полководец Приск при мене товаров давал задунайским аварам ряд чужеземных пряностей, как-то: черный перец, корицу, индийские листья (folium indicum) и др. корни. Можно предполагать, что уже в то время эти пряности вошли в обиход у славян, имевших сношения с византийской культурой, по Дунаю и Днепру. Что же касается слова перец, старо-славян. рьрег, откуда рьреrьсь, реrесъ, то оно было взято из латинского яз.; названия: мята (μέντύη), тминъ, kmin (κύμινον) и анисъ (ανισον), а также и уксус (осьtь), перешли из Греции и отчасти из Италии. На берегах Волги издавна шла торговля ревенем (Rheum caspicum), который и поныне растет в степях.
Еще следует указать, в числе приправ для кушаний, на мед и соль. Мед употреблялся большею частью как напиток, что же касается соли, то она была известна в Европе еще в неолитический период и разрабатывалась не только на берегах Черного и Азовского морей, но и на пространстве между Эльбой, Дунаем и Днепром (север. Венгрия, Галиция, Мекленбург и Польша). Какое значение славяне придавали в IX в. употреблению соли, видно из просьбы короля Арнольфа (Arnulf), адресованной в 892 г. болгарам, чтобы они не отпускали соли моравским славянам из копей Восточной Венгрии, и еще яснее выступает это из рассказа Эббо о путешествии еп. Оттона Бамбергского по Померании в 1127 г., когда бедный славянин-рыбак не хотел взять от епископа ни серебра, ни чего-либо другого, но просил только немного соли (Vita Ottonis, III, 4.). Помимо этих исторических сведений само название подтверждает, что соль является термином общим не только для славянства, но и для всех арийских народов (греч. αλσ, лат. sal, иранск. salami, гот. salt, арм. at, ст. сл. solь).
О том, как ели славяне, известно мало; обычно трапеза совершалась три раза в день: утром, в полдень и вечером, сидя на земле вокруг большой миски у очага, либо кругом низкой доски (помоста). При еде они пользовались ножами и ложками. Вилки Северной Европе остались неизвестны вплоть до конца Средних веков. Большие и малые ножи в изобилии встречаются в могилах сбоку скелетов, хотя обычно их носили за поясом; что касается ложек, то они попадаются гораздо реже, возможно потому, что были либо глиняные, либо деревянные[89] (рис. 6). В более позднее время находят и металлические ложки, но по преимуществу малого размера, служившие для сладостей, пряностей и соли, а не для еды жидких блюд. Для «варева» (супов) и каши, помимо глиняных и деревянных ложек, пользовались еще и небольшими чашечками, иногда с ручками — «ковши». Древность ложек свидетельствует и самое название их, общее не только всем славянам, но и для части других индоевропейских народов: лат. ligula, кельт, leigâ, ст. — слав. lьžica.
От обычной трапезы отличались т. н. старославянские «гостины» (hostina) — званые пиры, выделявшиеся не столько особым приготовлением, как обилием еды и пития. Званые угощения были обычны при семейных событиях, как-то: свадьбах, постригах или похоронах. Чем богаче был хозяин, тем чаще у него бывали угощения. К концу языческого периода в княжеские дворы проникли чужие обычаи — северные, римские, византийские и даже восточные — и внесли нечто новое в порядок и содержание пиршеств. Более подробное их описание сохранилось только от христианской эпохи, напр., при дворе Болеслава Храброго[90], но по нему нельзя, конечно, судить о пирах языческих. Известно только, что при княжьих пиршествах христианской эпохи язычники не могли сидеть за столом с князем, а размещались или на полу, или даже в другой палате, что, конечно, было вызвано распоряжениями церкви, запрещавшими вкушать пищу вместе с язычниками. Иногда князья приказывали устраивать себе большие столы, хотя у древних славян было принято сидеть при еде на земле; у русского князя на пиру сидело с ним за одним столом 40 девушек[91], а о болгарском царе имеется известие от 866 г., что за столом сидел он один, а его жена и дружина сидели поодаль на земле[92]. Самое название «пир», т. е. званая трапеза с «питием», происходит от глагола пиши (piti), обычно прилагалось к обедам при свадьбам. Для поминального обеда было особое старое название — strava — «стол».
Напитки. О напитках славян имеется достаточно сведений. Как и всюду, у них большое значение имели опьяняющие напитки, и особенно приготовленные из меду. О них имеется целый ряд известий, начиная с 448 г., когда Приск рассказывает, что послам императора в средней Венгрии давали просо и какой-то напиток из ячменя и, главным образом, из меда. Сведения о «меде» подтверждаются позже арабскими и персидскими писателями: Масуди, ибн-Ростех, Кардизи и др. Это же согласуется и с русскими сведениями о том, что языческие славяне приносили мед в жертву демонам, что кн. Ольга справляла тризну по кн. Игоре с питьем меда, что Владимир Святой, отразив в 996 г. печенегов, «створи праздник велик, варя 300 провар меду и съзываша боляры своя и посадникы, старейшины по всем градом и люди многы». О западных славянах имеется известие у Herbord’a (II, 1) в жизнеописании еп. Оттона: «Vinuich autem пес habent, пес querunt, sed melleis poculis et cervisia curatissime confecta vina superant falemica». Мед (ст. сл. medь) для питья приготовлялся варкою пчелиного меда с водой, и затем в течение двух недель его оставляли бродить. Благодаря подобного рода приготовлению этот напиток долго сохраняться не мог, его нужно было скоро пить и часто обновлять запасы. Возникновение «меда» имело свои причины, как в окружающей природе, так и в тех условиях, в которых жили славяне. Закарпатские склоны изобиловали лесными плодовыми деревьями, цветами и пчелами, о чем много говорят старые памятники. Славяне не пользовались, как литовцы и латыши, только диким медом, но и занимались искусственным разведением пчел в ульях, т. е. пчеловодством — «бортничеством». Поэтому неудивительно, что мед и воск уже с древних времен явились для славян одним из главных предметов торговли, по преим