уществу с югом.
Наряду с медом известен также и другой опьяняющий напиток из солода, т. е. пиво. Первоначально пиво было не хмельное; когда его впервые начали приправлять хмелем, точно не известно, но лингвисты указывают, что хмель (общеслав. chmel, ст. сл. сhьтеlь, татар, chomlak) был заимствован славянами у финнов или тюрко-татар, а затем передан на запад немцам, а вместе с ним и славянское название пиво, нем. bier. О хмеле, употребляемом при варке пива, имеются сведения с XI в. и особенно в XIII–XIV вв., но, очевидно, он был известен славянам значительно раньше.
Другой кисловатый напиток, «квас»[93], впервые встречается в Киевской летописи в конце X в.[94]. Относительно кумыса, обычного для скифов, у славян сведений нет.
Что же касается виноградного вина, то славяне узнали его рано на юге России и ниж. Дунае, куда его привозили греческие купцы. Общеславянское наименование вино — vino — происхождения итальянского, и дошло оно к славянам главным образом по среднему Дунаю и Рейну посредничеством германцев, весьма вероятно, вскоре после Р. Х. Сама по себе виноградная лоза оставалась славянам долгое время неизвестной. Упоминания о ней впервые встречаются начиная лишь с XI—ΧIIΙ столетий. Виноградная лоза — восточного происхождения и была получена греками, вероятно, через посредство финикиян, а затем уже из Греции и Италии перешла и к славянам.
Пили славяне обычно на праздниках или при семейных событиях, была ли то свадьба, погребение или тризна. Уже Иордан говорит, что погребальная тризна у славян и гуннов была «ingenti cum comessatione»[95]; в 593 г. слов, князь Мужок где-то на валашском Дунае правил тризну по своему брату, причем его люди так напились, что пали жертвой изменнического нападения римских полководцев Приска и Александра[96]. Ибн-Ростег[97] говорит, что в годовщину похорон у славян обычно собирается вся семья умершего над его могилой с 20 жбанами меда. О том же говорит и Саксон Грамматик, рассказывая о тризне князя балтийских славян Исмара, во время которой пленный датский принц Ярмерик бежал от перепившейся стражи. О пьянстве на Руси при тризнах имеются сведения у ибн-Фадлана, который говорит, что они так прилежат вину, что пьют днем, ночью, а иногда даже умирают с чашею в руках[98], а о любви к вину говорит сам Владимир Святой: «Руси есть веселье питье, не можем бес того быти»[99]. О том, как пили славяне, известно менее, чем о германцах. Обычно круговые чаши и бычачьи рога переходили из рук в руки до тех пор, пока только хватало сил пить. Гельмольд рассказывает, что у полабских славян пирующие выкрикивали возгласы или заклинания как добрым, так и злым богам (Ćemoboh). Упоминания «о наполнении бесовской чаши» во время языческих празднеств встречаются и в русских церковных поучениях[100].
По старой легенде, св. Вацлав на пиру у брата Болеслава поднял чашу в честь св. Михаила, что может быть объяснено как замена в древних здравицах языческого божества архангелом. Иногда в попойках участвовали и женщины; об одной из княжон, где-то в Сев. Венгрии, Дитмар говорит, что она ездила верхом как воин и пила без меры. Как видно, пьянство издавна было известно славянам и они в этом отношении не уступали германцам. Поэтому так часто о питии и пьянстве говорят в России церковные поучения и светские наставления. От безмерного пьянства предостерегает в своем поучении сыновей Владимир Мономах, не менее выразительно восклицает Феодосий Печерский (XI в.): «Горе пребывающим в пьянстве»[101].
VI. БОЛЕЗНЬ, СМЕРТЬ, ПОГРЕБЕНИЯИ ПОХОРОННЫЕ ОБРЯДЫ
Славяне были народом здоровым, но климатические условия и среда, в которой они жили (в особенности болота района Припяти), были причиной возникновения у них некоторых тяжелых болезней. Так, напр., в Полесье, несмотря на дренаж, мелиорацию и осушку болот, все же и доныне существуют болотная лихорадка и колтун. Возможно, что эти болезни преемственно перешли в исторический период из более отдаленных времен.
От X в. имеется лишь одно известие, в котором Ибрагим ибнЯкуб сообщает, что все славяне были подвержены двум болезням: какой-то сыпи и опухоли, и почти не было людей, которые не переболели бы ими[102]. Об этом же говорит и Масуди в своем рассказе о банях[103]. Кроме того, древние названия, общие всем славянам, указывают на отдельные болезни, как, напр., «dъnа» (ломота), «jçza» (озноб), kyla (грыжа). О том, как древние славяне лечили свои болезни и раны, имеются свидетельства от VI в., а в начале IX в. в одной из грамот впервые упоминается славянский лекарь (Kosmas, Gradivo, II, 9); обычно же лечить народ выпадало на долю старых женщин — «колдуний», знахарок. Славяне умирали от болезней[104] или от старческой дряхлости, причем точно не доказано, но возможно предположение, что они убивали непригодных к работе и дряхлых стариков ранее, чем наступала естественная смерть. Этот суровый обычай существовал у соседних народов, и нет ничего невероятного, что он был вообще в ходу у индоевропейцев[105].
О балканских славянах известно, что еще и в историический период они убивали стариков[106], напр., в Нишском и Пиротском округах; об этом же гласит и народная сербская пословица: «Чим човек претури педесету, треба га секиром по глави».
О том, как они встречали смерть на войне, сохранилось несколько свидетельств. Феофилакт рассказывает, что в 593 г. в бою с Приском славяне, с каким-то экстазом, явно выражали тоску по смерти и желание умереть. О руссах, которые вторглись в X ст. на Балканы, шел рассказ (записанный Львом Диаконом, IX, 8), что они не давались в руки неприятелей, а охотнее, при опасности, убивали себя мечом.
О погребениях языческих славян сведений имеется гораздо больше, чем о всех других обрядах. Кроме того, многое сохранилось от древних времен в современных погребальных обычаях простого народа, хотя иногда уже трудно различить, что осталось от языческого периода и что привнесено позже. В этом случае на помощь приходят как исторические свидетельства, так и археологические данные.
Благодаря содержанию погребений и их устройству можно ясно установить, какие обычаи были общи всем временам и племенам и какие различались менаду собою, в зависимости от областей и эпох.
Погребальный ритуал языческих славян, относящийся к последним векам перед принятием христианства, является уже вполне установившимся, довольно сложным и разнообразным, словом, обрядом, отошедшим уже далеко от тех первичных форм, которые существовали еще до разделения индоевропейских народов.
В древнейшие времена, поскольку можно говорить о погребениях, приписываемых славянам, они были более просты и однообразны.
Позже, когда на славянскую жизнь, и в особенности на погребальные обряды, начали действовать чужеземные влияния, единообразие погребений исчезает, пока снова христианство не установило окончательные его формы, т. е. похороны покойника на общих, освященных церковью кладбищах, сменившие трупосожжение, существовавшее у славян, со времени их возникновения.
Вопрос, было ли сожжение единственным способом погребения у языческих славян вплоть до принятия христианства, пытался разрешить уже Добровский[107]. Когда же в Германии начали выходить работы по доисторической археологии, то эту задачу пришлось ставить уже иначе, а именно: были ли «кострища» восточной Германии и Полабья германскими или славянскими?
В 70 гг. минувш. (XIX в. — Примеч. ред.) века этим вопросом занимался Р. Вирхов[108], и в настоящее время можно уже вполне определенно сказать, что поскольку речь идет о древне-языческом славянском погребении до Р.Х., оно повсюду представляло сожжение, подобно тому, как и у других соседних арийских народов — литовцев, германцев и галлов.
Впрочем, уже издавна, под чужими влияниями, особенно римскими и восточными, в этом первичном ритуале встречаются отклонения, т. е. сожжение наблюдается наряду с погребением[109]. Это дает возможность указать, что после принятия христианства не произошло резкой перемены в основном обряде; в разных местах и в различные периоды, в течение I тысячелетия по Р.Х. во всем славянстве были одновременно в ходу оба вида погребения: сожжение и зарывание в землю.
Однако для языческого периода сожжение было более типичным видом, и только впоследствии оно вытеснилось похоронами в земле. Об этом имеется целый ряд археологических и исторических свидетельств.
Археология указывает на существование множества т. н. «пепелищ», которые можно встретить на всей славянской территории от IV–V вв. по Р.Х. и проследить их вглубь до начала I тысячелетия до Р.Х. У западных славян они встречаются в большем количестве между Эльбой и Вислой, Сев. Бугом и Саном[110].
Что касается южных славян, то они, пройдя по Р. Х. Венгрию и продвинувшись на Балканы, встретили там другую культуру — римскую и восточную (кочевников, пришедших из Азии), и в результате этих новых влияний быстро сменили древний обряд сожжения на погребение.
О славянах восточнее Вислы, включая сюда и Среднее Приднепровье, где находят много «пепелищ», еще мало исследованных и, возможно, относящихся к латинско-римской эпохе, можно сказать, что сожжение у них не было таким исключительным видом погребения, как то было на запад от Вислы.