О том, что это были славяне, имеется целый ряд указаний Плиния, Тацита и Птоломея, которые свидетельствуют, что на восток от Вислы живет племя славянских венедов; Иордан и Прокопий в VI в. рассказывали, что южная часть Руси населена неисчислимым племенем славян.
О западных славянах сообщает сведения св. Бонифаций[111], повествуя, что полабские славяне в VIII в. сжигали на костре умерших вместе с их женами. Однако другие источники подобных сведений о полабских славянах не содержат.
О сожжении у поляков говорит Детмар под 1018 г.; указания на тот же обычай имеются и у Мартина Галла. О чехах языческого периода, не только у Косьмы, но и у других историков, не имеется никаких сведений относительно сожжения трупов.
Что же касается балканских славян, то неизвестный византийский историк, повествуя об их совместном с аварами походе в 626 г. на Царьград, сообщает, что они сжигали павших воинов. В X в. Масуди подтверждает своими рассказами существование трупосожжения у сербов.
Сведения о восточных славянах относятся к тому времени, когда наряду с сожжением существовало зарывание в землю, и в силу этого отмечается оба вида погребений; причем сожжение считалось более типичным и характерным для языческого периода. На основании подлинного свидетельства ибн-Фадлана известно, что «русы» одинаково сжигали как богатых, так и бедных (Гаркави. Сказ. 111, 115, 293). В своем описании он говорит о русах северных, в то время как другие арабские писатели (ибн-Хаукал, Истахри, Ростех, Кардизи и др.), описывая сожжение, смешивают русов и славян, или говорят одновременно о тех и других. Лев Диакон[112], рассказывая о битве князя Святослава у Доростола в 971 г., упоминает, что воины сжигали своих павших соратников, а численность войска в 60 000 человек исключает возможность участия в нем одних только северных дружин.
Наконец, киевский летописец, рассказывая о восточных славянах, указывает, что радимичи, северяне и кривичи сжигали своих мертвых; у вятичей этот обряд удержался до XII в.: «Аще кто умряше, творяху тризну над ним и по семь творяху кладу велику и възложахуть и кладу, мертвеца сожьжаху и посем собравше кости вложаху в судину малу и постав ляху на столпе на путех, еже творять Вятичи ж ныне» (Лавр. лет. 3, 12). На основании археологических и исторических данных становится бесспорным, что в древнейшие времена славяне своих мертвецов сжигали. В современных народных преданиях от этого древнейшего обряда сохранилось весьма мало следов.
Jos. Klvaňi[113] приводит встречающуюся в районе Моравско-Венгерских Карпат поговорку о больном или старом человеке: «Этот уже близок к пепелищу» — «Теп je už len do popelnice sùcí», которая не могла возникнуть под позднейшим влиянием, т. к. народная книжная литература о сожжениях и пепелищах не упоминает.
Равным образом и такие названия погребений, как «Паленица» (Pálenice), «Печеная» (Peczenyja), «Печище» (Pečišča), «Горянки» (Hořánky), указывают на существование этого древнейшего вида обряда. Интересно установить, как долго продолжалось сожжение; сопоставляя различные свидетельства с археологическими данными, можно определить, что оно удержалось не во всех областях одинаково долго и что оба вида не были в употреблении одновременно у всех славян, и это зависело от того, насколько быстро утверждалось христианство.
У померанских славян и в Мекленбурге время сосуществования обоих видов погребения следует несколько отодвинуть назад, так как зарывание в землю началось уже со II в. по Р.Х. В 1125 г. они были крещены еп. Бамбергским Оттоном, который в своих наставлениях ничего не говорит об языческом сожжении, хотя в низовьях Вислы, где соприкасались прусские и славянские элементы, оно существовало и продолжало быть в ходу даже значительно позже, на что указывает договор, заключенный между прусскими и немецкими рыцарями в 1249 г., о том, чтобы впредь при погребении трупы не сжигать.
В Чехии и Моравии период двоякого вида погребений был короче, так как никаких следов погребений до VIII в. не встречается. То же самое можно сказать и о лужицких славянах.
В Силезии отдельные случаи зарывания тел встречаются уже в римскую императорскую эпоху, но в народе оно привилось значительно позже, в VI–VII вв.
По Дунаю и в Альпах биритуальный период продолжался от IV до IX (X) в., принимая во внимание, что альпийские словинцы и население Паннонии были крещены в период между VII–IX столетиями. Возможно, что на Балканах сожжение удержалось много дольше, что объясняется особенностями края, изобилующего горными глухими местами, расположенными вдали от больших дорог.
В царствование царя Симеона (893–927) экзарх Иоанн[114], хотя и печалуется, что среди болгар удерживается язычество, однако о сожжении не упоминает.
Запрещение сожжения содержит «Законник» царя Душана[115], и направлено оно против поверья об оборотнях, причем сожигание трупа было, конечно, пережитком основного обряда, который, с течением времени ослабев, удержался и поныне в форме зажигания огня у могилы.
Не менее долго удержалось сожжение на Руси, где вообще христианство прививалось с трудом и весьма медленно.
На Руси христианство начало замещать язычество с конца X и в течение XI в. Кн. Владимир был крещен в 987 г., и в ближайшие годы (990) он крестил чисто славянскую часть Руси, т. е. славян новгородских, Русь западную, начиная от Днепра с кривичей, живших в верховьях этой реки, и доходя до тиверцев по р. Днестру, а также северян[116] за Днестром; в то время как радимичи, вятичи и население Ростовской, Муромской и Белозерской областей сохранили свою старую религию, так как Владимир не хотел их крестить насильно. Разделение на епархии произошло в 1011 г., но и в обращенные областях еще по лесам оставалось много язычников. В других краях, где славяне являлись колонистами среди чужих народов, христианство начало прививаться лишь с конца XI столетия, а некоторые из них сохраняли язычество вплоть до XII–XV вв.
Археологические данные указывают, что к востоку от Буга и Сана поляне[117] под римским и готским влиянием начали хоронить уже в IV–VI вв.; то же можно сказать и о древлянах[118].
Напротив того, северяне, радимичи[119], кривичи, по свидетельству летописца, сжигали еще в X в., а вятичи удержали этот обряд до XII столетия.
Внутри России попадаются курганы с сожжениями, причем открываемые в них вещи относятся к XII и XIII вв. В X в. сожжение еще преобладает в погребениях северян и радимичей (у Смоленска и Чернигова), но затем оно в этом крае исчезает, отступая, в XI–XII вв., на Березину, в Ярославскую, Владимирскую и Суздальскую области. В X–XI столетиях сожжение прекращается в районе нынешних Петроградской и Новгородской губерний, а также и в приладожских могильниках[120].
Ни одно поучение киевских или новгородских епископов XII–XIII вв. уже не говорит о сожжениях, но в отдельных областях, как и у соседей в Литве, Курляндии и Эстонии, можно встретить сожжения вплоть до XIV и даже XVI в.
Как на западе, так и на востоке в это время иногда наблюдаются оба ритуала, не только в одном месте погребения, но и в одной могиле.
Как видно, у славян биритуальный период был различной длительности, иногда весьма продолжительной. При этом следует подчеркнуть, что зарывание трупа не возникало у славян исключительно под влиянием христианства, так как эта перемена в основном обряде произошла в некоторых местностях (по Дунаю, у Балтийского моря, а также в Волынско-Киевском крае) ранее, чем в них утвердилось христианство, под чужим, главным образом римским влиянием.
На юге России этому способствовала скифо-сарматская культура[121], оказывавшая воздействие на славян, в силу чего многие курганы так называемого скифо-сарматского типа (встречающиеся в Киевской и Полтавской губ.), вопреки определению русских археологов, сложившемуся на основания находок, следует отнести к славянам.
В результате следует отметить, что в языческую эпоху у славян существовали похороны наряду с основным, первоначальным обрядом сожжения, хотя в незначительной степени, так что собственно биритуальный период наступил под сильным влиянием римско-христианской культуры.
Поэтому нельзя согласиться с А. Котляревским, что биритуализм существовал у них издревле, не как религиозное или социальное различие, но просто как семейная традиция.
Какова была первоначальная идея сожжения, неизвестно, но то, что говорит ибн-Фадлан о русах, вероятнее считать за домысел, возникший на основе различных восточных верований. Это так же искусственно, как и то, что повествует Кардизи о киргизах, которые сжигают своих мертвецов, считая огонь за самое чистое из всего существующего и способное очистить даже мертвых.
Идея сожжения могла навести на мысль, что сожигать следует не все тело, но лишь части его, чему аналогию можно найти у разных примитивных народов.
По поводу существования у славян обычая преднамеренного «частичного сожигания» ничего определенного сказать нельзя.
Археологические находки «частичного сожжения», а также частичного зарывания, добытые из отдельных могил, не дают права утвердительно разрешить данный вопрос; скорее их можно отнести за счет не вполне завершенного обряда, встречающегося в некоторых поздних могилах.
Равным образом нельзя с точностью сказать, что незаконченное сожжение — «обжигание покойников», встречающееся в русских курганах, является переходной ступенью от одного вида обряда к другому, хотя в истории этому имеются аналогии.