В могилах с трупосожжением в Чехии и Моравии в период от V до VIII в. подобных украшений не найдено; равным образом, бедна находками и Галиция.
Нельзя отрицать существование славянской культуры в Венгрии (поскольку историей выяснено их пребывание в этой стране), наряду с другими, в особенности сармато-аварской, и не отметить находок позднего типа арбалетной фибулы, затем простой с обращенной вниз пятой, и плоской округлой формы (дощечковидной), наравне с новыми готскими вещами, орнаментированными лучеобразно, изображениями птиц, иной резьбой и инкрустациями, которые были предметами ввоза или служили образцами для подражания[412].
В области полабских и польских славян находки изделий промышленности, относящихся к периоду V–IX столетий весьма скудны, и случайно обнаруженные единичные экземпляры определяются вещами римско-германского или литовского типа. Относительно восточных славян для этого периода хронологически точно датированных как поселений, так и могил мало, и тем не менее в этой области встречается достаточное количество вещей, сходных по стилю с вышеописанными украшениями. В Южной России в изобилии попадаются первичные и богато развитые формы романо-германского типа, наряду с древней застежкой с изогнутой пятой, что и дало повод к возникновению гипотезы о южнорусском и готском происхождении этого типа.
В эту эпоху готы населяли крайний юг, и в их могильниках в Гурзуфе (Крым) найдены вещи, свидетельствующие о том, насколько богата и развита была у них художественная промышленность в VI–VII вв.[413].
Однако вещи того же типа найдены и в остальной России, и в особенности в Приднепровье, в то время еще всецело славянском[414].
У восточных славян был еще один культурный центр, пределы которого точно не установлены, где возникла и утвердилась своеобразная форма фибул, обычно в виде треугольников с геометрическим орнаментом и с прорезною лицевою пластинкою, украшенною в углублениях эмалью, чаще красного, реже синего и зеленого цвета. По месту находки этих фибул в Мощинском городище (Калужск. губ.) данный тип получил название «мощинского»[415]. Откуда приходили эти ценные украшения, точно определить нельзя, но можно предполагать, что центр их производства был на западе у Балтийского моря, в литовско-латышском крае.
На Руси, именно в этом районе, появляется эмаль, которая была характерной для Кавказа, где выработка ее развивалась под римско-византийским влиянием, благодаря чему А. Спицын[416], хотя с некоторой оговоркой, считает область алан местом происхождения мощинского типа фибул. Однако их форма, и в особенности типический вид, хотя и измененной древней балтийской застежки, которая в них проступает, и, наконец, статистика находок, составленная самим Спицыным, указывает на Прибалтийский край, как на центр их выработки.
Во всяком случае, этот тип не славянского происхождения, но был весьма распространен по рекам Неману, Двине, Оке и в киевских пределах в VI–VII вв.
В VIII и последующих столетиях для всей Европы наступает полный упадок в производстве застежек. Она удержалась лишь в некоторых местностях или употреблялась в единичных случаях, как принадлежность церемониального наряда.
В богатых классах она утеряла свое практическое назначение, так как трудно было прокалывать ценные и плотные ткани, которые именно в это время начали распространяться по всей Европе благодаря усилению восточной и византийской торговли. Простой же люд довольствовался обычного вида пряжкой, пуговицей или завязывал свои одежды с помощью шнура, пропущенного через петли.
Наступает период петель и завязок, что подтверждается миниатюрами X–XI столетий, где на княжеских одеждах можно различить, наряду с круглыми, ценно изукрашенными фибулами и пряжками, петлицы, петли и аграфы, посредством которых застегивались их облачения[417], напр., у Вацлава и Болеслава в «Вольфенбюттельском кодексе», у Святослава в «Изборнике», и на некоторых иконах Бориса и Глеба.
Наиболее бедно застежками в эту пору западное славянство. В районе между Эльбой и Вислой встречаются единичные находки тисненых и штампованных фибул (по преимуществу плоских и круглых форм), в Чехии и Моравии они вовсе отсутствуют.
Чаще застежки можно встретить в Придунайском крае и в пределах альпийских земель, где римское и византийское влияние сказывалось сильнее, чем на севере. В эту эпоху Венгрию наводнили авары и мадьяры, не употреблявшие застежек или пользовавшиеся фибулами лишь в виде исключения. Они также отсутствуют в известных хорватских могилах Сев. Далмации, несмотря на богатство и разнообразие драгоценностей, в них найденных. Зато в Восточных Альпах в то же время образовался центр, где в большом ходу были кругловатые застежки, украшенные по лицевой поверхности цветною эмалью и которые, по месту находок, в Кетлахе (Kettlach), названы «кетлашским» типом[418] и по различным признакам считаются относящимися к IX–X вв. по Р. Х. Вероятнее всего, что этот вид выработался из досчатовидной застежки римской императорской эпохи, но был украшен растительным и звериным орнаментом и эмалью белого, желтого, зеленого, красного и черного цветов. Хотя место происхождения этих украшений до сих пор неизвестно, однако можно предполагать, что они выходили из франкских мастерских, или даже изготовлялись по их образцу где-то на славянской территории, подобно тому, как уже было отмечено для Прибалтийского края, и одновременно начали развиваться в Киевской области. В том же районе, наряду с застежками кетлашского типа, был обнаружен еще и другой вид, тоже кругловатой формы, но несколько больших размеров, причем они состояли из бронзовой или серебряной пластинки, украшенной тисненым или чеканным геометрическим орнаментом, а иногда, в углублениях, и разноцветными стеклами, которые при помощи беловатой массы (гипс) прикреплялись к оборотной части, снабженной иглой.
Этот вид застежки удержался в Альпах, встречается в различных погребениях Венгрии и распространился на север вплоть до Балтийского моря.
У восточных славян, очевидно, не возникло никакого собственного, местного типа фибул. В конце языческого периода они их еще не знали и не носили, лишь изредка к ним попадали единичные экземпляры, доставляемые из соседних земель торговым путем; обычно же они употребляли лишь пряжки.
В IX–X вв. Скандинавия начинает в массе поставлять для восточных славян разного вида пряжки, застежки и фибулы; из этого центра, очевидно посредством варягов, приходили в X в. на Русь большие, богато изукрашенные чашечные и скорлупообразные фибулы, но они мало привились в славянстве, и возможно, что могилы, где таковые были обнаружены, в большом количестве принадлежали варягам. Эти фибулы разделяются на несколько видов; чаще всего встречаются бронзовые овальные чаши, наподобие ореховой скорлупы, с литой, сильно профилированной поверхностью, украшенной орнаментом позднего норманского стиля в виде сложных плетений[419]. На меньших застежках кругловатой или иной формы (например, в виде дубового листа) украшения были штампованные. Такие фибулы носили на груди или на плече обычно попарно и соединенные цепочкою. Возможно, что к ним прицепляли богатые подвески из цепочек, какие известны по находкам в ливонских погребениях, а также из Люцинского могильника[420]. Они были распространены от Финляндии и Ливонии через Южное Приладожье, во Владимирской, Ярославской, Рязанской губерниях, а на юге доходили до Смоленской и реже попадаются в Киевской губернии[421].
Наиболее характерные формы были найдены в Гнездовском кургане X в. и в Михайловском могильнике, Ярославской губ. того же времени.
Центром производства этих фибул был, скорее всего, остров Борнгольм (Bornholm)[422], но среди гнездовских и ладожских находок отмечены вещи более грубой работы, что дает возможность предположить их изготовление на Руси по скандинавским образцам.
Другой вид скандинавских застежек, существовавший в ту же эпоху, попадается в России значительно реже; зато из северных областей они проникали и к западным славянам. Этот тип фибулы имел форму трилистника с растительным, стилизованным орнаментом; их единичные находки отмечены в России, затем далеко на западе, в Чехии и Северной Венгрии, но по преимуществу они были распространены во франкских владениях[423].
XXI. БУЛАВКИ, ИГЛЫ, ЗАПОНЫ,ПРЯЖКИ И ПОЯСНЫЕ УКРАШЕНИЯ
В некоторых местностях наряду с фибулами сохранились, но в небольшом количестве, прямые булавки, которыми пользовались не только для скалывания одежд, но и для украшения волос. В эпоху до Р.Х. они типичны для пепелищ лужицкого и силезского характера; начиная с римской эпохи к старой форме булавки присоединилась новая — римская, с продолговатой граненой или резной головкой. В V–VIII вв. ими еще продолжали пользоваться для закалывания одежд, это подтверждается тем, что некоторые фибулы соединены цепочкой с булавкой; особенно обильны подобного рода находки в Прибалтийском крае. Большое разнообразие в формах и разделке булавок существовало в этот период в районе Дуная, что видно из находок. В более позднее время на славянской территории они совершенно исчезают, как и фибулы, уступая место пряжке, пуговицам и завязкам. В IX–XI вв. булавки встречаются очень редко и лишь только в Северной России, где они были предметом ввоза из Скандинавии и литовско-финского района или случайно сохранились от более древней эпохи.