ą, greti), т. е. разрывать — воду веслом, волосы гребнем.
Для стрижки и бритья волос служили ножницы и бритвы. Ножницы римской эпохи впервые встречаются в северных Карпатах; они имеют вид ножниц, которыми в настоящее время стригут овец, т. е. состоят из двух заостренных металлических пластинок, обращенных остриями друг к другу, с изогнутой пружинящейся ручкой. Лишь с X в. начинают попадаться ножницы современного типа, особенно характерные для курганов юго-восточного побережья Черного моря, откуда они перешли и на север.
Бритва — инструмент более старый, чем ножницы, как на севере, так и вообще в Европе; первые находки их относятся еще к раннему периоду бронзового века, и они имели по преимуществу форму лунниц или тонких широких, весьма острых по краям, ножей из бронзового сплава. На славянской территории этот тип бритвы очень редок; ее заменяет северный тип, в виде широкого ножа с изогнутой рукоятью. Самое бритье не является изобретением северян, т. е. славян, так как северный климат не давал к этому повода. Вероятнее всего, что бритье появилось на востоке, откуда перешло в Италию и Грецию. У греков, со времен Александра Македонского, распространился обычай брить усы, а по окончании последней Пунической войны (149–146 гг. до н. э.) эта мода появилась в Риме, откуда перекочевала и на север Европы — в Галлию, Германию, а оттуда в славянские земли, о чем можно судить по большому количеству бритв, находимых в погребениях I–V вв. по Р.Х.
Бритва (от бриги) является древним общеславянским словом. Инструмент, похожий на бритву, встречается у славян уже к концу языческого периода, что же касается бритья, то о нем свидетельствуют миниатюры и некоторые исторические справки. О русских говорит ибн-Хаукал; привычка брить голову и носить широкие шаровары пришла на Балканы вместе с болгарами[69] (рис. 4).
Рис. 4. Разновидности ножниц — 1—11 и бритв — 12–16
Рис. 5. Пинцеты и щипчики — 1–9; уховертки — 10–12; зеркала — 13–18
Кроме того, в славянских могилах встречаются еще металлические пинцеты — щипчики для вырывания ненужных волос или усов, а также и костяные, бронзовые и железные ложечки для чистки ушей — уховертки, лат. auriscalpium. Это все были изделия юга, доступные лишь богатым славянам. Пинцеты относятся к римской эпохе, а ложечки — к еще более давним временам, и встречаются уже в бронзовом веке. Они иногда украшались привесками и носились в сумочке у пояса, либо на шее (рис. 5). Последним необходимым предметом туалета является металлическое зеркало. Такие зеркала встречаются на западной границе славянских земель в римскую эпоху в достаточно большом количестве на южной и восточной окраинах русских славян уже во времена до Р. Х. Это обычно была круглая металлическая пластинка беловатого сплава, прикрепленная к такой же металлической ручке. Начиная с V–VI вв. встречается иной вид зеркала, тоже древнего происхождения, круглого с рельефом по краю, и с ушком, чтобы держать или подвешивать. Таких зеркал попадается очень много в России, особенно в кавказских и хазарских могильниках V–VIII вв. и у кочевников последующих времен. В славянских могилах зеркал пока не обнаружено, хотя при усилении восточной торговли их распространение среди славян вполне допустимо. Вообще же они были предметом ввоза с Востока. Зеркало — zrbcadlo — термин старославянский от корня zer, расширенного в zerk; чеш. zrcadlo, польск. zwierciadło; древний и сербский термин — огледало. О татуировке и разрисовывании тела, принятого у некоторой части индоевропейцев, относительно славян сведений не имеется, кроме указания летописи на употребление белил и румян (рис. 5).
V. ПИЩА И НАПИТКИ
Длугош в начале своей истории говорит о природных богатствах Польши, из описания которых можно заключить, что пищей древних славян было все, что могла доставить съедобного окружающая природа: хлебные злаки, зелень, овощи, лесной и полевой зверь, рыба и, наконец, различные виды домашнего скота.
Мясная и молочная пища. Не так давно Ян Пейскер[70] высказал мнение, что древние славяне были вегетарианцами в том смысле, что они, кроме мяса лесных зверей и рыбы, не пользовались ни мясом домашнего скота, ни его молочными продуктами. Свою теорию он построил на том, что славяне самые термины — скот, пища (nuta), молоко — заимствовали у германцев, а — коза, вол, бык и творог — у тюрко-татар. Это обстоятельство дало возможность Пейскеру предполагать, что славяне были рабами, с одной стороны, — германцев, с другой — тюрко-татар, которые и научили их впоследствии скотоводству и передали им свои термины. Признавая неправильной и недоказанной эту теорию, все же следует остановиться на том пункте, где разбирается мнимое вегетарианство славян. В данном случае Пейскер опирается лишь на одно известие Псевдо-Цезаря Назианского[71] (брата св. Григория Назианского), но при этом толкует его произвольно. В этом известии говорится: почему звезды не могут влиять на небесные зоны? Ответ таков: потому что под одной звездой живут народы различного происхождения. При этом Псевдо-Цезарь указывает на славян и фисонитов или дунайцев (ΣκλαυηνοίκαίΦυσωνιται, οικαίΔανύβιοι), говоря, что первые, т. е. славяне, употребляют в пищу женские груди, полные молока, и убивают грудных младенцев; они смелы и самовластны; едят лисиц, диких кошек и кабанов. Вторые — напротив, умеренны, воздерживаются вообще от мяса и подчиняются кому угодно. История появления славян на Балканах в V–VII вв. рисует их дикими и жестокими, причем такие писатели, как Маврикий, Лев и Прокопий, дают сведения, что они употребляли в пищу всякие нечистоты, убивали младенцев и не терпели над собою власти. Нет ничего удивительного, что все эти известия вылились в представлении греческого христианского богослова в образ дикости и безудержности славян, причем фантазия или предания переходили границы правдоподобности, как это видно из рассказа об употреблении в пищу женских грудей. Что же касается фисонитов-дунайцев, т. к. о них ничего определенного не известно, то под ними могут подразумеваться славяне, и Псевдо-Цезарь, желая указать различный характер людей, населяющих один и тот же край, описал различия в славянской жизни. Опираясь на эти известия, Пейскер относит свойства первых к фисонитам, а вторых — к славянам и отсюда делает свое натянутое и произвольное заключение о вегетарианстве славян. Из целого ряда доказательств видно, что славяне не были вегетарианцами, несмотря на то, что главной пищей их было просо, как и у соседей-кочевников.
Рис. 6. Древнеславянские ножи — 1—4; деревянные и металлические ложки — 5—17
О скотоводстве у славян имеются сведения от VI до XI вв., а следовательно, и о пользовании мясом, молоком и молочными продуктами. Это видно из обширной древнеславянской терминологии, относящейся как к отдельным видам скота (krava, turъ, ovъ, agnę, žrěbьсь, prasę, bravь, veprь svinь и др.), так и к молочному хозяйству, названия тkеко, тіеzь, mlezivo и tvarоgь — общеславянские и древние. Кроме того, для обозначения сладкого молока у славян есть слово — mlězь, млезиво, которое связано с лат. mulgeo, нем. melken, лит. milsti. Затем, помимо названия тварогъ (tvarogь), славяне имеют название сыр (syrь), что снова указывает на молочное хозяйство. Об этом говорит ряд прямых исторических свидетельств, правда, относящихся уже к более позднему времени, т. е. к концу языческого периода. Ибрагим ибн-Якуб пишет: «Славяне воздерживались есть кур, потому что они им вредили и способствовали заболеваниям рожею (болезнь, которая была очень распространена), но зато они ели говяжье мясо и гусей». Владимир Святой, став, по преданию, после крещения милостивым, распорядился, чтобы по его княжеству всем больным развозили хлеб, мясо, рыбу, овощи и мед в бочках. Позднее Оттон, епископ Бамбергский, обратив в христианство литовцев и померанских славян, запретил им в шестой день недели есть молоко и мясо. Сюда же надо отнести и все сведения о жертвоприношениях у славян скота, причем часть жертвенного мяса поедал народ. Христианские церкви (православная и латинская) воспрещали славянам пользоваться кровью убитых животных и употреблять в пищу мясо задушенного скота, как это было в обычае прежде.
К этому же относится и ряд археологических доказательств в виде часто встречающихся при раскопках могил остатков, а иногда и целых скелетов домашних животных. Они должны были служить пищей умершему в новой жизни, а еще чаще это были кости, находимые в пепелищах над могилами, которые должно считать следами поминальной трапезы (тризны).
Последним, очень интересным доказательством скотоводства у древних славян в языческую пору является наличие в числе немногих славянских богов Велеса, или Волоса, бога, охраняющего стада, «скотьяго бога», как его называют старые памятники. Велес был не только богом пришлым на Руси, но и всеславянским, которого Ст. Рознецкий противополагал Перуну, как местное и народное божество[72].
Из всего этого видно, что Длугош был прав, написав, что население славянской колыбели было «frumento et ресоге divites», а также прав был и Gallus, который, парафразируя античные стихи, рисовал древний польский край, как «богатый хлебом и мясом, медом и рыбой»… Конечно, не требуется особых доказательств, что славяне разводили домашнюю птицу, употребляя в пищу как ее, так и яйца, скорлупа которых часто встречается в могилах. Ибрагим ибн-Якуб, говоря, что славяне любили есть гусей, указывает далее, что им нравились также и тетерева. Кур, как уже указано, они избегали, полагая, что они вредят здоровью. Впрочем, это касается главным образом цыплят, так как кости кур часто встречаются в могилах, и они были характерным жертвенным блюдом на языческих празднествах; в качестве обрядового яства куры удержались до сих пор во всем славянстве при свадебных и поминальных трапезах