<…>. Так как Шуваловы имели сторонников, то последние усмотрели в этом преступление. Императрица и сама по себе была к тому склонна, потому что верила в чары и колдовство. Вследствие этого она велела графу Александру Шувалову арестовать эту женщину, её мужа и её двоих сыновей, из которых один был гвардейским офицером, а другой — камер-пажем императрицы. Муж через два дня после того, как был арестован, спросил бритву, чтобы побриться, и перерезал ею себе горло; а жена с детьми оставались долго под арестом, и она призналась, что, дабы продлить милость императрицы к ней, она употребила эти чары и что положила еще несколько крупинок четверговой соли в рюмку венгерского, которую подавала императрице. Это дело закончили тем, что сослали и женщину, и её детей в Москву; распустили потом слух, будто обморок, бывший с императрицей за несколько дней до моих родов, был вследствие напитков, которые эта женщина давала императрице».
Случались и другие прецеденты, но всё же по решению суда еретиков и колдунов казнили не так уж часто. Намного чаще расправлялись над местными чародеями сами крестьяне, например, заподозрив в наведении порчи или распространении болезней вроде холеры. Но при этом сами монастыри иногда использовались в качестве тюрем, и речь шла не всегда о наказаниях за преступления на религиозной почве. Отправлять в монастырь надоевших жён или соперников — старая и не добрая традиция власть имущих.
Г. Г. Мясоедов "Знахарь" (1860)
В 1845 году было принято Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, в котором о религиозных преступлениях говорилось подробнее. Самое строгое наказание полагалось за богохульство в церкви — ссылка и каторжные работы до 20 лет, телесные наказания, клеймение; в ином публичном месте — ссылка и каторга до 8 лет, телесные наказания, клеймение. Порицание Христианства и церкви, публично — ссылка до 8 лет, телесные наказания, клеймение, непублично — ссылка в Сибирь и телесные наказания. За сокрытие оного тюремное заключение года или арест до 3 месяцев. За непредумышленное богохульство — заключение в смирительном доме или тюрьме до 2 лет. Печатная и письменная критика Христианства — ссылка в Сибирь, телесные наказания. Менее строго карались «изготовление, распространение предметов веры в непристойной форме» и шутки на религиозные темы. Строгое наказание полагалось за «отвлечение от веры»: ненасильственное — ссылка до 10 лет, телесные наказания, клеймение; насильственное — ссылка до 15 лет, телесные наказания, клеймение. Отступление от веры — лишения прав на время отступления от веры. Не слишком серьёзные наказания были за погребение верующего без соответствующего ритуала, хождение без разрешения с культовыми предметами, «бесчинство» при богослужении, препятствование крестному ходу. Наказание полагалось за печатание и распространение старообрядческих книг, создание культовых сооружений.
Борьба со старообрядцами — отдельная тема. Из письма Вихрова в романе «Люди сороковых годов» А. Ф. Писемского: «Пишу к вам это письмо, кузина, из дикого, но на прелестнейшем месте стоящего, села Учни. Я здесь со страшным делом: я по поручению начальства ломаю и рушу раскольничью моленную и через несколько часов около пяти тысяч человек оставлю без храма, — и эти добряки слушаются меня, не вздёрнут меня на воздух, не разорвут на кусочки; но они знают, кажется, хорошо по опыту, что этого им не простят. Вы, с вашей женскою наивностью, может быть, спросите, для чего же это делают? Для пользы, сударыня, государства, — для того, чтобы все было ровно, гладко, однообразно; а того не ведают, что только неровные горы, разнообразные леса и извилистые реки и придают красоту земле и что они даже лучше всяких крепостей защищают страну от неприятеля». И далее продолжение письма: «Сейчас началась ломка моленной. Раскольники сами её ломают. Что такое народ русский? — невольно спросишь при этом. — Что он — трусоват, забит, загнан очень или очень уж умён? Кажется, последнее вероятнее. Сейчас голова, будто к слову, спросил меня: Куда же денут материал от моленной?.. Я сказал, что сдам ему, — и они, я убеждён, через месяц же выстроят из него себе где-нибудь в лесу новую моленную; образов они тоже, вероятно, порастащили порядочно. По крайней мере, сегодня я видел их гораздо уж меньше, чем вчера их было в моленной за всенощной. Я стараюсь быть непредусмотрительным чиновником». После сноса молельни иконы и колокол должны были отправить в консисторию для оценки, а община потом с помощью взяток пыталась вернуть своё имущество.
А. М. Фадеев, рассказывая о своей работе на посту Саратовского губернатора, описывает в том числе борьбу с раскольниками. На территории Саратовской губернии таковых было немало. Находящиеся в Николаевском уезде знаменитые Иргизские монастыри считались важнейшими религиозными центрами и местами паломничества, к которым стекались верующие со всей страны. Реку Иргиз сравнивали с Гангом в Индии. Однако эти монастыри «служили также неистощимым золотым руном для многих местных, губернских и уездных властей, усердно занимавшихся стрижкою оного. Особенно женский монастырь и скиты чаще других подвергались операции подстрижения, вследствие причины самого таинственного характера и под предлогом, по-видимому, самым невинным и безупречным. К уединённому берегу монастыря, периодически являлись особы из предержащей власти, в виду доставить себе маленькое развлечение от многотрудных дел и позабавиться ловлением в водах Иргиза рыбки. Это безобидное упражнение приводило монастырь в великое смятение: честные старицы вступали в переговоры с чиновниками-рыболовами, умоляли не нарушать спокойствия их тихих вод и предлагали за то велие вознаграждение, которое всегда и принималось по таксе, определённой любителями рыбной ловли, которые затем и удалялись, хотя с пустыми неводами, но с полными карманами, — что, действительно, могло назваться ловлением золотой рыбки. Загадка казалась мудрёная, но, в сущности совершенно простая. Многократный опыт проявил, что при ловле рыбы по соседству с монастырём, закинутые сети и невода доставляли на берег не только лещей и окуней, но и остатки трупов и костей новорожденных младенцев, и это доказывало, что небесные человеки во ангельском образе праведных инокинь не единственно занимались умерщвлением плотских страстей, но также и поблажкою их, а вещественные последствия препровождались на дно реки. Это могло навлекать на монастырь большие неприятности и затруднение, которые он предпочитал устранять посильными взносами от щедрых приношений ревнителей древнего благочестия». В итоге между монастырями и местными властями возникли сложные религиозно-финансовые взаимоотношения, которые, скорее всего, просуществовали бы ещё не одно десятилетие, если бы в 1841 году не назначили нового губернатора.
«Чрез три недели по назначении меня губернатором, я получил Высочайшее поручение об уничтожении раскольнических монастырей на Иргизе и об обращении их в единоверческие. По этому поводу правительство хлопотало уже с давнего времени и, кажется, что два губернатора за неуспех в том потеряли места. Вникнув в дело, я удостоверился, и полагаю безошибочно, что главною причиною их неуспеха была их манера приниматься за это дело. Они, но получении о том Высочайших повелений, приступали к действию с какою то торжественностью, делали большие приготовления, собирали войска, квартировавшие в губернии, кои состояли все из самых плохих гарнизонных и инвалидных команд и, по прибытии на место, находили уже раскольников, собравшихся по монастырям тысячами на защиту своей святыни, во всеоружии своего фанатизма, — кричавших, шумевших и решившихся, по их уверениям, скорее сложить свои головы, нежели допустить осквернить их святыню. Губернаторы, пошумев, покричав в свою очередь, не решались вступить в бой с мужиками, по своему довольно хорошо вооружёнными, и возвращались восвояси, не сделав дела. Один привёз с собою даже пожарные трубы для поливания раскольников и утушения их подвижнической горячности — но и это не помогло. Я решился действовать иначе. Получив бумагу, я положил её себе за пазуху. На другой же день нашёл предлог поехать по противоположному направлению, и с половины пути повернул к монастырям. Приехав совершенно неожиданно в монастыри, я собрал всех настоятелей и монахов и объявил им непреложную Высочайшую волю об уничтожении монастырей, и внушил кротким образом, что, при сопротивлении их тому, прибудет значительное войско, они будут принуждены к исполнению Высочайшей воли силою и подвергнутся строгой ответственности; тогда как теперь, при повиновении и покорности, желающие могут обратиться в единоверие, а не желающие будут отпущены для проживания, где пожелают, с некоторыми условиями и даже с оказанием им пособия. Эта мера имела полный успех. Сначала некоторые из старообрядцев, узнав в чём дело, бросились на колокольню, чтобы ударить в колокола и поднять тревогу, но я, в предотвращение этой попытки, тотчас по приезде в монастырь, отправил двух находившихся при мне переодетых жандармов, на колокольню, приказал им порезать веревки у колоколов, что и было сделано. При этой неудаче, раскольники опешили и не оказали более никакого сопротивления. Во всех трёх монастырях старообрядчество было уничтожено в один день, и они тогда же обращены в единоверческие монастыри, приехавшим ко мне к назначенный час православным архимандритом, который совершил в них надлежащее служение и окропил все святою водою. Тем и кончилось это дело, длившееся десятки лет и считавшееся почти безнадёжным».
Однако можно встретить примеры, когда старообрядцы добивались успеха. При всех ограничениях известный купец и меценат Арсений Морозов не только не скрывал своих религиозных взглядов, но и с разрешения митрополита имел на своей Богородице-Глуховской мануфактуре старообрядческую молельню и открыто поддерживал единоверцев, а также основал знаменитый Морозовский хор. Хор активно выступал и даже записывал пластинки, а число певчих доходило до 300 человек.
В 1905 году Николай II подписал «Об укреплении начал веротерпимости». Закон разрешил исповедовать любое вероучение и свободно переходить в любую конфессию. Но всё же каноническая православная церковь сохранила своё привилегированное положение.