О гаданиях
К. П. Брюллов "Галающая Светлана" (1836)
Святочные гадания
Суеверия и надежда на чудо жили в народе всегда. Пару столетий назад вера в приметы и гадания была совершенно естественной частью жизни. Гаданиями увлекались и малограмотные крестьяне, и люди просвещённые. Условно попытки узнать будущее и прикоснуться к непознанному можно разделить на два вида. К первому уместно отнести разного рода народные суеверия и забавы. Ко второму — деятельность гадалок, псевдоучёных и шарлатанов всех мастей, которые занимались своей сомнительной деятельностью профессионально.
Забавный пример суеверной барыни 18 века можно увидеть в мемуарах Д. Д. Благово «Рассказы бабушки». «Бабушка Щербатова была очень богомольна, но вместе с тем была и очень суеверна и имела множество примет, которым верила. По-тогдашнему это было не так странно, а теперь и вспомнить смешно, чего она боялась, моя голубушка! Так, например, ежели она увидит нитку на полу, всегда её обойдёт, потому что “Бог весть, кем положена эта нить, и не с умыслом ли каким?” Если круг на песке где-нибудь в саду от лейки или от ведра, никогда не перешагнёт через него: “Нехорошо, лишаи будут”. Под первое число каждого месяца ходила подслушивать у дверей девичьей и по тому, какое услышит слово, заключала — благополучен ли будет месяц или нет. Впрочем, девушки знали её слабость и, когда заслышат, что княгиня шаркает ножками, перемигнутся и тотчас заведут такую речь, которую можно бы ей было истолковать к благополучию, а бабушка тотчас и войдёт в девичью, чтобы захватить на слове. Подобных суеверных барынь в 18 веке было множество в том числе потому, что образованию девочек даже в аристократических семьях уделяли мало внимания. Случалось, что представительницы известнейших семейств с трудом читали и писали. К тому же в роли нянек и воспитателей выступали свои же крепостные крестьяне, которые щедро делились своими «знаниями» об окружающем мире. Крестьянские суеверия — тема, на которую можно написать не одно исследование. Особенно часто гадали на святках.
Из воспоминаний Н. А. Дуровой: «Настали святки, начались игры, переодевания, гадания, подблюдные песни. В нашей стороне всё это сохранилось ещё во всей своей свежести; все мы, старые и молодые, очень протяжно припеваем: слава! и верим, как оракулу, что кому вынется, тому сбудется, не минуется; и я, как мои подруги, шептала на свое золотое кольцо и клала его под салфетку в блюдо; но как я моему кольцу говорила не то, что мои подруги говорили своим, то очень удивлялась, если мне, вместо саней, выходила кошурка! Если которая из подруг не была тут и спрашивала меня на другой день, что тебе вышло: “Да вот эта гадкая кошурка!!” — “Гадкая кошурка!.. Да ведь это лучшая песня из всех!.. Ну, а тебе какой бы хотелось?” Я не могла сказать, какой именно: это была глубокая тайна моя!.. Впрочем, по наружности я ни в чем не отставала от моих подруг и, увлекаемая силою примера и ветренностию моего возраста, делала всё то же, что и они.
В один вечер подруги мои собрались у меня. После всех возможных игр побежали все мы с зеркалом в руках наводить его на месяц; каждая кричала, что видит кого-то, и со страхом, настоящим или притворным, передавала зеркало в руки другой. Дошла очередь до меня; я навела зеркало на месяц и любовалась его ясным ликом… “Ну, что!.. Видишь ли что-нибудь?..” — спрашивали меня со всех сторон. “Постойте! ещё ничего покудова!..” Это я сказала громко и в ту же секунду услыхала, что снег захрустел от чьей-то тяжкой походки; подруги мои взвизгнули и побежали; я проворно оглянулась: это был мой Алкид! Он услыхал мой голос, оторвался и прибежал ко мне, чтоб положить свою голову на моё плечо. Ах, с каким восторгом обняла я крутую шею его!.. Подруги мои воротились, и громкий хохот их заставил доброго коня моего делать картинные прыжки, все, однако ж, вокруг меня; наконец я отвела его к дверям конюшни, и он очень послушно пошёл в своё стойло. <…> Воротясь в залу, подруги мои рассказывали молодым дамам, что мой Алкид и прыжками своими, и брыканием разогнал всех возможных суженых и что они не могли никого увидеть. <…> Решено заключить все роды гаданий бросанием башмака через ворота. <…> Все мы построились в шеренгу против ворот; я была в середине, итак, начинать было не мне; поочередно каждая снимала свой башмак, оборачивалась спиною к воротам и бросала башмак через голову и через ворота. Все мы бежали опрометью смотреть, как он лёг, в которую сторону носком; девица надевала его, и мы опять становились во фрунт. Дошла очередь до меня; я скинула свой атласный светло-голубой башмак, оборотилась спиною к воротам… В это время послышался скрып полозьев; но мимо дома нашего проезжали так же, как и мимо всякого другого, итак, этот скрып не помешал мне сказать моему башмаку, что куда я поеду, чтоб туда он упал носком. С последним словом я бросила его через голову за ворота. Башмаки моих подруг падали тотчас подле ворот; но я была сильнее их, итак, башмак мой полетел выше и далее. В то самое время, как он взвился на воздух из руки моей, какой-то экипаж быстро подкатился, остановился и восклицание: “что это!..” оледенило кровь мою; я окаменела от испуга: это была матушка!.. Она приехала, и башмак мой упал к ней в повозку».
В этом отрывке из мемуаров Дуровой перечислены самые популярные девичьигадания конца 18–19 начала века. Бросить за ворота башмачок, и ждать сватов с той стороны, куда укажет его носок. Навести зеркало на месяц, потому что якобы вместе с небесным светилом могло отразиться и лицо будущего супруга. На «кошурке», как в старину ласково называли кошку, остановимся подробнее. Речь идёт об известном гадании с подблюдными песнями. Вариантов у него было множество, но принцип один. Девушки складывали в блюдо с водой свои кольца, накрывали скатертью или полотенцем, а затем пели подблюдные песни и, не глядя, доставали первое попавшееся украшение. Содержание песни должно было указывать на дальнейшую судьбу. Самая известная песня была такой:
Уж как кличет кот кошурку в печурку спать:
Ты поди, моя кошурка, в печурку спать.
У меня, у кота, есть скляница вина,
Есть скляница вина и конец пирога;
У меня, у кота, и постеля мягка.
Или другой вариант:
Кот кошурку
Звал спать в печурку:
«У печурке спать
Тепло, хорошо».
Диво ули ляду!
Кому спели,
Тому добро
Кошурка символизировала скорое замужество. Упоминается это гадание и в «Евгении Онегине».
Татьяна любопытным взором
На воск потопленный глядит:
Он чудно вылитым узором
Ей что-то чудное гласит
Из блюда, полного водою,
Выходят кольцы чередою
И вынулось колечко ей
Под песенку старинных дней:
«Там мужички-то всё богаты,
Гребут лопатой серебро;
Кому поем, тому добро И слава!»
Но сулит утраты
Сей песни жалостный напев;
Милей кошурка сердцу дев.
Песня про богатых мужиков, гребущих золото лопатой, не сулила ничего хорошего и даже указывала на скорую смерть. «Кавалерист-девица» Надежда Дурова была не столь романтична, как Татьяна Ларина, и замуж не стремилась, а вот уехать была бы рада из-за непростых отношений с матерью. Правда, в своих мемуарах Дурова умолчала, что в 18 лет под давлением родителей все же вышла замуж, только брак продлился недолго. Вскоре она оставила нелюбимого мужа и вернулась в отчий дом, откуда затем уехала на любимом Алкиде служить Родине. Но даже если знаменитая кавалерист-девица была на деле не девица, а формально замужняя женщина, любимый конь сыграл в её жизни более важную роль, чем навязанный супруг.
В «Евгении Онегине» упомянуты и другие популярные способы узнать о будущем спутнике жизни. Самый простой — спросить на улице имя первого встречного, и жених должен быть его тёзкой. Вот только шутник, встреченный Татьяной, назвался Агафоном. Ещё один способ — гадание в бане — она опробовать так и не решилась из-за страха, навеянного балладой Жуковского. Главная героиня Светлана увидела вместо жениха покойника. Вариации у этого обряда были разные, но принцип один. В бане, которая считалась сакральным местом, в полночь накрывался стол на две персоны, и на сей романтичный ужин должен был явиться суженный, вернее, нечистая сила, принявшая образ такового. Иногда какой-нибудь деревенский шутник, зная об этой традиции, пробирался в баню либо с целью напугать девушку, либо убедить, что именно он — её судьба. Иногда лили в блюдо с водой растопленный воск и пытались найти скрытый смысл в получившихся фигурах. Если становилось страшно и хотелось закончить, говорили: «Чур меня!»
В некоторых случаях все происходило в форме игры со многими участниками. Подобная сцена есть в «Лете господнем» Ивана Шмелева:
— На то и Святки. Вот я вам понадаю. Захватил листочек справедливый. Он уж не обманет, а скажет в самый раз. Сам царь Соломон Премудрый! Со старины так гадают. Нонче не грех гадать. И волхвы гадатели ко Христу были допущены. Так и установлено, чтобы один раз в году человеку судьба открывалась.
— Уж Михайла Панкратыч по церковному знает, что можно, — говорит Антипушка.
— Не воспрещается. Царь Саул гадал. А нонче Христос родился, и вся нечистая сила хвост поджала, крутится без, толку, повредить не может. Теперь даже которые отчаянные люди могут от его судьбу вызнать… в баню там ходят в полночь, но это грех. Он, понятно, голову потерял, ну и открывает судьбу. А мы, крещёные, на круг царя Соломона лучше пошвыряем, дело священное.
Он разглаживает на столе сероватый лист. Все его разглядывают. На листе, засиженной мухами, нарисован кружок, с лицом, как у месяца, а от кружка белые и серые лучики к краям; в конце каждого лучика стоят цифры. Горкин берет хлебца и скатывает шарик.
— А ну, чего скажет гадателю сам святой царь Соломон… загадывай кто чего?
— Погоди, Панкратыч, — говорит Антипушка, тыча в царя Соломона пальцем. — Это будет царь Соломон, чисто месяц?
— Самый он, священный. Мудрец из