Помещик-охотник стал таким же клише как загулявший купец или пьяный сапожник. В «Записках сельского священника» А. И. Розанов описывает такой случай: «Однажды мне пришлось ехать в одном вагоне с господами помещиками, ехавшими на охоту. Я сидел на диване в углу и на меня, конечно, никто не обратил внимания. Но в разговорах их я услышал, однажды, слово “поп”. Это меня заинтересовало и мне вздумалось, от скуки, пошутить над ними и пощупать много-ли у них мозгов. Я подсел к ним поближе. Господа толковали о собаках. Я вмешался в их разговор и постарался высказать им все своё собаковедение: я стал говорить им, что сеттер имеет такие-то хорошие качества, а понтер такие-то; что напрасно они в эти места взяли сеттеров, а что гораздо лучше было бы взять понтеров и проч. И знаете ли? Я не мог досыта налюбоваться с какою жадностью они слушали меня и как впивались в каждое моё слово! В каких-нибудь 20 — 30 минут мы сделались искренними друзьями. При искренних рукопожатиях на прощанье, я заслужил от всех аттестацию умного и образованного священника, каких им не приводилось ещё встречать в жизни». Со временем и помещики беднели, и масштабные охоты на подобие той, что описывал Л. Н. Толстой, к концу 19 века проводились всё реже. Среди оставшихся состоятельных любителей поохотиться, к сожалению, были и те, для кого главным был не спортивный интерес, а исключительно само жестокое убийство животного. Особенно не повезло медведям. Иногда крестьяне выискивали берлоги, а затем отводили к ним незваных «гостей», в том числе в зимнее время. Те травили спящего косолапого, который оказывался в ловушке и не имел шансов на спасение. Стоила подобная услуга в конце 19 века 40–60 рублей.
У охотников было множество суеверий. Дурной приметой считалось встретить на пути женщину, особенно пожилую, или того, кому молва приписывала дурной глаз. Видя впереди подобное «препятствие» некоторые охотники возвращались назад, чтобы переждать и выехать повторно, а некоторые предпочитали делать большой крюк, лишь бы только избежать неприятной встречи. Многие верили, что если первый выстрел не попадёт в цель, то и вся охота пройдёт неудачно. У охотников было не принято просить принести трофей (также как и у рыбаков) или желать удачи, и это суеверие породило пожелание «ни пуха, ни пира». Иногда озорники, чтобы подразнить впечатлительных знакомых, специально обращались с просьбами поделиться потом мясом или шкурой, дать хоть перьев или рыбью чешую. Поговаривали, что если убить 39 медведей, то сороковой непременно убьет самого охотника, чтобы отомстить за загубленных товарищей. Были и местные поверья, и приметы, которые каждый придумывал для себя сам.
Невольники чести. О дуэлях
И. Е. Репин "Дуэль" (1896)
В Россию дуэли в привычном нам виде завезли иностранцы, поступившие на русскую службу. Кулачные бои проводились и раньше, но не ставили целью убить или покалечить соперника, поэтому дуэлями их не назовешь. Случались и обычные побои во время конфликтов, но всё же подобные стычки — скорее, бытовые преступления. Реакция Петра I на такую западную «новинку» была жёсткой. В 1702 году был издан специальный указ: «А если кто впредь, чрез сей Его Великого Государя Именной указ, учнёт такие поединки заводить, или на те поединки кого вызывать, и ходить собою для какого-нибудь задора, и в таком поведении кому хоть малые раны учинятся; и тем людям, кто такие поединки учнёт заводить или, на поединки вызвав, кого чем поранит, учинена будет смертная казнь без всякой милости». В «Артикуле воинском» 1715 года дуэли тоже упомянуты: «Все вызовы, драки и поединки чрез сие наижесточайше запрещаются таким образом, чтоб никто, хотя б кто он ни был, высокого или низкого чина, прирождённый здешний или иноземец, хотя другой кто… отнюдь не дерзал соперника своего вызывать, ниже на поединок с ним на пистолетах, или на шпагах биться. Кто против сего учинит, оный всеконечно, как вызыватель, так и кто выйдет, имеет быть казнён, а именно повешен, хотя из них кто будет ранен или умерщвлён, или хотя оба не ранены от того отойдут. И ежели случится, что оба или один из них в таком поединке останется, то их и по смерти за ноги повесить».
Предполагалось, что разрешением конфликтов должно было заниматься непосредственное руководство. Патент о поединках и начинании ссор гласил: «1. Все вышние и нижние офицеры от кавалерии и инфантерии и всё войско обще имеют в неразорванной любви, миру и согласии пребыть, и друг другу по его достоинству и рангу респект, который они друг другу должны, отдавать и послушны быть. И ежели кто из подчинённых против своего вышнего каким-нибудь образом поступит, то оный по обстоятельству дел наказан будет. 2. Ежели кто, против Нашего чаяния и сего Нашего учреждения, хотя офицер, драгун или солдат (или кто-нибудь, кто в лагере или крепости обретается), друг с другом словами или делами в ссору войдут, то в том именное Наше соизволение и мнение есть, что обиженный того часа и без всякого замедления долженствует военному правосудию учинённые себе обиды объявить и в том сатисфакции искать, еже Мы всегда за действо невинного прошение примем. И, сверх сего, повелеваем военному суду обиженному таковую сатисфакцию учинить, како по состоянию учинённой обиды изобретено быть может; и, сверх сего, обидящего по состоянию дел, жестоко или заключением, отставлением из службы, вычетом жалованья, или на теле наказать, таковым образом: что ежели один другого бранными словами зацепит, оного шельмом или сему подобным назовет, таковой обидящий на несколько месяцев за арест посажен имеет быть, а потом у обиженного, на коленах стоя, прощения просить. Ежели офицер будет, то, сверх того, жалованья своего во время его заключения лишён будет. 3. Кто кого рукою ударит, тот имеет на три месяца заключен быть, и на полгода жалованья лишён, и потом у обиженного, стоя на коленках, прощения просить, и в готовности быть от обиженного равную месть принять, или за негодного почтён и чину своего (ежели какой имеет) лишён или вовсе, или на время, по силе дела смотря. 4. Кто кого палкою ударит, тот имеет такого ж прощения просить и отмщения ожидать, и на год жалованья лишен или и вовсе чина своего лишен и, буде иноземец, без паса выгнан. 5. Кто кому в присутствии или отсутствии побоями грозит и в том довольно доказано быть может, то оному такого ж прощения у обиженного просить, и, сверх того, вычесть на три месяца жалованья». В этом документе было и много других пунктов с описаниями самых разных конфликтных ситуаций, и все сводилось к тому, что ссоры и споры должны разбираться военным судом, он же и назначит наказание, а «самодеятельность» нужно строго наказывать. Екатерина II в манифесте «О поединках» также осудила поединки, но сами наказания не были чётко прописаны.
Часто ли казнили или вешали дуэлянтов на практике, достоверной информации нет, по крайней мере, нигде не встречаются упоминания о реально вынесенных приговорах. В 1835 году вступил в силу новый Свод законов Российской империи, и в нем убийство на дуэли приравнивалось к обычному убийству, а оно каралось каторгой. На практике же офицера могли разжаловать в рядовые, перевести из гвардии в армию, отправить на Кавказ. В качестве примера можно привести похождения одиозного графа Федора Толстого по кличке «Американец». В первый раз он участвовал в дуэли предположительно в 17 лет, и по неподтверждённой информации она привела к разжалованию в рядовые, однако если так и было, он очень быстро вновь стал офицером. Далее произошёл известный случай, когда, на спровоцированной им самим же дуэли, Толстой ранил офицера и сбежал от наказания, обманом став участников кругосветной экспедиции. Но и во время неё граф так измучил команду, что его высадили на Камчатке. Толстой самостоятельно добирался до Петербурга, у городской заставы был арестован, а затем отправлен в Нейшлотскую крепость. Перевод в провинциальный гарнизон, конечно, неприятен, но всё же не такая уж суровая кара по сравнению с каторгой. К тому же вскоре он убил на дуэлях ещё двух человек. Сначала сослуживца капитана Брунова, который был возмущен тем, что Толстой нелицеприятно отзывался о его сестре, а затем прапорщика Нарышкина, который небезосновательно заподозрил Толстого в шулерстве. Граф был на несколько месяцев заключён в гауптвахту в Выборгской крепости, уволен из армии и сослан в свое имение в Калугу. После участия в войне 1812 года он снова смог восстановить свое прежнее положение. При этом, убив по некоторым оценкам больше десятка человек, он оставался «рукопожатен», и многие ему даже симпатизировали.
На практике отношение к дуэлям среди дворян было если не положительное, то уважительное. К концу 19века такие поединки практически легализовали. 13 мая 1894 года Александром III были утверждены «Правила о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде», и согласно им суд общества офицеров получил право назначать поединок. Решение этого суда считалось обязательным для обоих офицеров, и избежать поединка можно было, только подав в отставку. Дуэль оставались формально уголовно наказуемыми, но участникам негласно обещали помилование. Такая ситуация случилась в «Поединке» А. И. Куприна.
Что касается самих правил проведения дуэлей, то, так как явление это считалось незаконным, то и своих кодексов в России долгое время не было. Часто использовали французский Кодекс графа Шатовильяра (1836 год), затем Кодекс графа Верже (1879 год). Только в 1912 году появился Кодекс Дурасова, учитывавший российские реалии. У кодексов были общие черты. Главным правилом было то, что дуэли могли проводиться только среди равных, а под равными обычно подразумевалось то, что оба участника — дворяне. Разночинец не мог вызвать на дуэль дворянина, а в случае претензий имел право только подать на обидчика в суд. С другой стороны и дворянин не мог вызвать на дуэль разночинца, так как это считалось ниже его достоинства, а в случае конфликта нужно было опять же подать на обидчика в суд. Если речь шла об офицере, которому всё же хотелось драться с не «благородием», то он обращался в суд общества офицеров, который решало, является ли противник достойным. Дуэли между разночинцами считались глупостью, и за убийство дуэлянтов наказывали так же, как и обычных преступников. Подразумевалось, что дуэль — способ призвать оппонента к ответу за оскорбление или ущемление каких-либо прав, но при этом она не заменяла решения суда или иных государственных органов. Например, если одно «благородие» посчитало, что его несправедливо обделили при разделе имущества, он мог вызвать оппонента на поединок, но каков бы ни был результат, дене