Когда из гвардии, иные от двора
Сюда на время приезжали, —
Кричали женщины: ура!
И в воздух чепчики бросали!
Брошенные чепчики — вероятно, намек, на французское выражение «забросить чепчик за мельницу», что можно перевести, как наплевать на приличия и пуститься во все тяжкие.
К офицеру гвардии предъявляли более высокие требования, когда речь шла о вопросах чести и репутации. Любой скандал мог привести к вынужденной отставке или переводу в армию. Выпроводить из гвардейского полка могли даже за брак с женщиной, которую сочли недостаточно «благородной». Таковой могли признать даже дочь богатого купца, приданое которой больше, чем все имущество у многих сослуживцев жениха. Вронскому пришлось выйти в отставку из-за открытой связи с замужней женщиной. Когда героя «Капитанской дочки» Петра Гринёва перевели из гвардии в армию, на новом месте службы поручик спрашивал его, не является ли этот перевод наказанием «за неприличные гвардии офицеру проступки». Его сослуживец Швабрин «был офицер, выписанный из гвардии за поединок». Гвардейские офицеры смотрели на «армейских» свысока. «Армейские» гвардию тоже недолюбливали, считая, что те мало что знают о настоящей службе.
Когда говорят о кодексе чести российского офицера, обычно ссылаются на книгу В. М. Кульчицкого «Советы молодому офицеру», при этом ошибочно указывают 1804 год написания. На самом деле книга вышла в 1915 году. Но сами советы актуальны до сих пор.
• Не обещай, если ты не уверен, что исполнишь обещание.
• Держи себя просто, с достоинством, без фатовства.
• Необходимо помнить ту границу, где кончается полная достоинства вежливость и начинается низкопоклонство.
• Не пиши необдуманных писем и рапортов сгоряча.
• Меньше откровенничай — пожалеешь. Помни: язык мой — враг мой!
• Не кути — лихость не докажешь, а себя скомпрометируешь.
• Не спеши сходиться на короткую ногу с человеком, которого недостаточно узнал.
• Избегай денежных счётов с товарищами. Деньги всегда портят отношения.
• Не принимай на свой счёт обидных замечаний, острот, насмешек, сказанных вслед, что часто бывает на улицах и в общественных местах. Будь выше этого. Уйди — не проиграешь, а избавишься от скандала.
• Если о ком-нибудь не можешь сказать ничего хорошего, то воздержись говорить и плохое, если и знаешь.
• Ничьим советом не пренебрегай — выслушай. Право же, последовать ему или нет, останется за тобой. Сумей воспользоваться хорошим советом другого — это искусство не меньшее, чем дать хороший совет самому себе.
• Сила офицера не в порывах, а в нерушимом спокойствии.
• Береги репутацию доверившейся тебе женщины, кто бы она ни была.
• В жизни бывают положения, когда надо заставить молчать своё сердце и жить рассудком.
• Тайна, сообщённая тобой хотя бы только одному человеку, перестаёт быть тайной.
• Будь всегда начеку и не распускайся.
• Старайся, чтобы в споре слова твои были мягки, а аргументы твёрды. Старайся не досадить противнику, а убедить его.
• Ничто так не научает, как осознание своей ошибки. Это одно из главных средств самовоспитания. Не ошибается только тот, кто ничего не делает.
• Когда два человека ссорятся, всегда оба виноваты.
• Авторитет приобретается знанием дела и службы. Важно, чтобы подчинённые уважали тебя, а не боялись. Где страх, там нет любви, а есть затаённое недоброжелательство или ненависть.
• Нет ничего хуже нерешительности. Лучше худшее решение, чем колебание или бездействие. Упущенный момент не вернёшь.
• Тот, кто ничего не боится, более могуществен, чем тот, кого боятся все.
Для офицеров существовали ограничения на выбор невесты и вступление в брак. В 18 веке разрешение надо было спрашивать у командира, при Павле I у самого императора, затем снова решение должен был принять командир полка. Ввели возрастной ценз, а также «реверс» — обязательное материальное обеспечение (сумма менялась). Таким образом офицер должен был доказать, что в состоянии содержать семью. В 1863 году появились суд общества офицеров Он принимал решение, когда возникали споры и конфликты между офицерами, а также ситуации, при которых затрагивалась честь полка. Он мог оправдывать подозреваемого, а в случае признания виновным сделать ему внушение или удалить из полка. В 1894 году Александром III были утверждены «Правила о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде», и согласно им решение о дуэли также принимались данным судом. Подобный суд в итоге решил участь офицера Ромашова в «Поединке» А. И. Куприна. Некоторые считают, что при описании военного быта писатель сгустил краски. Однако писал Куприн со знанием дела. Есть версия, что он изобразил Днепровский полк в городе Проскурове, где он ранее служил.
О подготовке первых российских лётчиков
История авиации в России — тема очень широкая. Чтобы изложить её, не хватит целой книги, не говоря уже об отдельной главе, но несколько всё же несколько слов о подготовке первых российских пилотов стоит.
Предшественницей авиационных школ можно считать основанную в 1885 году Воздухоплавательную команду под началом поручика А. М. Кованько. Располагалась она на Волковом поле под Петербургом. В команду входили 2 унтер-офицера и 20 солдат, и число участников со временем выросло. Солдат учили телеграфной азбуке, фотографии, обращению с телефонами, приготовлению сигнальных шаров из пергаментной бумаги, обращению с газодобывающей установкой и паровой лебёдкой. Они изучали устройство воздушных шаров, наполнение их газом, занимались гимнастикой. А. М. Кованько 18 мая 1886 года провёл первую опытную воздушную съемку над столицей. Также команда имела голубятню. Почтовых голубей применяли при полётах аэростатов и дирижаблей на дальние расстояния, чтобы в случае необходимости можно было с сообщить о неполадках. Позже Воздухоплавательную команду переименовали в Учебный воздухоплавательный парк (УВП). Воздушные шары, аэростаты планировалось использовать в военных целях, в том числе для разведки и для корректировки работы артиллерии. В 1904 г. в составе УВП была открыта Военная воздухоплавательная школа, с которой сотрудничали Д. И. Менделеев и Н. Е. Жуковский. В 1910 году была сформирована Офицерская воздухоплавательная школа.
Из воспоминаний пилота Р. Л. Нижевского: «Оставшись в постоянном составе Офицерской воздухоплавательной школы, я первое время заведывал солдатской школой по подготовке мотористов и шофёров и был одновременно инструктором у офицеров переменного состава по подъему на привязных аэростатах и по свободным полётам. Мой первый полёт на свободном шаре был произведён в 1909 году. В день полёта стояла облачная погода с небольшим, в 2–3 м/с, ветром ЗЮЗ направления. Часов в 10 утра наполненный светильным газом шар поднялся в воздух и медленно поплыл на ВСВ. После почти семичасового пребывания в воздухе было замечено увеличение облачности, ускорение ветра и некоторое изменение направления нашего полёта. Мы летели теперь прямо на Ладожское озеро и нам была уже видна неприветливая сине-серая его поверхность с белыми барашками на гребнях волн. Так как балласта было у нас немного и направление ветра было для нас неблагоприятным, то я решил произвести спуск ещё до озера. Должен сказать, что толкнула меня на такое решение ещё и вспомнившаяся мне гибель в прошлом, 1908 году, воздушного шара, когда из-за переменившегося направления ветра и внезапного ухудшившейся погоды погиб весь экипаж шара: опытный руководитель полёта, поручик М. Г. Кологривов, и три офицера переменного состава — поручики Лихутин, Сафонов и третий, чьей фамилии я уже не помню. Чтобы не опуститься на поверхность Финского залива и дать возможность другим членам экипажа лететь дальше, офицеры, по-видимому по жребию, выбрасывались один за другим из корзины шара, и ещё в течение целого месяца после катастрофы тела их находили на большом расстоянии друг от друга. Вспомнив красочное описание А. М. Кованько спусков в таких экстренных случаях, я начал готовиться к посадке… Шар валится вниз, врезаясь в гущу леса. Раздается треск, хруст… и наша корзина застревает в ветках высокого строевого соснового леса, в 6–8 метрах от земли… При таких весьма скромных статических и аэродинамических качествах наших дирижаблей не было, конечно, никакой возможности дать офицерам переменного состава надлежащей подготовки в пилотировании, так как каждому из них за летний практический период не удавалось сделать больше одного, редко — двух, полётов, продолжительностью в 1–2 часа… Полёты на этих дирижаблях производились обыкновенно над школой и Петербургом, с удалением от них не более как на 30–40 верст. Иногда во время полётов производились посадки и вне школы: в Ижорском лагере, Гатчине, Кронштадте, Красном Селе, с возвращением затем в школу-элинг. Само обучение пилотированию и последующая тренировка состояли в том, чтобы приучить будущих пилотов использовать надлежащим образом статические данные дирижабля и его аэродинамические возможности. Для этого нужно было быть, во-первых, хорошо знакомым с самой природой атмосферы, её изменениями и с причинами этих изменений и, во вторых, приобрести навык вовремя использовать все способы управления, то есть — выпуск газа, выбрасывание балласта, рули высоты и направления. Необходимо было также хорошее знакомство с реакциями дирижабля на всякие изменения условий полёта…» Помимо обучения в Офицерской школе занимались и своими разработками. Выпускник Офицерского класса УВП С. А. Ульянин предложил много передовых по меркам своего времени идей. В 1908 году он получил патент на изобретение фотографического аппарата для автоматической записи фотограмметрических данных. Этот прибор использовался до 1920-х годов.
Тем временем начала активно развиваться авиация, которая воздухоплавание не вытесняла, а первое время развивалась параллельно с ним. А. М. Кованько добился выделения средства на постройку пяти аэропланов в мастерских УВП. Во время Первой мировой войны дирижабли использовали прежде всего для аэроразведки, а также с них иногда сбрасывали бомбы. По воспоминаниям и воздухоплавателя, и авиатора Р. Л. Нижевского, дирижабль не мог подняться выше 800-1000 метров и скорость его полёта не превышала 14 м/сек, поэтому он был удобной целью для противника. Некоторые воздухоплаватели со временем пересели на самолеты. При УВП появился и работал до 1916 года авиационный отдел, позже параллельно с Гатчинской авиационной школой.