требляли ношением драгоценностей. Обычно эти драгоценности были фамильные, переходившие из рода в род. Были, конечно, и исключения — отдельные богатые аристократки одевались очень нарядно и тратили, на это громадные деньги <…> Нам приходилось встречать этих людей кроме обычной обстановки в Мариинском и Михайловском театрах и в концертах. В воскресенье вечером в Мариинском театре шёл обычно балет, и тогда собиралась особо нарядная публика. Но и там можно было отличить аристократок от представителей “золотого мешка”: красивые, изысканные туалеты аристократок выгодно отличались своей выдержанностью и изяществом от пышных, броских туалетов богатеев».
Сейчас не все поймут пикантность разговора Вронского и Стивы, ожидающих поезд в романе «Анна Каренина».
— Ну что ж, в воскресенье сделаем ужин для дивы? — сказал он ему, с улыбкой взяв его под руку.
— Непременно. Я сберу подписку. Ах, познакомился ты вчера с моим приятелем Левиным? — спросил Степан Аркадьич.
(Далее разговор о неудачном сватовстве Левина)
— Вот как!.. Я думаю, впрочем, что она может рассчитывать на лучшую партию, — сказал Вронский и, выпрямив грудь, опять принялся ходить.
— Впрочем, я его не знаю, — прибавил он. — Да, это тяжёлое положение! От этого-то большинство и предпочитает знаться с Кларами. Там неудача доказывает только, что у тебя недостало денег, а здесь — твоё достоинство на весах. Однако вот и поезд.
Казалось бы обычная болтовня бонвиванов 19 века. Но есть пикантный штрих. То, что под Кларами подразумеваются куртизанки и содержанки, догадаться не трудно. Завести любовницу-иностранку было престижно, да и наши соотечественницы часто меняли простые имена на что-то более звучное. С подпиской всё интереснее. О чем речь, намного подробнее описано в романе «Петербургские трущобы» В. В. Крестовского (в романе в качестве примера приведен пикник, но в этих же целях могли устраивать и любое другое увеселение, например, ужин, танцевальный вечер, тематическую вечеринку). Многие дамы полусвета были между собой хорошо знакомы, также как и их покровители. Они, как сейчас сказали бы, образовывали «сообщество», встречались на закрытых мероприятиях для «своих», вечерах, пикниках и т. д. Более того, иногда надоевшая любовница одного толстосума переходила к другому, и ревности это обычно не вызывало. Бывало, что камелия теряла содержателя, образовывалась прореха в бюджете, и чтобы её залатать, она устраивала закрытое мероприятие со входом по билетам или с пожертвованием каких-либо сумм, «донатами» 19 века. Заодно можно было попробовать найти нового покровителя.
Упоминание ужина со сбором средств для «дивы» — не единственный подобный штрих в романе. До этого Стива ведет Левина в трактир (по описанию хороший ресторан), где они поедают устриц, пьют дорогое вино, и вскользь упоминается, что в соседнем кабинете сидит некий аристократ с дамой, и речь явно о любовнице. Скромному Левину явно некомфортно в этой обстановке праздности и легкомыслия, зато Стива чувствует себя как рыба в воде. Потом им принесли счет около 30 рублей, зарплату рабочего больше чем за месяц работы, а то и за два. И в тот же день, вернее, уже ночь накануне встречи на вокзале, Вронский думает, куда бы пойти развлечься. Ему приходит на ум заведение «Chateu de fleurs», где танцуют канкан, и то, что там будет всё тот же бонвиван Стива.
Эротический контент
Отдельно стоит сказать о уже тогда существовавшем явлении как создание и продажа эротического и даже порнографического контента, и он был весьма востребован. Главной особенностью России было то, что все вольности долгое время ограничивались устным творчеством, и оно было ближе к хулиганству, чем к «горячему». Непристойные лубочные картинки всё же встречались, но книги, гравюры обычно ввозились из-за рубежа. Примечательно, что долгое время интерес к эротической продукции проявляли преимущественно люди состоятельные. Крестьяне воспринимали её скорее как повод для шуток, да и живые женщины им были интереснее. К тому же для многих людей обнаженные статуи в парках или картины с обнажёнными нимфами уже были эротикой. Грань между искусством и непристойностью очень тонка.
Первый запрет, косвенно связанный с эротическим контентом, появился в 1715 году в воинском артикуле, который часто использовался и для штатских. Запрещалось распевать песни неприличного содержания, но конкретное наказание не указывалось. Позже из-за революции во Франции усилилась цензура, запрещено было ввозить любую печатную продукцию из-за рубежа, поэтому благодаря этой общей цензуре не пропускали и «горячее». Позже правила смягчили, но обычно цензоры эротику всё равно ввозить запрещали. В 1845 году был принят закон, в котором заострялось внимание именно на возможной непристойности. Запрещалось печатать или распространять «сочинения, имеющие целью развращение нравов, или явно противные нравственности и благопристойности, или склоняющие к сему соблазнительные изображения». За это полагался штраф от 100 до 500 рублей или арест от недели до трёх месяцев. Эротику запрещалось публично демонстрировать, например, выставляя на витрине магазина, но дома хранить можно было без ограничений. Многие современники полагали, что нечто подобное разглядывает «любитель» на картине Прянишникова. Пикантной деталью интерьера могли стать статуэтки, от игривых до порнографических. Такие фигурки делали даже известные российские фарфоровые заводы, например, «Гарднер».
Некоторые «любители» делились друг с другом привезёнными из-за границы легкомысленными книгами, в которых пошлости часто было не больше, чем в любом современном женском романе. В рукописном виде ходили фривольные стихи и даже поэмы. Классикой стало творчество Баркова, хулиганские поэмы Пушкина и Лермонтова, вызвавшие массу подражаний. Обычно людей пугало не наказание за создание или распространение эротического контента, а сам факт привлечения к ответственности. Уважаемый чиновник, а сам тайно пошлости пишет, за это могли отправить в отставку. Печально закончилось для студента Московского университета А. И. Полежаева написание хулиганской поэмы «Сашка». Её герой приехал учиться в столицу, а вместо того, чтобы усердно грызть гранит науки, кутит на деньги доверчивого дядюшки и посещает проституток. Один из списков этой поэмы передали Николаю I в качестве примера не только непристойности, но и вольнодумства. В пьяных похождениях даже усмотрели симпатию к декабристам. Студента вызвали к самому императору и заставили при нём прочесть поэму вслух. В итоге Полежаева не только отчислили из университета, но и отправили на Кавказ в чине унтер-офицера. За дисциплинарные проступки его разжаловали в рядовые, он начал пить и во цвете лет умер в лазарете провинциального гарнизона. Читали «Заветные сказки» Афанасьева, хотя их к «горячему» можно причислить тематикой, а не содержанием.
Изменило ситуацию с «клубничным» контентом появление и развитие фотографии. Теперь создавать и выпускать большими тиражами фривольные изображения стало намного легче. К 1880-м годам усовершенствование фотографии и полутоновой печати окончательно сделала занимательные фото и дешёвыми, и доступными. Особенно много их производилось во Франции, сам жанр стали называть «французскими открытками». Дело это было уголовно наказуемым, поэтому и фотографы, и модели работали под псевдонимами. Одним из самых известных был фотограф Жан Ангелу (Jean Angelou). Свои работы он помечал инициалами JA., а любимой его моделью, изображенной на многих из них, была Фернанда (Fernande Barrey). Такие открытки заказывали почтой, продавали на толкучках. Большинство первых моделей были второсортными артистками или проститутками. На первых фотографиях многие барышни были в телесном трико.
Ещё одной особенностью российского (и не только) контента 19 века было то, что сомнительные материалы часто пытались выпускать под видом научных трактатов, научно-популярной литературы, журналов о здоровье, психологии и т. д. В начале 20 века в Москве открылось издательство «Сфинкс», которое оформляла роскошные издания в античном стиле, содержавшие произведения с говорящими названиями. До этого подозрительный контент тоже просачивался в прессу. В 1880-х в газете «Новое время» печатался скандально известный В. П. Буренин. Отличился даже Немирович-Данченко. Возможно, это стало следствием атмосферы декаданса, да и классики к тому времени уже пробили брешь в стене этических запретов на обсуждение вопросов интимной жизни. Известный художник К. А. Сомов создал трилогию гравюр о маркизе («малая», «средняя» и «большая маркиза»). Спрос на гравюры был такой, что пришлось несколько раз переиздавать.
На этом фоне почти анекдотично выглядит история с гастролями скандально известной танцовщицы Ольги Десмонд. Информация о самой артистке в разных источниках противоречива. Немка Ольга Антони Селлин родилась в Польше, и кроме неё в строгой и консервативной семье было 13 детей. В 15 лет она сбежала из дома и работала натурщицей в Берлине. Затем в 17 или 18 лет она перешла к выступлениям на публике в роли статуи или живой картины. Этот жанр стал популярен ещё в 18 веке. На сцене воспроизводился интерьер с известных полотен, для выступающих подбирались соответствующие наряды, а затем картина на радость зрителям оживала. Живые картины показывали и в крупных театрах, и в любительских спектаклях, и даже иногда дома для гостей. Встречались подобные номера в варьете и иных увеселительных заведениях, только сюжеты там обычно были в основном античными. Ольга, взявшая псевдоним Десмонд, тоже предпочитала мифологические сюжеты. Одежды на античных статуях было мало, а иногда и не было вовсе. Во всех городах больше одного раза выступить не удавалось, спектакли запрещали.
Ольга Десмонд
В 1908 году Ольга Десмонд привезла шоу «Вечера красоты» в Петербург. Дополнительной рекламой стало и то, что Десмонд активно снималась для «французских открыток». В России они стали настолько популярны, что их стали даже подделывать. Первое же выступление вызвало скандал и полемику в прессе. Репортёрам и критикам она ответила так: «Называйте это дерзостью, или как хотите описывайте моё появление на сцене, но это — искусство, а оно (искусство) — моё единственное божество, перед которым я преклоняюсь и ради которого готова пойти на все возможные жертвы. Я решила разорвать вековые тяжёлые цепи, созданные самими людьми. Когда я выхожу на сцену совершенно нагой, мне не стыдно, я не смущаюсь, потому что я появляюсь перед публикой такой, какая я есть, любя всё прекрасное и изящное. Не было случая, чтобы моё появление перед публикой вызывало какие-нибудь циничные замечания или грязные мысли». Артистка явно лукавила. Первое выступление состоялось в Летнем театре «Олимпия» и завершилось обнаженным танцем с мечами. Хотя дальнейшие выступления запретили, билеты на второй «Вечер» разлетались как горячие пирожки, несмотря на завышенную цену. В день спектакля зрительный зал был полон, все с нетерпением ждали того самого танца. И тут разразился ещё больший скандал, потому что Десмонд так и не разделась и танцевала одетой. Петербургская газета даже напечатала карикатуру, на которой артистка, словно закутанная в паранджу, показывает зрителям