дписке, ими сделанной. <…> После скачки пред беседкою гр. Орлова пели и плясали цыгане, из которых один немолодой, необычайной толщины, плясал в белом кафтане с золотыми позументами и заметно отличался от других. <…> После цыганской пляски завязался кулачный бой, в который вступая, соперники предварительно обнимались и троекратно целовались. Победителем вышел трактирный служка из певческого трактира, Герасим, ярославец, мужичок лет 50, небольшой, но плечистый, с длинными мускулистыми руками и огромными кулаками». Как видим из описания, в 1805 году это было, скорее, развлекательное мероприятие, а не спортивное. В 1825 году начали проводиться скачки в Лебедяни, но это событие было интересно в первую очередь для конезаводчиков, а не для широкой публики. В 1834 году открылся Московский ипподром. Реально популярным конный спорт стал с появлением тотализатора в 1873 году. Организаторы пытались придать мероприятию элитарности, поэтому даже ввели жёсткие правила. Ставки мог делать только тот, кто купил билет стоимостью от 1 рубля и выше, а минимальная ставка — 10 рублей. Однако к печали снобов довольно часто люди играли на тотализаторе вскладчину.
К концу 19 века всё популярнее становились цирковые представления с участием атлетов, акробатов, борцов. При этом некоторые поединки были заведомо постановочными, но зрители были довольны. Открытки с известными атлетами выходили огромными тиражами, а шестикратный чемпион мира Иван Поддубный стал одним из самых фотографируемых людей своего времени. Славились борцы Иван Лебедев («Дядя Ваня»), Иван Заикин, чемпион мира Георг Гаккеншмидт.
Биография Ивана Лебедева достойна экранизации. Мать будущего атлета была небогатой мещанкой, отец — юристом. Из-за сословных предрассудков они так и не вступили в брак, и Ивану с детства приходилось терпеть насмешки и издевательства сверстников. Учась в гимназии, он решил заняться спортом, чтобы уметь постоять за себя. Сначала он пытался двигать валуны на берегу Финского залива, затем пришёл в кружок любителей атлетики. Основатель кружка профессор В. Ф. Краевский, которого называют «отцом» российской тяжёлой атлетики, сразу оценил потенциал юного гимназиста. В 1901 году во время учёбы в Петербургском университете Лебедев стал инициатором появления в учебной программе занятий спортом, а затем организовал спортивные кружки и в других ВУЗах. Лебедев был не только замечательным спортсменом и тренером, но и тем, кто смог сделать выступления борцов интересными для широкой публики. Благодаря ему на соревнованиях появились музыка, торжественные выходы спортсменов на арену, а у самих атлетов — амплуа («под маской», «герой», «комик», «злодей» и другие), арбитр стал одновременно и конферансье, а в жюри приглашали в том числе представителей прессы. То есть появились все привычные нам атрибуты спортивных шоу, которые тогда были ещё в новинку. Из воспоминаний А. Н. Вертинского: «Было, например, множество любителей французской борьбы. В цирк П. С. Крутикова на Николаевской улице, немного ниже Соловцовского театра, ходили все — и стар и млад. Борцы были первоклассные: Поддубный, Иван Заикин, Вахтуров, красавец Лурих, негр Бамбула, матрос Сокол, японец Катцукума Саракики, маленький, увёртливый, как обезьянка, который имел железные пальцы и, поймав противника за кисти рук, сдавливал их, как железными клещами, с такой силой, что заставлял от невыносимой боли ложиться в партер на обе лопатки. Впрочем, может быть, это был трюк для публики? Роли вообще были распределены между борцами, как в театре между актёрами. Один изображал из себя зверя — рычал и кидался, как тигр, на своего противника, другой хамил, пользовался запрещёнными методами, третий вёл себя, как джентльмен — Лурих, например, четвёртого якобы затирали и не давали ходу, и он жаловался публике. И каждый борец знал своё амплуа и строго придерживался его. Поэтому одних любили, других ненавидели. Перед началом представления выходил на арену известный всему Киеву «дядя Ваня» Лебедев, арбитр и тренер, и хорошо поставленным голосом объявлял публике фамилии выступавших борцов. Он же следил за борьбой и время от времени бросал в публику колючие реплики, чтоб не скучали. Иногда борцы кидались на него, изображая ярость по поводу его лаконичных приказаний и категорических суждений. Но, конечно, все это был розыгрыш, заранее подготовленный и прорепетированный». С 1912 года дважды в неделю выходил издаваемый Лебедевым первый в России спортивный журнал «Геркулес».
В зависимости от региона отношение к физической культуре было разным. Это можно увидеть и на примере многих мемуаров. В большей части столичных гимназий уроки гимнастики входили в школьную программу уже во второй половине 19 века. В Москве многие дети и подростки также получали свою порцию физической нагрузки в учебных заведениях. Если обучение было на дому, родители могли организовать занятия с преподавателем индивидуально или в группах. Из воспоминаний Е. А. Андреевой-Бальмонт о детстве (1870-е): «Гимнастику с нами делали и старшие братья и сёстры. Наш учитель Линденштрем, огромного роста белокурый швед, всегда весело шутил, перевирал русские слова и сам первый громко хохотал над своими остротами. Вообще он поражал нас своей развязностью и шутливостью в нашем чинном доме, особенно в присутствии нашей строгой матери. Поднимаясь из передней по лестнице, он громко сморкался, откашливался, долго рассматривал себя в зеркало, вытирал свои длинные белокурые усы, а потом начинал шутить: шлёпнет неожиданно по спине нашего старичка лакея, который бежал доложить, что «приехали-с», а то схватит кого-нибудь из нас за кольцо кожаного пояса и раскачивает на одном пальце в воздухе под самым потолком. Мне очень нравились наши гимнастические костюмы. Светло-коричневые длинные шаровары из репса, такие же куртки и широкие кожаные пояса. Я оставалась в своём костюме возможно дольше в дни гимнастики. Меня главным образом восхищали штаны, в которых я могла бегать, лазать, кувыркаться, делать то, что строжайше мне запрещалось, когда я была девочкой в белых штанишках и юбочках. Тоже подростками мы в тех же костюмах ездили делать гимнастику в зал Бродерсон на Дмитровке. Это были самые счастливые часы в моей детской жизни. Я была лучшей ученицей среди моих сверстников. Сам Бродерсон ставил меня в пример даже большим мальчикам. “Freulein Andreev wird es gleich vormachen”. И я, дрожа от волнения, срывалась с трамплина — навощённых досок, поставленных для разбега, повисала на кольцах, переворачивалась, просовывала в них ноги и раскачивалась. Или спрыгивала на деревянную лошадь, соскакивала с неё; или делала “штуц на бары”, упершись руками о борт, перекидывала ноги через них направо, налево». Мемуаристка росла в обеспеченной семьи передовых взглядов, старавшейся не отставать от моды, в том числе в вопросах воспитания. Другой выходец из купеческой семьи А. Я. Гуревич в книге ««Москва в начале XX века. Записки современника» описывает отношение москвичей к физическим нагрузкам так: «Спорта в современном его понятии не существовало, кроме, пожалуй, конькобежного. Футбол, теннис, велосипед, гребля, борьба были известны, но занимались ими по-любительски, широких соревнований не было и они были чрезвычайно далеки от массовости. Стадионов в Москве не было ни одного, если не считать такого специфического вида спорта, как бега и скачки, для которых существовал хороший ипподром. Борьба пользовалась наибольшей популярностью как зрелище, демонстрировалась в цирках, а на практике она проводилась всеми учащимися-мальчиками на переменах между уроками и вне пределов видимости дежурного учителя. Гимнастика преподавалась во всех классах всех мужских учебных заведений — один или два урока в неделю. В некоторых учебных заведениях она была хорошо поставлена и обеспечена необходимыми гимнастическими снарядами. В женских гимназиях преподавались танцы. Спортивной игрой во многих буржуазных семьях был крокет, и на каждой даче была крокетная площадка. Подлинно народными играми у мальчишек была игра “в чижика”, а у взрослых — городки. Игра в “чижика” — Старинная игра, один из участников которой должен ударом битки — палки с плоским концом в виде лопатки — заставить деревянного “чижика” (круглую палочку длиной 8-12 см с острыми концами) взлететь в воздух и вылететь в поле. Задача соперника — поймать «чижика» на лету или отправить его в “дом” в виде нарисованного на земле круга, при этом первый участник старается отбить “чижика биткой. Игра может вестись командами на выбывание игроков или на очки <…> В шахматы играли мало, больше в шашки. На лыжах ходили единичные любители. Существовал лыжный клуб на месте нынешнего “Стадиона пионеров” на Ленинградском шоссе, но вступительный взнос был высоким, недоступным даже людям с достатком. Едва ли там было больше 100–150 членов, так как лыжи хранились на одном небольшом стеллаже». Автор справедливо считает, что этого было явно не достаточно. Однако во многих городах такого разнообразия не было.
Другая картина в воспоминаниях писателя Юрия Олеши: «Преподавал гимнастику в гимназии борец Пытлясинский. Это был экс-чемпион мира, старый конь, вернее — бык, хотя и не бык, скорее — кит, поставленный на хвост. И не кит! Просто старый борец, ходивший не в трико на полуголом теле, как это бывает на арене, а в дешевом штатском костюме, в тройке, и что он борец, было заметно по нечеловеческой ширине плеч, выпуклым икрам, маленькой голове <…> Это были последние годы перед рождением спорта в его современном виде, этой международной новинки, которой суждено было впоследствии так ярко засверкать перед миром. Тем более не имела широкого распространения гимнастика в школах. Пожалуй, и соколиная гимнастика появилась позже того дня, когда экс-чемпион мира стоял перед нашей шеренгой. Я описываю эпоху 1910–1912 годов. <…> Как бы там ни было, но в царское время ещё не знали в точности, что такое гимнастика и зачем она. Вот решили привлечь к преподаванию её бывшего борца, попробовать. И он не знал, как это делается, и он вышел к нам со смущённым выражением. И тут он открыл страницу моей жизни, настолько удивительную, что, перелистывая книгу, я то и дело останавливаюсь именно на ней: Пытлясинский стал учить нас прыгать.