<…>
Это было нечто стихийное: страсти разгорались, люди становились зверями, ломали друг другу рёбра, руки, ноги и разбивали лица в кровь.
После каждого боя, на льду реки и на лугу, подбирали несколько изуродованных людей. Бывали случаи, когда среди них находили убитых… и ничего — всё благополучно сходило с рук; в следующее воскресенье опять устраивали такой же бой».
После революции кулачные бои официально считались пережитком прошлого, однако и в новом государстве побоища время от времени случались.
Дачная романтика
Дача до революции — это особая история, почти субкультура и повод для бесконечных шуток горожан. Некоторые черты прежних дач сохранились и до наших дней, а что-то уцелело только на старых фотографиях, картинах, иногда в мемуарах. «Дачные страсти» кипели в романе Достоевского «Идиот». На даче Анна Каренина сообщает Вронскому о своей беременности. Ради дач вырубили «Вишнёвый сад».
Надо заметить, что само понятие дача год от года менялось. В словаре Даля дачей называется «небольшая поземельная собственность, некогда даровая, от царя, или данная по дележу, по отводу; угодья и земли округлённые, обмежёванные, собственность владельца или общества». До начала 19 века под дачей подразумевали загородные особняки недалеко от крупных городов на участках земли, которые были чаще всего дарованы императором, реже куплены. На дачных участках обычно не было большого количества хозяйственных построек, здания строились деревянные, но оснащение и интерьеры были не хуже, чем в городских домах, а часто даже лучше, потому что в самих городах большинство предпочитало жить на съёмных квартирах, а дачи были собственные. Иногда всё же встречались и казённые, которые давались на время службы (у мужа Анны Карениной дача была служебная). Ими обзаводились крупные чиновники, просто состоятельные граждане, которые из-за напряжённой работы не могли себе позволить надолго отлучаться, например, уехав в своё имение. Роскошные дачи начала 19 века описывает в своих мемуарах Ф. Ф. Вигель: «Петергофская дорога, по которой ехал я в первый раз, была тогда, в окрестностях столицы, единственное место, где богачи всех сословий проводили лето, люди же других состояний такой прихоти себе не дозволяли и жили все в городе. Двадцать шесть вёрст почти беспрерывно тянулась предо мною двойная цепь красивых дач, ныне в развалинах или обращённых в фабрики, дворцы, барские палаты, киоски и пагоды, монументы, местами каскады и фонтаны, каналы и затейливые через них мостики; целые рощи цветов, украшающие крыльца и балконы, попеременно мелькали передо мною». Иногда хозяева сдавали свои загородные дома в аренду таким же уважаемым господам. Отношения между дачниками 18 века ничем принципиально не отличались от отношений между соседями-помещиками.
Обычным горожанам ещё в начале 19 века дачи заведомо были не по карману, к тому же и постоянно добираться в пригороды без собственного экипажа было неудобно. Упоминание дач иногда можно встретить в мемуарах аристократов того времени, а вот в литературных произведениях редко. Одну из повестей А. С. Пушкин начал так: «Гости съезжались на дачу ***. Зала наполнялась дамами и мужчинами, приехавшими в одно время из театра, где давали новую итальянскую оперу. Мало-помалу порядок установился. Дамы заняли свои места по диванам». Повесть так и не была закончена, но словосочетание «гости съезжались на дачу» стало на долгие годы клише, примерно как «Аннушка уже разлила масло». Так иронично говорили о ситуациях, когда давно знакомые люди, например, компания старых друзей, коллег отправлялись на какое-то мероприятие.
Дачи более похожие на современные стали появляться после указа Николая I «О раздаче в г. Кронштадте загородной земли под постройку домиков или дач и разведение садов», а также подписанного в 1847 году Государственным советом документа о постройке «красивых, удобных, вполне соответствующих своему предназначению» дачна «пустопорожних» землях. К середине 19 века с появлением железной дороги добираться в пригороды стало легче, и запустили даже так называемые «дачные поезда». Помимо солидных особняков все чаще встречались скромные домики. Рынок продажи и аренды загородной недвижимости расширился, а отмена крепостного права процесс только ускорила. Это прекрасно показано в «Вишнёвом саде» А. П. Чехова. То, на что не пошла сентиментальная и легкомысленная Раневская, сделал на своих подмосковных землях прагматичный генерал Александр Казаков, создав подмосковный дачный поселок в районе Барвихи. Дачи строили также активно, как и городские доходные дома, а некоторые домовладельцы стали сдавать дачникам свои собственные жилища, переезжая к родственникам, иногда предлагали часть дома, например, флигели, мезонины. Примерно как сейчас в сезон отпусков жители приморских городов.
Несколько лет близ Ораниенбаум проводило лето семейство Панаевых вместе с поэтом Некрасовым, и за это время у них побывало в гостях немало знаменитостей, включая Александра Дюма. А. Я. Панаева описывала арендованную дачу в мемуарах так: «Построенная в виде красивого швейцарского домика, дача находилась на берегу взморья, вдали от всякого жилья, посреди громадного парка с тенистой, липовой аллеей, тянувшейся почти три четверти версты, так что дачники Петергофа и Ораниенбаума приезжали гулять в наш парк и любовались швейцарским домиком, стены которого были красиво декорированы гортензиями и другими растениями, а перед домом была разбита огромная клумба разнообразных цветов, расставлены скамейки, стулья и столики, на которых мы всегда обедали и завтракали». Довольно часто в качестве дач сдавались помещичьи усадьбы. «Обедневшие дворяне в то время отдавали взаймы свои дома в усадьбах или вовсе продавали их. Покупали эти усадьбы богатые купцы: Морозовы, Абрикосовы, Мамонтовы, Рябушинские <…> Новые собственники устраивались по-разному в этих поместьях. Некоторые сносили старые дома, строили себе в новом вкусе более комфортабельные; другие, любители старины, тщательно возобновляли старые постройки в том же стиле, расчищали только старинные парки, подсаживали деревья и кустарники тех же пород, возобновляли в том же виде цветники. Нам дом сдавали со всей обстановкой: с картинами, статуями, библиотекой, с биллиардом и иногда с роялем даже. Цена такого дома была от 700 до 1000 рублей. Некоторые хозяева усадеб оставляли себе в доме две-три комнаты, где проводили лето. Но чаще они переезжали во флигель. Мы знакомились и часто близко сходились с помещиками», — писала в своих воспоминаниях Екатерина Андреева-Бальмонт.
Часть действия в романе Ф. М. Достоевского «Идиот» происходит на дачах в Павловске, где писатель не раз отдыхал. Дача Лебедева, которую снимал князь Мышкин, «была небольшая, но удобная и даже красивая. Часть её, назначавшаяся внаём, была особенно изукрашена. На террасе, довольно поместительной, при входе с улицы в комнаты было наставлено несколько померанцевых, лимонных и жасминных деревьев в больших зеленых деревянных кадках, что и составляло, по расчету Лебедева, самый обольщающий вид. Несколько из этих деревьев он приобрёл вместе с дачей и до того прельстился эффектом, который они производили на террасе, что решился, благодаря случаю, прикупить для комплекту таких же деревьев в кадках на аукционе. Когда все деревья были наконец свезены на дачу и расставлены, Лебедев несколько раз в тот день сбегал по ступенькам террасы на улицу и с улицы любовался на своё владение, каждый раз мысленно надбавляя сумму, которую предполагал запросить с будущего своего дачного жильца». В 300 шагах от владений Лебедева находилась роскошная дача Епанчиных (подчёркнуто, что собственная) «во вкусе швейцарской хижины, изящно убранная со всех сторон цветами и листьями. Со всех сторон её окружал небольшой, но прекрасный цветочный сад. Сидели все на террасе, как и у князя; только терраса была несколько обширнее и устроена щеголеватее». На вокзале для развлечения публики давались представления и концерты, только под этим словом на момент написания романа подразумевалось другое. Слово «воксал» произошло от названия популярного среди лондонцев публичного сада с театральной площадкой Vauxhall и изначально в России означало загородный ресторан, в котором выступали артисты. Подобное заведение возле железнодорожной станции Павловска стало очень популярно, поэтому её тоже начали называть Павловским вокзалом, а затем это название закрепилось и за другими станциями. В Москве с 1820-х был известный «воксал» в Сокольниках, тоже облюбованном дачниками месте. Чиновник Лебедев жаловался, что его финансовое положение весьма плачевно, но при этом купил себе недвижимость в элитном по меркам того времени месте (и по современным меркам тоже), да ещё и рядом с прекрасным парком. Явное лукавство с его стороны.
Разумеется, большинство дачников жили намного скромнее. Более того, дача стала для многих способом сэкономить на съёмном жилье. Аренда дачного домика стоила значительно дешевле аренды квартиры, а плату брали за сезон, а не помесячно. Были даже «зимогоры», жившие за городом круглый год. В среднем простая дача под Петербургом в начале 20 века обходилась в 50–60 рублей за сезон, меньше, чем месячная плата за квартиру, и чем дальше от города — тем обычно дешевле. Многие горожане съезжали в тёплое время из арендованных квартир, что-то из вещей забирали с собой, а остальное отправляли на склад, каких в городе было предостаточно. Ну а в конце лета — начале осени подыскивали новое жильё, и это было весьма хлопотным делом и поводом для грустных шуток. Дачи искали иногда через сарафанное радио, иногда по объявлениям в газетах, а иногда сами приезжали в интересующие их поселки. На сдаваемых домах вывешивали так называемые билетики (нечто вроде объявлений).
Дачную жизнь подробно описывают в книге «Из жизни Петербурга 1890-1910-х годов» В. И. Пызин и Д. А. Засосов. «На станции дачников ожидало много крестьян-извозчиков на лошадёнках в узких саночках. По пути пассажиры расспрашивают возчика о дачах, ценах, возчик расхваливает ту, куда везет: “Не сумлевайтесь, все будет в аккурате!” Обычно на окошках дач наклеены бумажки о сдаче внаем, но у возчика свой адрес, и, если дачник просит остановиться у дачки, приглянувшейся ему, извозчик говорит: “Здесь плохо: хозяйка сварлива и клопов много”. И везёт к себе или к куму, от которого получит магарыч. Наконец подъехали к даче. Начинается осмотр. Хозяева приводят такие положительные стороны своих угодий, которых просто не бывает, но съёмщик относится скептически и старается сбить цену, а иной раз уезжает к другой даче, где разговоры те же. Наконец дача оказывается подходящей, цена тоже. Дается расписка, что дан задаток, а хозяин, бывало, ставит три креста вместо подписи. После этого идут в избу хозяина, развертывают закуску, а хозяйка подаёт на стол самовар, молоко, душистый хлеб. Съемщик угощает водочкой. За закуской каждая ст