оевого коня, и, увидев это впервые, стал весь принадлежать этому зрелищу. Я не видел на таком расстоянии ни глаз лошади, ни губ, ни гривы, как рельефа волос, — просто двигался силуэт лошади, даже не силуэт, а скорее какое-то ватное ее изображение, из черной ваты, глухо-черное.
— Генерал Кондратенко, — то и дело повторяла бабушка».
Похоронный бизнес был весьма прибыльным. Из воспоминаний С. Ф. Светлова: «Гробовщики. На вывесках рисуют гроб, а на окнах выставляют модели гробов. Знаменитые гробовщики (например Шумилов) выставляют на окнах еще рисунки громких похоронных процессий, в которых они были поставщиками». Традиционно в столице богатым старикам гробы перетягивали золотой тканью, более молодым — серебряной. Вспоминает траурную торжественность подобных магазинов и художник М. А. Григорьев: «Все чаще и чаще попадались бюро похоронных процессий с солидными вывесками — серебряные буквы по матовому фону. На вертикальных щитах между окнами были нарисованы серебряные гробы с замысловатыми ножками и гофрированным рюшем между крышкой и нижней частью гроба, дубовые и лавровые венки с лентами. Надпись, которая, очевидно, должна была привлечь широкий круг клиентов и указывать на размах операций фирмы, гласила: „Похороны всех вероисповеданий“. В оконных витринах выставлялись гробы высшего класса — лакированные дубовые и металлические с пышным орнаментом, а также детские гробики, золотые, серебряные, розовые, голубые. В витринах на вертикальных досках, затянутых чёрным, прикреплялись образцы ручек, ножек и металлических украшений гроба. В других окнах размещались металлические венки и белые и чёрные муаровые ленты с надписями. Некоторые из венков были заключены в неуклюжие глухие металлические футляры с замком, похожие на ванночки для купания детей. Сверху в витрине свисали образцы золотых и серебряных кистей для гробовых покровов. Можно было заказать похороны любого разряда. Предусматривались всевозможные роскошества похоронной индустрии: угодно вам пригласить архиерея — будет архиерей. Желательно, чтобы за гробом шли генералы, сенаторы или графы — будут и таковые. Можно было также заказать ораторов для произнесения речи перед отверстой могилой, солирующих во время отпевания артистов императорских театров, заметку в газету или даже целый некролог с портретом, маску с покойника». Часто перед катафалком несли на подушке ордена и награды почившего, а под ноги траурной процессии бросали еловые ветки. Похороны второго класса были скромнее. Третий предполагал гроб без отделки и обычные дроги вместо катафалка. Частое проклятие того времени» — «да что б тебя хоронили третьим классом!» Шутили, что были похороны четвёртым. Тут уж сам покойник сидел на дрогах и правил лошадью
Помпезные дореволюционные похороны спародированы в фильме «Весёлые ребята». Ткань, которой укрывается Любовь Орлова — с большой долей вероятности была покрывалом с гроба. А если посмотреть на ее сценический костюм в финале фильма, то ребята еще "веселее". На голове цилиндр факельщика, на цилиндре плюмаж для лошади из траурной процессии, в руках траурный фонарь. Платье частично из парчи для гроба и сетки. Сетку накидывали иногда на лошадь во время снегопада. Она задерживала снег, который таким образом не налипал на тело лошади, и его было легко стряхнуть, сдёрнув одним движением. Современным зрителям этот чёрный юмор не понятен, но на момент выхода фильма люди это все ещё помнили. Примечательно, что особой пышностью отличались прощания с православными, а вот католики и протестанты обычно предавали этому меньше значения.
Прощание с почившим также включало непременные визиты с соболезнованиями к его родственникам. Из «Писем из России» сестёр Вильмонт: «Надо рассказать об одном здешнем обычае, меня возмутившем. Две недели назад княгине, как и всей московской знати, принесли траурное извещение с сообщением о смерти господина Небольсина. Текст был окаймлен черепами, скрещенными костями и прочими эмблемами смерти. На следующий день пол-Москвы, мужчины и женщины, побывали у несчастной госпожи Небольсиной. Страдая от неподдельного горя, едва держась на ногах, она с 12 дня до 10 часов вечера должна была терпеть разговоры и взгляды каждого, кто пришел поглазеть на нее. По правде говоря, я была так удивлена и поражена, что многим задавала вопрос, почему они придерживаются столь жестокого обычая. Мне объяснили, что, если бы она не разослала извещения и не приняла бы визитеров, свет обвинил бы ее в неуважении к памяти мужа, в равнодушии, не поверил бы в искренность ее горя, она приобрела бы множество врагов, толки о скандале никогда бы не прекратились, и никто не стал бы ездить к ней в дом. Несколько дней назад я, совершенно чужой человек, сопровождая княгиню к Небольсиной, видела эту даму в состоянии, которое лучше всего можно определить как “торжественная скорбь”. Убитая горем вдова лежала на софе, свет был затенен; все визитеры в глубоком трауре, разговоры шепотом etc. Когда мы с княгиней Дашковой подошли, Небольсина, поцеловав меня, выразила сожаление по поводу того, что несчастье лишает ее возможности оказать мне гостеприимство etc.; в то же время она слушала посторонние разговоры и даже принимала в них участие. Подобной обстановки мне прежде никогда не приходилось видеть. После того что я рассказала, вы можете предположить, что печаль ее притворна, но это не так. Женщина, глубоко и тонко чувствующая, обожавшая своего мужа и бывшая с ним по-настоящему счастливой, она имеет все основания оплакивать супруга». Во время визитов с соболезнованиями гости должны были также надеть чёрное.
Были свои правила ношения траура. Если речь шла о таких близких родственниках как родители или супруги, минимальный срок глубокого траура в 19 веке — 2 года, а в 18 могло быть и 3. В мемуарах Д. Д. Благово «Рассказы бабушки», основанные на воспоминаниях Елизаветы Яньковой, о трауре рассказано так: «Вдовы 3 года носили траур: первый год только креп и шерсть, на второй чёрный шелк и можно было чёрное кружево носить, а на третий год, в парадных случаях, можно было надевать серебряную сетку на платье, а не золотую. Эту носили по окончании трех лет, а чёрное платье вдовы не снимали, в особенности пожилые. По отцу и матери носили траур два года: первый — шерсть и креп, в большие праздники можно было надевать что-нибудь дикое шерстяное, но не слишком светлое, а то как раз, бывало, оговорят: “Такая-то совсем приличий не соблюдает: в большом трауре, а какое светлое надела платье”. Первые два года вдовы не пудрились и не румянились; на третий год можно было немного подрумяниться, но белиться и пудриться дозволялось только по окончании траура. Также и душиться было нельзя, разве только употребляли одеколон, оделаванд и оделарен дегонри, по-русски — унгарская водка, о которой теперь никто и не знает. Богатые и знатные люди обивали и свои кареты чёрным, и шоры были без набору, кучера и лакеи в чёрном <…> Когда свадьбы бывали в семье, где глубокий траур, то чёрное платье на время снимали, а носили лиловое, что считалось трауром для невест». Умирая, А. С. Пушкин просил супругу носить по нему траур четыре года, а затем она могла выйти замуж. Вдова поэта исполнила его просьбу.
Использованная литература
Авдеева Е. А. «Полная поваренная книга опытной русской хозяйки или руководство к уменьшению расходов в домашнем хозяйстве» (1875)
Акулич М. «Пивоварение в Российской империи» (2020)
Андреева-Бальмонт Е. А. «Воспоминания» (М., 1997)
Артикул воинский (1715)
Безматерых М. А. «Уголовная ответственность за половые преступления против несовершеннолетних по Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года в редакции 1885 года»
Белоусов И. А. «Ушедшая Москва» (1927)
Бенуа А. Н. «Мои воспоминания» (1980)
Благово Д. Д. «Рассказы бабушки. Из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком Д. Благово» (1885)
Бокова В. М. «Детство в царском доме. Как растили наследников русского престола» (2011)
Бокова В. М. «Отроку благочестие блюсти… Как наставляли дворянских детей» (2010)
Бокова В. М. «Повседневная жизнь Москвы в 19 веке» (2010)
Болотов А. Т. «Записки А. Т. Болотова, написанных самим им для своих потомков» (время написания 1738–1816)
Борисов Н.С «Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья» (М., 2020)
Булгаков М. А. «Записки юного врача» (1925–1926)
Васильев А. А. «Русский интерьер» (М., 2008)
Вертинский А. Н. «Дорогой длинною…» (время написания 1942–1943)
Введенский В., Погодин И., Свечин Н. «Повседневная жизнь петербургской сыскной полиции» (2021)
Вигель Ф. Ф. «Записки» (1856)
Востриков А. В. «Книга о русской дуэли» (Спб., 2014)
Гиляровский В. А. «Москва и москвичи» (1926)
Гнилорыбов П. «Москва в эпоху реформ» (2017)
Глезеров С. Е. «Любовные страсти старого Петербурга» (М., 2018)
Гоголь Н. В. «Мертвые души» (1842)
Гоголь Н. В. «Ревизор» (1836)
Гоголь Н. В. «Шинель» (1842)
Головина В. Н. «Записки В. Н. Головиной» (1900)
Горький М. «Вывод» (1895)
Готье Теофиль «Путешествие в Россию» (1859)
Греч Н. И. «Записки о моей жизни» (впервые в сокращённом виде изданы посмертно в 1886 году)
Грибоедов А. С. «Горе от ума» (1825)
Гуревич А. Я. «Москва в начале XX века. Записки современника» (1976)
Данковский М. «Дело Зосимы» (Пермь, 1923)
Демиденко Ю. Б. «Рестораны, трактиры, чайные… Из истории общественного питания в Петербурге XVIII — начала XX века» (2020)
Достоевский Ф. М. «Дневник писателя» (1877)
Достоевский Ф. М. «Идиот» (1868)
Достоевский Ф. М. «Преступление и наказание» (1866)
Дурова Н. А. «Записки Кавалерист-девицы» (1839)
Дурова Н. А. «Год жизни в Петербурге, или Невыгоды третьего посещения» (1838)
Дюма А. «Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию» (написано в 1862 году, в России опубликовано в 2009 году)
Екатерина II «Записки» (писались с 1771 года, опубликованы в 1859 году)