м другая история). «Благородий» не наказывали практически никогда, и максимум, что им грозило — увольнение со службы. Как пишет писательница Н. Н. Берберова в книге «Чайковский. История одинокой жизни», «всем было известно, что богатых и знатных “скандалистов” отсылают на время на Ривьеру, а “мужиков” — в Сибирь, откуда они почти никогда не возвращаются к себе в деревню, находя жизнь в Сибири “вольготнее”, и где им не угрожал вопрос брака. Великих князей никогда не беспокоили». Однополые отношения среди женщин законотворцев не интересовали.
В 18 веке о нетрадиционной ориентации среди мужчин предпочитали в слух не говорить, в начале 19 века она была, скорее, поводом для шуток, а во второй половине 19 века начала складываться соответствующая субкультура. Неоднократно на эту тему писал эпиграммы Пушкин. Самая известная — на назначение князя Михаила Дондукова-Корсакова вице-президентом Императорской Академии наук и ректором Санкт-Петербургского университета. Его считали близким другом и протежеминистра просвещения графа Сергея Уварова.
В академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?
Потому что жопа есть.
Позже после личного знакомства поэт свое мнение о Дондукове-Корсакове изменил. В другой раз Пушкин разразился эпиграммой на знакомого вояку:
Накажи, святой угодник,
Капитана Борозду,
Разлюбил он, греховодник,
Нашу матушку — п…у.
И на своего приятеля Ф. Ф. Вигеля:
Тебе служить я буду рад
Стихами, прозой, всей душою,
Но, Вигель — пощади мой зад!
Ф. Ф. Вигель и не скрывал свои пристрастия, а в мемуарах даже рассказал о первых подростковых опытах в доме князя Голицына, где он недолго воспитывался: «Как добро бывает редко без худа, то в сем же доме (с горестью должен в том признаться) в первый раз познакомился я с идеями порока и разврата. Опасность явилась с той стороны, где её менее ожидать было можно. Старший из моих маленьких товарищей, моложе меня, как сказал я выше, заговорил со мной таким языком, который сначала показался мне непонятен; я покраснел от стыда и ужаса, когда его понял, но вскоре потом начал слушать его с удовольствием. Кто бы мог поверить? Другой соблазнитель мой был сам наш гувернёр, шевалье де-Ролен-де-Бельвиль, французский подполковник, человек лет сорока. Не слишком молодой, умный и весьма осторожный, сей повеса старался со всеми быть любезен и умел всем нравиться, старым и молодым, господам и даже слугам. Обхождение его со мною с самой первой минуты меня пленило… Во время наших прогулок, которые начались с открывшейся весной, он часто забавлял меня остроумною болтовней; об отечестве своем говорил как все французы, без чувства, но с хвастовством, и с состраданием, более чем с презрением, о нашем варварстве <…> Посреди сих разговоров, вдруг начал он заводить со мною нескромные речи и рассказывать самые непристойные, даже отвратительные анекдоты. Я не знал, что мне делать: я так уже привык в него веровать, что стыдился своего стыда; а он, злодей, наслаждался моим смятением. Ещё приятнее было ему видеть, как постепенно исчезала моя робость и умножалось бесстыдство». До этого тот же гувернёр успел совратить и детей самого князя. Один из них, А. Н. Голицын, обер-прокурор Святейшего Синода и дальше предпочитал общество мужчин.
Рассадниками разврата считались закрытые учебные заведения, особенно кадетские корпуса, пажеский корпус. Фривольные стихи писал М. Ю. Лермонтов, например, «Ода к нужнику» о подсмотренном свидании в туалете, или «К Тизенгаузену», которого позже исключили как раз за слишком уж непристойное поведение.
Не води так томно оком,
Круглой жопкой не верти,
Сладострастьем и пороком
Своенравно не шути.]
Не ходи к чужой постеле
И к своей не подпускай,
Ни шутя, ни в самом деле
Нежных рук не пожимай.
Знай, прелестный наш чухонец,
Юность долго не блестит,
Хоть любовник твой червонец
Каждый раз тебе дарит…
Преподавателя Павловского кадетского корпуса Александр Шенин анонимно выпустил пикантную поэму «Похождения пажа», и его в 1846 году его отстранили от работы под благовидным предлогом, но все понимали реальную причину. Схожие нравы царили в семинариях, которые многие рассматривали в качестве более доступной альтернативы гимназиям и пансионам, монастырях. Судя по дневниковым записям известного лингвиста Востокова, которому доводилось учиться в Академии художеств, будущие живописцы тоже часто заводили между собой любовные отношения, иногда даже образуя любовные треугольники.
В столице самыми популярными местами знакомств, были Невский проспект, Таврический сад, по средам возле Мариинского театра. Свидания часто назначали в ресторане «Палкин». Довольно часто интимные услуги оказывали банщики. Иногда таким образом подрабатывали солдаты, подмастерья, приехавшие на заработки крестьяне. В 1908 году журналист В. П. Руадзе описывал «голубую» географию так: в полдень эта жадная хищная стая направляется на Невский. Главная квартира переносится в Пассаж и в «Кафе де Пари». Эта излюбленная улицей кофейня в подвале Пассажа есть действительная клоака, мрачная и отвратительная… Дневная биржа живого товара продолжается вплоть до закрытия Пассажа, а затем хулиганы снова отходят к Фонтанке. С 8вечера и до 12 по Фонтанке… образуется род гуляний гомосексуальных Фрин, причем самых неимущих и ободранных, более оперившиеся отправляются в Таврический сад». Некоторые промышляли возле общественных туалетов.
В исследовании А. И. Матюшевского «Половой рынок» описывается в том числе рынок подобных услуг в Закавказье. «Указанный порок, как известно, карается по русским законам весьма строго, хотя бы и было согласие обеих сторон, — следовательно, какого-либо открытого проявления этого порока быть не должно, и, казалось бы, и быть не может. Однако, в Б. существует также всем известное место, на котором мальчики открыто предлагают себя желающим. Место это находится в центре города и называется “Парапет”. На этом Парапете каждый вечер, на виду у всех, встречаются спрос и предложение <…> Мальчики-профессионалы, более или менее расфранченные, в туземных костюмах, ждут своих клиентов. И все, не исключая и властей, равнодушно проходят мимо этой гнусной биржи, она функционирует беспрепятственно. Далее, в различных духанах прислуживают обыкновенно мальчики лет пятнадцати-шестнадцати; они всегда выкормлены, с женоподобными торсами. Это «содержанцы» хозяев. Тут даже встречается нечто вроде настоящей страсти, с изменами, муками ревности, бурными сценами, доходящими нередко до убийства или соперника, или мальчика-изменника. Было, например, такое дело в судебной практике. Мальчик служил в лавочке и был в связи с хозяином, который пылал к нему. Но за этим же мальчиком ухаживал, и небезуспешно, сосед. Хозяина — содержателя мальчика — мучила ревность, он дошёл до того, что стал грозить соседу убийством, но тут они случайно узнают, что мальчик изменяет им обоим. Враги заключают союз и убивают мальчика».
Покупателей продажной любви называли тётками, предлагающих её — катомитами. Геев также называли буграми, поэтому, когда дядю Николая II Сергея Александровича назначили Московским градоначальником, появилась шутка о том, что раньше Москва стояла на семи холмах, а теперь на одном бугре. Его племянник Дмитрий, принявший участие в заговоре против Распутина, тоже подозревался в нетрадиционных пристрастиях, а также в романе с приятелем Феликсом Юсуповым. Правда ли это или нет, трудно сказать, но Феликс успел отметиться в пикантном скандале. В юные годы он выступал в кафе-шантане в роли певицы. Номера имели успех, но инкогнито князя все же было раскрыто. Знакомые узнали если не самого Феликса, то украшения его маменьки, которые он на себя нацепил. Скандал в итоге замяли. В сохранившихся дневниках великого князя К. К. Романова, генерала-инспектора Военно-учебных заведений, президента Императорской Санкт-Петербургской Академии наук и поэта (он издавал стихи под псевдонимом К. Р.) подробно описаны его страдания и мучительная борьба со своими наклонностями. Так в 1903 году он писал: «Жизнь моя течет счастливо, я поистине „баловень судьбы“, меня любят, уважают и ценят, мне во всем везет и все удается, но… нет главного: душевного мира. Мой тайный порок совершенно овладел мною. Было время, и довольно продолжительное, что я почти победил его, от конца 1893-го до 1900-го. Но с тех пор, и в особенности с апреля текущего года (перед самым рождением нашего очаровательного Георгия), опять поскользнулся и покатился и до сих пор качусь, как по наклонной плоскости, все ниже и ниже. А между тем мне, стоящему во главе воспитания множества детей и юношей, должны быть известны правила нравственности. Наконец, я уже немолод, женат, у меня 7 человек детей, старшие почти взрослые, и старость уже не за горами. Но я точно флюгер: бывает принимаю твердое намерение, усердно молюсь, простаиваю целую обедню в жаркой молитве и тотчас же затем, при появлении грешной мысли, все сразу забывается, и я опять подпадаю под власть греха. Неужели же невозможна перемена к лучшему? Неужели же я так и погрязну в грехе?» Дневник был опубликован в 1903 году, и автор не только не пытался уничтожить компрометирующие по меркам его времени записи, но разрешил опубликовать их через 90 лет после своей кончины.
Геи часто броско одевались (один из отличительных знаков — красный галстук), пользовались косметикой. Особенно много подобных модников появилось под влиянием Оскара Уайльда, который любил экстравагантные наряды. Подражал ему, например, С.П. Дягилев, тот самый, что познакомил Францию с русским балетом. Более того, есть легенда, что образ Петрушки в одноименной постановке навеян сложными отношениями между самим Дягилевым и артистом Вацлавом Нижинским, который, словно кукла, находится в зависимости от импресарио. В итоге к 20 веку сложилась парадоксальная ситуация. С одной стороны однополые отношения между мужчинами были запрещены, но при этом популярный поэт М. А. Кузмин опубликовал поэму «Крылья», которая по современным меркам, вполне подпадает под пропаганду гомосексуализма. Пикантные картины рисовал известный художник Сомов. Между поэтом и художником даже был непродолжительный роман.