В качестве первых психиатрических лечебниц с допетровских времен использовались монастыри. В 1723 году Пётр I запретил эту практику, и вместо этого больных должны были лечить в госпиталях. Вот только госпиталей таких не было, поэтому на практике с разрешения Святейшего Синода всё оставалось по-прежнему. Примечательный эпизод приводит Ю. В. Каннабихв книге «История психиатрии». «Реформы Петра Великого почти не коснулись положения душевнобольных. Русская психиатрия начала XVIII столетия переживала ещё глубокое средневековье. Различие состояло разве лишь в том, что в России меланхолики, шизофреники и параноики могли безнаказанно приписывать себе сношение с дьяволом, почти не рискуя быть сожжёнными на костре. Понятие о психическом расстройстве, как о болезни, без сомнения, прочно установилось, если в некоторых криминальных случаях даже поднимался вопрос о вменяемости преступника. Так было, например, в одном “политическом деле”, где нашли необходимым поместить больного на испытание и поручить день за днём вести запись всем его речам и поступкам. Это обширное дело об истопнике Евтюшке Никонове, который был арестован за то, что “пришёл к солдатам на караул, говорил, будто-де великий государь проклят, потому что он в Московском государстве завёл немецкие чулки и башмаки”. Допросить Евтюшку было невозможно, он “в Приводной палате кричал и бился и говорил сумасбродные слова и плевал на образ Богородицын, и на цепи лежал на сундуке и его держали караульные солдаты три человека и с сундука сбросило его на землю, и лежал на земле, храпел многое время, и храпев уснул”. На последовавших дознаниях оказалось, что с ним “учинилось сумасбродство и падучая болезнь”. Вследствие этого, 1701 года, апреля в 28 день, состоялся царский указ: “Того истопника Евтюшку Никонова послать в Новоспасский монастырь Нового под начал, с сего числа впредь на месяц и велеть его, Ефтифейка, в том монастыре держать за караулом опасно, и того же за ним смотреть и беречь накрепко; в том месяце над ним, Ефтифейкою, какая болезнь и сумасбродство явится ль; и в том сумасбродстве какие нелепые слова будет говорить, то всё велеть по числам записывать". Через некоторое время получился ответ из монастыря, “что над ним, Ефтифеем, никакие болезни и сумасбродства и никаких нелепых слов не явилось, и в целом он своём уме и разуме”. Тогда последовала царская резолюция: “Евтюшке Никонову за его воровство и непристойные слова учинить наказание, бить кнутом и, запятнав, сослать в ссылку в Сибирь на вечное житьё с женой и детьми”».
Ещё один пример симуляции сумасшествия можно найти в «Записках» Екатерины II. «Случилось как-то, что в этом году несколько человек лишились рассудка; по мере того, как императрица об этом узнавала, она брала их ко двору, помещала возле Бургава, так что образовалась маленькая больница для умалишенных при дворе. Я припоминаю, что главными из них были: майор гвардии Семеновского полка, по фамилии Чаадаев, подполковник Лейтрум, майор Чоглоков, один монах Воскресенского монастыря, срезавший себе бритвой причинные места, и некоторые другие. Сумасшествие Чаадаева заключалось в том, что он считал Господом Богом шаха Надира, иначе Тахмаса-Кулы-хана, узурпатора Персии и ее тирана. Когда врачи не смогли излечить его от этой мании, его поручили попам; эти последние убедили императрицу, чтобы она велела изгнать из него беса. Она сама присутствовала при этом обряде; но Чаадаев остался таким же безумным, каким, казалось, он был; однако были люди, которые сомневались в его сумасшествии, потому что он здраво судил обо всём прочем, кроме шаха Надира; его прежние друзья приходили даже с ним советоваться о своих делах, и он давал им очень здравые советы; те, кто не считал его сумасшедшим, приводили как причину этой притворной мании, какую он имел, грязное дело у него на руках, от которого он отделался только этой хитростью; с начала царствования императрицы он был назначен в податную ревизию; его обвиняли во взятках, и он подлежал суду; из боязни суда он и забрал себе эту фантазию, которая его и выручила». Примечательно, что в 19 веке официально признали сумасшедшим другого Чаадаева — Петра Яковлевича, который был знаковой фигурой для современников. Его называют в числе прототипов Чацкого в «Горе от ума». П. Я. Чаадаев был известен оппозиционными взглядами и в 1836 году опубликовал «Философические письма», в которых резко критиковал и правительство, и Россию в целом. За это публициста объявили сумасшедшим, посадили под домашний арест, и в течение года к нему ежедневно приходили для освидетельствования врачи. Скандал с Чаадаевым называют одним из первых случаев применения карательной психиатрии в России.
В 1762 году Пётр III подписал резолюцию: «Безумных не в монастыри определять, но построить на то нарочитый дом, как то обыкновенно и в иностранных государствах учреждены доллгаузы». Слово «доллгауз» — «tollhaus» — переводится с немецкого как сумасшедший дом. Однако своего опыта в России не было, и зарубежных специалистов не нашлось. Разработку концепции будущих доллгаузов доверили Академии наук. Автором проекта стал академик Ф. Миллер, который был историком, а не медиком. Были в проекте здравые идеи, например, разделение пациентов исходя из их диагнозов: «эпилептики, лунатики, меланхолики, бешеные». Бешеных предлагалось держать в комнате без мебели и с высокорасположенными зарешёченными окнами. В тяжёлых случаях могли сажать на цепь. За плохое поведение «надсмотрщик наказывает их (больных) не инако, как малых ребят, причём иногда одного наказания лозы достаточно». 1765 году Екатерина II велела организовать два госпиталя — в Новгороде, в Зеленецком монастыре, другой в Москве, в Андреевском. Однако открываться психиатрические лечебницы и специализированные отделения при обычных больницах стали только в 1770-х. В народе их окрестили жёлтыми домами.
Ю. В. Каннабих приводит такие описания этих печальных заведений начала 19 века. «В Полтавском отделении в 1801 г. содержалось двадцать человек — тринадцать “злых” и семь “смирных”. На каждого больного отпускалось в год 47 p. 57 к.; одежды и белья не полагалось, постелью служила солома на кирпичном полу, мясо давалось только смирным, и то лишь 60 дней в году. Лечебный инвентарь состоял из “капельной машины” (чтобы капать холодную воду на голову), 17 штук “ремней сыромятные” и 11 штук "цепей для приковки". Водолечение, если не считать капельницы, сводилось к обливанию в чулане холодной водой из “шелавок” (нечто вроде шаек). Штат учреждения состоял из одного лекаря с окладом 100 рублей в год, двух "приставников" с окладом в 50 рублей и двух приставниц с окладом 30 рублей; затем одна поварка и две прачки; кроме того, в помощь к приставникам назначались солдаты из инвалидной команды или бродяги из богательни, получавшие за услугу 9 рублей в год. Таковы данные, приводимые доктором Мальцевым». Доллгауз в Петербурге занимал два этажа, мужское и женское отделение имели по 30 комнат. «В каждой из сих комнат находится окно с железной решеткой, деревянная, прикрепленная к полу кровать и при оной ремень для привязывания беспокойных умалишенных. Постель их состоит из соломенного тюфяка, простыни и шерстяного одеяла с двумя полушками, набитыми волосом. Сверх того в каждой комнате находится прикрепленный к полу стол, наподобие сундука, и при оном место, где можно сидеть. Между двумя комнатами устроена изразцовая печь без всяких уступов. Над дверями находится полукруглое отверстие для сообщения с коридором. В дверях сделаны маленькие отверстия, наподобие слуховых окошек, дабы можно было по вечерам присматривать за больными, запертыми в комнатах. В нижнем этаже помещаются яростные и вообще неспокойные сумасшедшие, а в верхнем — тихие, задумчивые больные. И таким образом спокойные всегда бывают отделены от беспокойных. Сверх того, те из поступающих больных, выздоровление которых ещё сомнительно, поступают на некоторое время в особые залы оной больницы, до совершенного исцеления. В летнее время перемещают отделенных тихих сумасшедших в другие два деревянные строения, которые находятся по обеим сторонам сада, имеющего 164 шага в длину и 80 в ширину. В оном саду находится довольно дорожек и лужков. Он разделён на две части, из которых одна назначена для мужчин, другая для женщин. Пользование сих несчастных вверено особому врачу. Прислуга, состоящая из 15 человек мужчин и 20 женщин, находится в ведении надзирателей и надзирательниц <…> Средства для усмирения неспокойных состоят в ремне в 5 см шириной и 1 м 42 см длины, коим связывают им ноги, и так называемых смирительных жилетах (camsoles), к коим приделаны узкие рукава из парусины, длиной в 2,13 м для привязывания ими рук больного вокруг тела. Кроме сих средств, других не употребляют; равным образом, горизонтальные качели, на каких обращают помешанных (Drehmaschinen) и мешки, в коих опускают их с нарочитой высоты, не введены в сём заведении. Паровая баня употребляется только в летнее время». Надо заметить, что такие спартанские условия были не только в России. Название английского сумасшедшего дома «Бедлам», пользовавшегося самой мрачной славой, стало нарицательным, да и остальные лечебницы были примерно такими же.
Московский доллгауз тоже поначалу ничем не отличался от остальных «жёлтых домов». Сохранилось описание применяемых в нём методов лечения, оставленное доктором Кибальтицем. «Если нужно неистовому сумасшедшему бросить кровь, в таком случае пробивается жила сильнее обыкновенного. За скорым и сильным истечением крови вдруг следует обморок и больной падает на землю. Таковое бросание крови имеет целью уменьшить сверхъестественные силы и произвести в человеке тишину. Сверх того прикладываются к вискам пиявицы, и если он в состоянии принимать внутрь лекарства, то после необходимых очищений подбрюшья, дается больному багровая наперстяночная трава с селитрой и камфорою, большое количество холодной воды с уксусом; также мочат ему водой голову и прикладывают к ногам крепкое горячительное средство. Все усыпительные лекарства почитаются весьма вредными в таком положении. По уменьшении той степени ярости, прикладывают на затылок и на руки пластыри, оттягивающие влажности. Если больной подвержен чрезмерно неистовым припадкам бешенства, то ему бросают кровь не только во время припадка, но и несколько раз повторяют, дабы предупредить возвращение бешенства, что обыкновенно случается при перемене времени года. Что касается до беснующихся и задумчивых сумасшедших (maniaques et hypochondriaques), подверженных душевному унынию или мучимых страхом, отчаянием, привидениями и проч., то, как причина сих болезней существует, кажется, в подбрюшьи и действует на умственные способности, то для пользования их употребляется следующее: рвотный винный камень, сернокислый поташ, ялаппа (рвотный камень), сладкая ртуть, дикий авран, сабур, слабительное по методе Кемпфика, камфорный раствор в винной кислоте, коего давать большими приёмами, с приличными побочными составами. Белена, наружное натирание головы у подвздошной части рвотным винным камнем, приложение пиявиц к заднему проходу, нарывные пластыри или другого рода оттягивающие лекарства производят в сем случае гораздо ощутительнейшее облегчение, нежели во время бешенства. Теплые ванны предписываются зимой, а холодные летом. Мы часто прикладываем моксы к голове и к обоим плечам и делаем прожоги на руках (cauteres). В больнице сей у