Прически и парики
Прически крестьян разнообразием обычно не отличались. Девушки, как правило, носили одну косу и ходили с непокрытой головой или в головном уборе, оставляющем макушку открытой. Замужние обычно заплетали две косы, которые могли укладываться на голове, и носили платок или повойник (нечто вроде шапочки). Для крестьян густая шевелюра была ещё и показателем здоровья, поэтому девушки на выданье особенно трепетно относились к своей косе. Мужские прически также были не слишком разнообразны. В 18 веке встречалась стрижка под горшок, получившая название от реально существовавшего метода — надеть на голову горшок и убрать все, что из-под него выступает, иногда стриглись максимально коротко. Старики часто отпускали волосы до плеч и ниже. К концу 19 века под горшок уже практически не стриглись, а просто ровняли длину по мере необходимости. Аналогичная ситуация была и в мещанской среде, и во многих и в купеческих семьях. Разница была только в стоимости головных уборов. Прически «благородий» со временем менялись намного сильнее. Так как кудрявые волосы считались красивее, чем прямые, завивали их и женщины, и мужчины. Некоторые делали это в домашних условиях с помощью папильоток, некоторые обращались к парикмахерам. Лужин, несостоявшийся жених Авдотьи Раскольниковой, перед запланированной свадьбой не только обзавёлся новой одеждой, но и сделал завивку. В качестве средств укладки «благородия» использовали специальные помадки, а все остальные — жир, квас, подслащенную воду. Зализанные волосы на дореволюционных фотографиях на самом деле не грязные, а, скорее всего, просто уложенные с помощью подобных подручных средств.
Напудренный парик стал одним из символов 18 века. Некоторые утверждают, что таким образом можно было скрыть потерю волос в том числе от оспы и «срамных» болезней. Форма париков менялась, но принцип изготовления оставался одинаковый. Для придания нужной формы использовались каркасы из проволоки и войлока, которые снизу крепились к подобию шапки, а сверху декорировались волосами. Аристократы могли позволить себепарики из натуральных волос, купленных в основном у бедных крестьянок и горожанок. Но чаще применялся конский волос, овечья шерсть или растительные волокна. Мастера по изготовлению париков назывались тупейными художниками. Поверх этой сложной конструкции с помощью кистей или небольших мехов наносили пудру или простую муку. Чтобы не испачкать одежду, на неё накидывали накидку — пудромантель (или пудрамант). Некоторых, чтобы не испортить мебель, садились в специальный шкаф или даже выделяли отдельную комнату.
А. М. Тургенев в своих записках описывает свой печальный опыт подготовки к дежурству при дворе. «В 5 часов утра, я был уже на ротном дворе: двое гатчинских костюмеров, знатоков в высшей степени искусства обделывать на голове волосы по утвержденной форме и пригонять амуницию по уставу, были уже готовы; они мгновенно завладели моей головой, чтобы оболванить её по утвержденной форме, и началась потеха. Меня посадили на скамью посередине комнаты, обстригли спереди волосы под гребёнку, потом один из костюмеров, немного чем менее сажени ростом, начал мне переднюю часть головы натирать мелко истолчённым мелом; если Бог благословит мне и ещё 73 года жить на сём свете, я этой проделки не забуду! Минут 5 или много 6 усердного трения головы моей костюмером привело меня в такое состояние, что я испугался, полагал, что мне приключилась какая либо немощь: глаза мои видели комнату, всех и всё в ней находившееся вертящимися. Миллионы искр летали во всем пространстве, слёзы текли из глаз ручьем. Я попросил дежурного вахмистра остановить на несколько минут действие г. костюмера, дать отдых несчастной голове моей. Просьба моя была уважена, и г. профессор оболванения голов по форме благоволил объявить вахтмейстеру, что сухой проделки на голове довольно, теперь только надобно смочить да засушить; я вздрогнул, услышав приговор костюмера о голове моей. Начинается мокрая операция. Чтобы не вымочить на мне белья, вместо пудромантеля, окутали рогожным кулём; костюмер стал против меня ровно в разрезе на две половины лица и, набрав в рот артельного квасу, начал из уст своих, как из пожарной трубы, опрыскивать черепоздание моё; едва он увлажил по шву головы, другой костюмер начал обильно сыпать пуховкой на голову муку во всех направлениях; по окончании сей операции, прочесали мне волосы гребнем и приказали сидеть смирно, не ворочать головы, дать время образоваться на голове клестер-коре; сзади в волоса привязали мне железный, длиной 8 вершков, прут для образования косы по форме, букли приделали мне войлочные, огромной натуры, посредством согнутой дугой проволоки, которая огибала череп головы и, опираясь на нём, держала войлочные фальконеты с обеих сторон, на высоте половины уха. К 9 часам утра составившаяся из муки кора затвердела на черепе головы моей, как изверженная лава вулкана, и я под сим покровом мог безущербно выстоять под дождём, снегом несколько часов, как мраморная статуя, поставленная в саду». Ходили байки о том, что некоторым уснувшим страдальцам прически портили мыши.
Обычные парики вельмож были, конечно, более удобные, ведь дождь и ветер им не угрожали. Некий француз Леонар предлагал чудо-парики из тончайших нитей, которые, по его утверждениям, были совсем лёгкими и не требовали перед надеванием помадить собственные волосы и обсыпать их мукой. Парики вскользь упомянуты в «Дворянском гнезде» И. С. Тургенева. Бабушка главного героя «ни во что не вмешивалась, радушно принимала гостей и охотно сама выезжала, хотя пудриться, по её словам, было для неё смертью. Поставят тебе, рассказывала она в старости, войлочный шлык на голову, волосы все зачешут кверху, салом вымажут, мукой посыплют, железных булавок натыкают — не отмоешь потом; а в гости без пудры нельзя — обидятся, — мука!»
Александр I отменил моду на напудренные парики, но на смену сложным сооружениям 18 века пришли всевозможные шиньоны и накладные локоны. Просто теперь люди наоборот стремились, чтобы всё выглядело максимально естественно. Некоторые дамы собирали свои собственные выпавшие волосы, а затем вручную сшивали их между собой, создавая таким образом накладки. Причёсками мужчин занимались цирюльники, которые часто работали при банях. Примечательно, что подобные услуги иногда предлагали на рынках в так называемых обжорных рядах (в которых продавали дешёвую еду) и в других местах, притягивавших приезжих. Парикмахерские и салоны красоты стали появляться в крупных городах в начале 19 века, но обслуживали преимущественно мужчин. Из книги А. Я. Гуревича «Москва в начале ХХ века. Заметки современника»: «Парикмахерских мужских было достаточно и очереди в них были редкостью, дамские встречались реже, но и клиентки были не частыми. Много парикмахерских располагалось в районе Петровки, Кузнецкого моста и на других оживленных улицах. Характерно, что дамские и мужские парикмахерские были раздельными. Это объяснялось буржуазной моралью, рассматривавшей вопросы туалета, как интимные: встретить знакомую даму при входе в парикмахерскую считалось неудобным. Некоторые парикмахерские в центре были хорошо оборудованы: имели кресла типа зубоврачебных, индивидуальные умывальники. Многие парикмахерские имели на вывесках вымышленные французские имена». В 20 веке все больше женщин носили стрижки.
Усы и бороды
Отдельная история — усы и бороды. Как известно, Пётр I объявил войну бородачам, введя для них пошлину. Указом 1705 года с городовых, дворян и чиновников ежегодно взималось по 60 рублей, с гостей (купцов, в том числе иностранных) 1-й статьи — по 100, средней и мелкой статьи, посадских людей — 60, «с ямщиков, извозчиков, церковных причетников, кроме попов и дьяконов, а также со всяких чинов московских жителей» — по 30. Крестьяне должны были платить по 2 деньги каждый раз при въезде и выезди из города. В 1713 году новым указом запретили носить бороды, традиционную русскую одежду и торговать ею (на смену русскому должно было прийти немецкое платье). В 1714 году запрет был продублирован указом «О неторговании Русским платьем и сапогами и о не ношении такового платья и бород». Для нарушителей предусматривалось строгое наказание вплоть до каторги. В 1722 году пошлина для всех бородачей составила 50 рублей, и к ней добавились ограничения на ношение определенной одежды. «Чтоб оные бородачи и раскольщики никакого иного платья не носили как старое, а именно: зипун с стоячим клееным козырем, ферези и однорядку с лежачим ожерельем. Только раскольникам носить у оных козыри красного сукна, чего для платья им красным цветом не носить. И ежели кто с бородою придет о чем бить челом не в том платье: то не принимать у них челобитен ни о чём, и сверх того доправить вышеписанную дачу, не выпуская из Приказа, хотя б оной годовую и платил. Также кто увидит кого с бородою без такого платья, чтоб приводили к Комендантам или Воеводам и приказным, и там оной штраф и на них правили, из чего половина в казну, а другая приводчику, да сверх того его платье. Сие всем чинам мирским без выемки, кроме крестьян подлинных пашенных а не промышленникам». Ношение бороды стало дорогим удовольствием. Оплативший пошлину получал специальный «бородовый знак». Крестьяне пошлину не платили, но при въезде и выезде из города с них брали по одной копейке. Отменили пошлину только в 1772 году, но некоторые ограничения сохранились, и к ним добавились новые. До 1832 года только уланам и гусаром разрешалось иметь усы, но позже это было позволено и другим офицерам. В 1837 году Николай I запретил носить усы и бороды всем чиновникам. В 1848 году император велел избавиться от бороды всем дворянам без исключения. Усы в этот период носили в основном военные, в том числе отставные. При Александре II чиновникам разрешили носить бакенбарды. С 1880-х бороды могли носить все офицеры, солдаты, чиновники. Количество усачей и бородачей резко выросло, а газеты запестрели рекламой соответствующих косметических средств.
Дореволюционный аромат. История российской парфюмерии