Обычно несли в ближайший водоём, даже в городах. Был в ходу инструмент валёк, напоминавший биту для игры в крикет или лапту. Вещи расстилали на прибрежных камнях или подготовленных для этого досках и обрабатывали его этим самым вальком, выбивая грязь. В прачечных делали примерно тоже самое, что и дома небогатые горожанки, только в промышленных объёмах. Некоторые работали самостоятельно. По переписи 1882 года в Москве было 8439 вольных прачек-женщин и 127 прачек-мужчин.
Работа прачки считалась одной из самых тяжёлых. В отличие от домохозяек бельё им приходилась таскать на себе целыми тюками, и сухое, и мокрое, а весило оно много. Из-за постоянного кипячения трудились они в жаре, духоте и сырости. Из-за этого, по воспоминаниям современников, работать в прачечных многим приходилось полуголыми. Постоянное взаимодействие с водой с щёлочью провоцировало серьезные проблемы с кожей. А потом прачки из жары тащили мокрое бельё к берегу (прачечные открывали рядом с водоёмами). Зимой работа, естественно, не прекращалась, полоскали в проруби. Для удобства, если это слово вообще уместно при работе прачек, для них делали специальные плоты и понтоны, называемые также портомойнями или платьемойнями. В 1862 году экономист А. С. Ушаков писал о них так: «Это просто плоты, открытые всем влияниям и воды, и воздуха; они не раз обращали на себя, вероятно, не одно наше внимание картиной чисто отечественного колорита. Мороз эдак градусов в двадцать с хвостиком — кругом лёд, снег скрипучий, ветер пронизывает насквозь, прорубь то и дело подергивает тонкою пленкою льда, стоишь где-нибудь у моста в тёплой шубе, надвинув понадежнее шапку, стоишь, переминаясь с ноги на ногу, и любуешься. На плоту, на открытом воздухе, идёт работа; женщины, иные в нагольных тулупах, иные в заячьих шубах, а иные и просто в ватных куцавейках и в серпяных армяках, в сапогах, в калошах и в башмаках, смотря по состоянию и достаточности хозяина… работают вальками, вода мёрзнет на бельё, валёк прилипает — горячо!.. Кряхтят труженицы, стонут мокрые ноги, плот то и дело покрывается водою, ломит руки, ломит поясницу, горит голова, кое-как укутанная бумажным или шерстяным платком…»
О том, как стирали одежду в московских семьях, упоминал в книге «Москва в начале XX века. Записки современника» А. Я. Гуревич: «Во многих домах имелись общие прачечные с большим чугунным котлом для кипячения белья, водогрейным котлом и с большими лоханями для стирки и полоскания белья. Вообще, как правило, стирку производили дома в деревянных лоханях на высоких ножках с деревянной затычкой, закрывающей отверстие в дне лохани для слива воды, или пользовались деревянными корытами, сделанными из одного куска дерева. Воду грели на кухонной плите в специальном баке или “коробке” из оцинкованного железа, вмонтированной в плиту и постоянно заполненной водой, которая подогревалась во время топки плиты. Эту же воду использовали и для мытья посуды. В каждой кухне имелись полати, на которых обычно подсушивался очередной расход дров. Бельё сушилось на чердаках. В то время на всех крышах имелись слуховые окна, открытые настежь летом и закрытые зимой. Общественных прачечных было немного. Единственная (насколько я помню) механическая прачечная была в Леонтьевском переулке (теперь улица Станиславского) и принадлежала иностранцу Бравастро. Было несколько китайских прачечных, в которых работали мужчины-китайцы, отлично выполнявшие стирку, особенно мужского крахмального белья, к которому в те времена предъявлялись высокие требования».
Как не трудно догадаться, тяжёлые условия труда за несколько лет могли подорвать здоровье женщины и спровоцировать множество заболеваний. Ради экономии хозяева подобного бизнеса часто нанимали на работу девочек-подростков. Ко второй половине 19 века были редкие попытки автоматизировать прачечные, но горожане не доверяли машинной стирке и верили, что стирать вручную в проруби гигиеничнее. В 1884 году в Москве уже была крупная прачечная, где работу упрощали паровыми машинами, но заказы размещали обычно организации, учебные заведения, гостиницы. В начале 20 века учреждения, особенно больницы, пытались иногда оборудовать уже появившимися стиральными машинами. Но на практике они были неудобными и часто выходили из строя.
И так бельё постирано. Дальше в прачечных его сушили в помещениях этой самой прачечной, потом отглаживали и возвращали клиентам. Кто стирал сам, сушил там, где придётся. Летом часто во дворах. В холодное время на чердаке, если такая возможность была. Не было — развешивали на своей скромной жилплощади. Но не ходить же после этого в чистом, но мятом. Крестьяне использовали для глажки рубель и скалку. То есть наматывали вещь на скалку, а потом тёрли и разминали её специальной доской. Она могла быть гладкой, рифлёной, с вырезанными узорами. На конечный результат это не сильно влияло. Горожане предпочитали утюги. Утюги были чугунные тяжёлые. Иногда цельные, которые до нужной температуры нагревались над огнём, иногда с задвижкой, туда вставляли нагретый отдельно металлический брусок, а в некоторые вставлялись угли.
Но были люди, которые не имели возможности постирать одежду в прачечной или дома. Самые бедные слои населения пытались стирать своё бельё в бане. Это было категорически запрещено, но в дешевых заведениях встречалось сплошь и рядом. Досушивали потом, где придётся, а гладить и не пытались, ведь мятая одежда — наименьшая из проблем этих людей.
Немного о тканях
Говоря о материалах прошлого, важно помнить, что раньше ткани, как и одежда, представляли значительно бОльшую ценность, чем сейчас. Хотя бы минимальные швейные навыки были у большинства женщин, ведь нередко шить или подгонять вещи по фигуре приходилось самостоятельно. Заказывая одежду, люди выбирали не только фасон, но и материал. Люди часто неплохо разбирались в тканях. Одних только вариантов хлопковых тканей было десятки. Различные материалы часто входили в приданое девушек и считались хорошим подарком. Описывая внешность героев, литераторы часто не просто упоминали предметы гардероба, но и указывали материал, из которого они были сделаны. Для читателя это было важным штрихом к портрету, так как могло указывать на социальный статус и благосостояние человека, домашний уклад и подход к тратам.
Ткани можно условно разделить на домотканые и произведённые промышленным способом. Основные ткани, которые люди изготавливали дома для личных нужд и на продажу небольшими партиями, были на основе льна, конопли и шерсти. Разделение условно, так как даже для промышленного производства сырьё для предприятий по-прежнему часто готовили крестьяне.
Самым популярным сырьём для тканей был лён, который выращивали во многих регионах. Лён старались сеять густо, чтобы растения росли плотнее и не ветвились. Занимались этим чаще мужчины. Всходы появлялись на 5–6 день. Лён собирали в конце лета, через 11–14 недель, а степень созревания определяли в том числе по состоянию листьев. Если лён собирали рано, когда успели завянуть только нижние листья и пожелтел ствол снизу, то материал получался более лёгкий и тонкий, но менее прочный. Если позже, когда ствол пожелтел уже наполовину — материал выходил более плотный и грубый, но значительно прочнее. Самая прочная ткань получалась из полностью созревшего растения, которое успело дать семена. Лён часто собирали в три этапа, чтобы получить разные типы сырья. Ориентировались и на погоду. Лён собирали вручную, выдёргивая с корнем, и это было проще делать после дождя. Если не удавалось собрать лён до заморозков, то сырьё получалось красноватого оттенка и хуже по качеству. Созревший лён молотили, чтобы получить семена, которые сажали на следующий год. Растения собирали в снопы и ждали, когда они станут мягче под воздействием воды. Иногда снопы замачивали некоторое время в водоёмах, иногда раскладывали на траве, где своё дело делала роса. В этом случае растения намокали неравномерно, поэтому снопы время от времени переворачивали. После воздействия воды было легче удалять внешнюю плотную часть ствола и добраться до волокон, которые и шли позже на создание тканей. Волокон было всего 20 % от общей массы растения. В зависимости от того, какая вода была в водоёме, цвет получаемого сырья мог заметно отличаться. Там, где леё производили в промышленных масштабах, стали замачивать растения в хозяйственных помещениях, где вода в котлах была тёплой. Это ускоряло процесс, но снижало качество сырья. Затем снопы тщательно прополаскивали и сушили в овинах, в бане и даже в избе на печи. Если сырьё пересушивали, то оно становилось непригодным для производства ткани.
литография 19 века
Далее лён мяли с помощью мялок. Затем его трепали. Иногда для этого его методично били о столб или стену, но чаще использовали особый инструмент — трепало. Форма трепала зависела от того, какую ткань в итоге планировали получить. Трепали в хозяйственных помещениях или на улице, так как занятие это было не только физически трудным, но и грязным, потому что ото льна летело много пыли. Как правило, эту работу выполняли молодые женщины, собиравшиеся группами.
Федот Сычков "Мяльщицы льна" (1905)
Затем лён сортировали исходя из качества. Отходы производства шли на паклю, верёвки, подстилки скоту. Отобранный лён вычёсывали гребнями, при этом зубья каждого последующего гребня были тоньше предыдущего. Чем тоньше волокна — тем качественнее ткань. Далее волокна взбивали и пушили, получая кудель. Из нее скручивали нить, которую наматывали на веретено. Чем опытнее и умелее была пряха, тем тоньше получалась нить. Когда-то это делали вручную, потом изобрели прялки.
Из получившихся нитей на ткацких станках ткали ткань — холсты. Тонкие ткани использовались для пошива одежды, грубые — для хозяйственных нужд, например, для мешков. Часто как сырьё, так и готовые ткани отбеливали или окрашивали. Долгое время одежда крестьян была преимущественно изо льна.
В. М. Максимов "Лихая свекровь"
По мере развития промышленного производства тканей, готовые материалы становились более доступными по цене, а одежда разнообразнее. В конце 19 века пошив одежды из домотканых материалов был уже признаком бедности. Надо заметить, что при этом значительная часть льняного сырья, полученного от крестьян, продавалась на фабрики и мануфактуры, где на его основе ткани изготавливались уже промышленным способом.