Л. Н. Толстой писал: «В молодости я вёл очень дурную жизнь, а два события этой жизни особенно и до сих пор мучают меня. Эти события были: связь с крестьянской женщиной из нашей деревни до моей женитьбы <…> Второе — это преступление, которое я совершил с горничной Глашей, жившей в доме моей тётки. Она была невинна, я её соблазнил, её прогнали, и она погибла». Возможно, Глаша стала прототипом Катерины Масловой. Некоторые состоятельные родители подрастающих сыновей «предусмотрительно» нанимали симпатичную прислугу. Иногда приехавшие на заработки бедные девушки охотно принимали ухаживания нанимателей, а в домах холостяков занимали место негласных хозяек. Такую ситуацию можно увидеть в семье главного героя «Отцов и детей». В романе И. С. Тургенева история Фенечки заканчивается хорошо. Аркадий тепло относится к малолетнему брату, а сама женщина становится законной женой Кирсанова-старшего. Обычно забеременевшая от хозяина прислуга со своей проблемой оказывалась один на один. Как пишет А. И. Матюшинский в своем исследовании «Половой рынок и половые отношения», женщины «требуют «на прокормление ребёнка» и тоже, если соглашение не состоится, возбуждают иски. Вот это-то опасение иска со стороны «горничной» и заставляет их хозяев отказывать им от места, как только появятся первые признаки возможности появления ребёнка. Юридически это увольнение не имеет никакого значения, так как не лишает уволенную права обратиться в суд. Но практически это имеет огромное значение. Дело в том, что возбудить иск по закону можно только после рождения ребёнка, — а увольняется будущая мать и истица месяцев за 6–5 до родов. Этот перерыв в 5–6 месяцев уже сам по себе имеет большое значение, так как отдаляет преступление от начала следствия, что всегда выгодно преступнику. За это время потерпевшая может потерять из виду часть свидетелей сожительства, бывший её сожитель может даже удалить их, уволив с завода или фабрики и вообще принять все меры к сокрытию следов преступления. Таким образом, доказать сожительство становится невозможным совсем, а в лучшем случае исход является сомнительным, а, следовательно, рискованным, так как господа сожители, в случаях оправдания, не упускают случая, чтобы возбудить против истицы уголовное преследование за клевету и шантаж. Прижатая, истерзанная нуждой девушка не выдерживает и решается на один из трех шагов, одинаково гибельных для неё и как нельзя более выгодных для её противника. Первый шаг — это вытравливание плода, явление самое распространенное и общепринятое, даже не одними сожительствующими вне брака. Огромное большинство прибегают именно к этому, чем и освобождают своего бывшего сожителя от каких бы то ни было обязательств: нет ребёнка, не может быть и речи об иске. Второй шаг — это подкидывание ребёнка, часто отцу. Тут играет роль не только нужда, но и желание отомстить хотя чем-нибудь. Часто при младенце находят записки более или менее едкого содержания, вроде: «Возьми свое порождение, аспид» и пр. Но месть обыкновенно не достигает цели. Получив ребёнка с посланием матери, отец записку рвёт, а ребёнка отправляет в приют для подкидышей».
Н. А. Ярошенко "Выгнали" (1883)
С отменой крепостного права, когда дармовой рабсилы не стало, штат во многих домах сократился до пары человек. Но всё равно многие, даже разоряясь, до последнего старались держать прислугу, ибо без неё барин — не барин, не может «благородие» сам себе сюртук чистить или барыня сама суп варить. Если все функции выполнял один человек, то это называлось держать за одну прислугу». С. Ф. Светлов в своих воспоминаниях о жизни в столицы начала 20 века писал: «Обыкновенный контингент прислуги в семье среднего достатка следующий: кухарка, горничная и, где есть дети, нянька. Няньки получают от восьми до десяти рублей в месяц жалованья и пользуются против другой прислуги некоторыми привилегиями. Кухарки получают разное жалованье, начиная от трёх рублей (которые по большей части поступают на место прямо из деревни) и кончая пятнадцатью рублями. Средняя плата — десять рублей „со своим горячим“, т. е. хозяева не обязаны давать кухарке кофе, чаю, сахару и булок. Если же кофе и чай идет от хозяев, то это называется „с отсыпным“. В небольших семьях кухарка исполняет все работы: стряпает, убирает комнаты, стирает и т. п. Средний оклад горничной также около десяти рублей „со своим горячим“ или же „с отсыпным“. На обязанности горничной лежит уборка комнат и прислуживание за столом. Кушанье всей прислуге полагается от хозяев. Помещается прислуга довольно плохо: кухарки спят в кухнях, а горничные — либо в кухне же, либо в каком-нибудь коридорчике или в каморке. Особые комнаты для прислуги — редкость. На праздниках Рождества и Пасхи и в день ангела прислуге дарят подарки или деньгами, или материей на платье. В богатых домах, кроме вышеозначенной прислуги, держат лакеев, официантов, поваров, подгорничных, поднянек, кухонных мужиков и т. п. Принимается прислуга или по публикациям в газетах, или в конторах по найму прислуги или же, наконец, по чьей-либо рекомендации. Но найти хорошую кухарку очень трудно и потому „кухаркин вопрос“ причиняет хозяйкам много забот и хлопот. Многие из прислуги приносят „аттестаты“ от прежних хозяев, но аттестаты эти не пользуются доверием, ибо русские народ добрый и легко выдают хорошие аттестаты людям, их вовсе не заслуживающим. Кроме того, такие аттестаты нередко фабрикуются в мелочных лавочках, в портерных и т. п. Непременным условием при приёме прислуги служит предъявление ею паспорта, который, по прописке в полиции, хранится у хозяев прислуги».
После отмены крепостного права в городах появлялось всё больше приехавших на заработки крестьян, и для многих (особенно женщин) работа прислугой была весьма желанной. Вакансии искали по знакомству, но были и агентства по подбору персонала. Платили мало (даже к концу 19 века зарплата обычно не превышала 10 рублей), но зато была гарантирована крыша над головой и бесплатная еда. Прислугу легко нанимали, и также легко выгоняли. С другой стороны антагонизм господ и слуг часто приводил к тому, что последние часто были совсем не прочь при возможности пополнить свой бюджет за счёт барина, особенно в случае с управляющими имениями, экономками и иными людьми, которые имели доступ к деньгам нанимателей. В домах провинциальных дворян, а также в семьях купцов и разбогатевших мещан субординация соблюдалась далеко не всегда. Слуги общались с хозяевами если не на равных, то и без подобострастия. Подобную сцену можно увидеть, например, у Пушкина в «Повестях Белкина»: «Баба вышла из людской избы и спросила, кого мне надобно. Узнав, что барин приехал, она снова побежала в избу и вскоре дворня меня окружила. Я был тронут до глубины сердца, увидя знакомые и незнакомые лица — и дружески со всеми ими целуясь: мои потешные мальчишки были уже мужиками, а сидевшие некогда на полу для посылок девчонки замужними бабами. Мужчины плакали. Женщинам говорил я без церемонии: “Как ты постарела” — и мне отвечали с чувством “Как вы-то, батюшка, подурнели”. Повели меня на заднее крыльцо, на встречу мне вышла моя кормилица и обняла меня с плачем и рыданием, как многострадального Одиссея».
В. Е. Маковский "Наем прислуги" (1891)
Прислуга, пытающаяся перенимать со временем привычки хозяев, тоже стала своего рода клише. Например, горничная Дуняша из «Вишневого сада», которая пытается одеваться, как барышня, постоянно пудрится и смотрится в зеркало. «Меня ещё девочкой взяли к господам, я теперь отвыкла от простой жизни, и вот руки белые‑белые, как у барышни», «Я стала тревожная, всё беспокоюсь <…> Нежная стала, такая деликатная, благородная, всего боюсь». В какой-то степени она может быть карикатурой на свою легкомысленную хозяйку. Также как её возлюбленный Яша, также пытающий перенимать поведение «благородий». Ещё более отталкивающий портрет горничной чеховском «Рассказе неизвестного человека»: «Вероятно, с точки зрения настоящего лакея или повара, она была обольстительна: румяные щёки, вздернутый нос, прищуренные глаза и полнота тела, переходящая уже в пухлость. Она пудрилась, красила брови и губы, затягивалась в корсет и носила турнюр и браслетку из монет. Походка у неё была мелкая, подпрыгивающая; когда она ходила, то вертела или, как говорится, дрыгала плечами и задом. Шуршанье её юбок, треск корсета и звон браслета и этот хамский запах губной помады, туалетного уксуса и духов, украденных у барина, возбуждали во мне, когда я по утрам убирал с нею комнаты, такое чувство, как будто я делал вместе с нею что-то мерзкое». Разные типажи и разные судьбы.
Человек и Церковь
Карл Бодри "Крестный ход у Благовещенского собора в Московском Кремле"
Каноническое православие
Основной религией Российской империи было православие, а православная церковь считалась государственной. Церковь была важнейшим институтом, который не только пёкся о нравственности и духовности, но и выполнял многие другие функции. Внося метрические данные о крещении, венчании, отпевании она фактически работала дореволюционным ЗАГСом. Разумеется, были истинно верующие люди, и те, кто религиозностью не отличался, но соблюдал все ритуалы как дань традиции или для поддержания образа порядочного человека. Были и атеисты, но последние не говорили о своих взглядах открыто. Так или иначе, регулярно иметь дело с церковью приходилось абсолютному большинству россиян.
Как и сейчас, духовенство делилось на чёрное (монашествующее) и белое, которое и занималось непосредственной работой с населением. «Личный состав» церковного прихода включал в себя священнослужителей и церковнослужителей. К первым относились священник (иерей) и дьякон. Они имели сан, а для его получения необходимо было закончить семинарию. Ко вторым относились псаломщик, в народе именуемый дьячком, пономарь, звонивший в колокола и читавший молитвы, а также просвирня, выпекавшая просфоры. Они не имели сана, и им было достаточно окончить духовное училище. Просвирней часто становилась жена или вдова кого-то из вышеперечисленных лиц. Обычно в храме был один священник — настоятель, но в крупных храмах их могло быть несколько. Иногда среди них был внештатный «ранний батюшка» (он служил утром), как правило, из числа пожилых священников, оставивших свое место службы, или уступивший первенство более молодому. Священник, отвечавший сразу за несколько приходов, назывался благочинным. Ещё одно немаловажное лицо — церковный староста, выбиравшийся из числа прихожан и не относившийся к духовному сословию. Он мог отвечать за хозяйственную деятельность, следить за приобретением всего необходимого для церковных нужд, организовать сбор пожертвований на ремонт здания церкви и т. д. Помимо прочего священникам приходилось выполнять поручения, не связанные с вопросами веры. Их могли попросить предоставить статистические данные о приходе или конкретном прихожанине, так как считалось, что местный батюшка лучше знает свою паству, чем чиновники. Батюшек привлекали к агитации, в том числе, чтобы убедить сельских жителей делать прививки от оспы.