Над иереями стоял архиерей, он же епископ. В отличие от батюшек, епископ должен был соблюдать обет безбрачия. Епископ подчинялся митрополиту. Патриаршество было упразднено ещё Петром I, и вместо него был учреждён Святейший Синод — «соборное, обладающее в русской православной церкви всеми видами высшей власти и состоящее в сношениях с заграничными православными церквами правительство, чрез которое действует в церковном управлении верховная самодержавная власть, его учредившая». Святейший Синод принимал решения по наиболее важным вопросам, например, утверждал церковные праздники, канонизировал святых, занимался цензурой книг богословского содержания, а также являлся церковным судом последней инстанции. Во главе Синода стоял Обер-прокурор, как ни странно, мирянин. Его назначал сам император, который помимо множества других титулов официально именовался защитником Церкви.
Характерной особенностью духовенства была его фактическая кастовость. Чтобы дети священника числились лицами духовного звания и имели соответствующие сословные привилегии, они должны были учиться в духовном училище — низшем духовном учебном заведении. Учебный курс состоял из четырёх классов, двух одногодичных и двух двухгодичных. Среднее учебное заведение — семинария. Обучение в ней было бесплатным и длилось шесть лет. Но стоит отметить, что в данном случае была «игра в одни ворота». Дети священников традиционно получали образование в семинарии, но далеко не каждый семинарист действительно планировал стать священником. Многих привлекала возможность бесплатно получить хорошее образование, ведь не все семьи могли платить за гимназию. Для того, чтобы получить сан, выпускник должен был жениться, и избранницей обычно становилась девица так же духовного звания. Если попадья умирала, жениться повторно батюшка не имел право. В результате многие служители культа оказывались друг другу родственниками. Ситуация, когда пожилого батюшку сменял на посту, например, его молодой зять, была типична. При этом батюшки часто оказывались с паствой не на такой уж короткой ноге, особенно в сельской местности, потому что с одной стороны образованному человеку иногда было не интересно общаться с малограмотными крестьянами, с другой накладывали отпечаток довольно непростые религиозно-финансовые отношения. Бывало и наоборот, когда сельский батюшка от обычных крестьян не слишком отличался. Священник, разумно пекущийся об общественном благе, не только мог завоевать уважение паствы, но и принести немало пользы.
Традиционно священники не получали фиксированной зарплаты, а должны были зарабатывать сами, и способов это сделать было несколько. Первый — сбор пожертвований, второй — плата за требы, (крещение, венчание, причащение, отпевание и т. д.), третий — индивидуальная хозяйственная деятельность, не имеющая прямого отношения к религии, и на неё часто не оставалось времени. Например, священнику могли выделить участок земли для сельскохозяйственных работ, который обычно сдавали в аренду. Некоторые приходы, чтобы заработать, строили доходные дома. Все это приводило к тому, что люди, ходившие по домам и собиравшие подаяния, подрывали тем самым свой авторитет, а обиженные священники могли отыграться на обидчиках (и не только на них), если возникала необходимость в требах. В среднем в конце 19 века венчание в сельской церкви стоило 3–5 рублей, крестины от 25 копеек, соборование 1 рубль, исповедь 5-10 копеек.
Часто батюшек приглашали на освещение новых построек, объявление о помолвке, именины. При этом делали это не только истинно верующие. Для некоторых демонстрация набожности была своего рода правилом хорошего тона. За подобное лицемерие нередко критиковали купцов, которые то приглашали попов по любому поводу, то, как ни в чём не бывало, обманывали доверчивых покупателей, ведь «не обманешь — ни продашь». Подобному несоответствию посвящена известная картина И. М. Прянишникова «Шутники». Торговые ряды украшены иконой, а купцы и приказчики совсем не по-христиански издеваются над бедным подвыпившим чиновником. Двойные стандарты привели к забавной традиции. Считалось неприличным продавать иконы и церковную утварь, поэтому её «меняли на деньги». Заходил покупатель в лавку и спрашивал не сколько стоит икона, а на что её меняют. Потом ещё и торговались. Словосочетание «божеская цена» в этом случае приобретало особый смысл.
Некоторых батюшек прихожане любили и уважали, некоторых недолюбливали. Но была в церкви организация, которую ненавидели и пастыри, и паства. Консистории при архиерее — ведомства, которые занимались разбором разного рода тяжб. В них заседали чиновники в рясах, преимущественно из числа чёрного духовенства (но могли работать и отдельные чиновники из мирян). Корыстолюбие их было притчей во языцех.
Пример разбираемого консисторией дела: крестьянин жалуется, что священник не хочет венчать его сына, потому что считает того психически не здоровым. В 1906 году епископу Калужскому и Боровскому Вениамину пришло письмо от некого Фрола Титова Сорокина: «Имея у себя совершеннолетнего сына Адриана и не имея в доме своем кроме больной и престарелой жены работницы, я вздумал в нынешний мясоед женить сына, для чего и сосватал ему невесту крестьянскую девицу Татьяну, о чём и уведомил своего приходского священника о. Александра Воронцова. Но священник мне объявил, что венчать моего Адриана не будет потому что будто бы он идиот. Я, находя такой отказ не основательным по следующим основаниям: 1. Не имея никаких причин, указанных в законе Гражданском т. 10, часть 1, ст. от 1-ой до 25-ой о союзе брачном, а также и всем и каждому, как на нашей улице так и на соседней с ней известно, что сын мой Адриан здоров и все работы свойственно по возрасту исполняет, как и другие в его возрасте и 2. что сын мой в минувшем 1905 году призывался к отбытию воинской повинности и по освидетельствовании в присутствии был как льготный 1-го разряда зачислен в ратники ополчения о чём и выдано ему свидетельство за № 1435-м, следовательно из всего ясно, что сын мой не идиот, а иначе он не был бы принят в ополчение, да и не мог бы работать, а если по мнению о. Воронцова не так развит сравнительно с другими, то это не есть законной причины к отказу повенчать его. Представляя при сём Вашему Преосвещенству по видимости его свидетельство, выданное из рекрутского присутствия, я осмеливаюсь покорнейше просить Ваше Преосвещенство сделать своё Архипастырское распоряжение нашему причту о повенчании моего сына Адриана как не имеющего тому указанных в законе Гражданском препятствий. Свидетельство прошу мне возвратить». Дело передали в консисторию, и священник объяснил свою позицию так: «Сын крестьянина Титова, он же Сорокин, Адриан был известен мне лишь только на исповеди, причем у меня составилось мнение о нём, как о человеке слабоумном. В настоящем году, когда отец его Фрол вздумал женить своего сына Адриана, я, чтобы проверить сложившиеся у меня о нём убеждения, просил прислать означенного Адриана для испытаний. Фрол прислал сына, и в разговоре с ним оказалось, что молитв он не знает ни одной и на все мои вопросы давал ответы неудовлетворительные, так например: на мой вопрос: у кого больше денег, если у меня 80 копеек, а у него 1 рубль, он ответил: “у вас всегда больше денег”; на вопрос, сколько у него на руках пальцев, он ответил: “много”, а сколько именно, сказать не мог и кроме того не мог отличить правой руки от левой и т. д. Ввиду такой умственной неразвитости и незнания же молитв я, несмотря на его работоспособность и зачислении его, Адриана в ратники ополчения (где однако сбора он ещё не отбывал), отказал Фролу в повенчании в настоящем мясоеде сына его Адриана, а предложил ему 1. поучить сына молитвам, 2. дождаться учебного сбора, когда бы выяснилась вполне способность его к службе и 3. заставлять его возможно чаще вращаться в кругу людей, через что он может развиться, так как до сего времени он избегал людского общества». Свадьбу в итоге разрешили.
Примечательно, что встретить на улице попа считалось таким же дурным знаком, как бабу с пустыми вёдрами. В это суеверие наивно верила Татьяна Ларина:
Ей встретить чёрного монаха
Иль быстрый заяц меж полей
Перебегал дорогу ей,
Не зная, что начать со страха,
Предчувствий горестных полна,
Ждала несчастья уж она.
При этом на богомолье в монастыри многие люди ездили часто и охотно.
Конфессии признанные
Помимо приверженцев канонического православия было немало представителей других течений. Сколько именно было этих других, единого мнения нет. С католиками или лютеранами все более-менее ясно, потому что свои религиозные взгляды они не скрывали. Желая привлечь иностранцев в Россию, Пётр I, а затем и Екатерина II на законодательном уровне гарантировали им свободу вероисповеданий. Каких-либо ограничений для западных христиан, а конкретно католиков, лютеран, протестантов предусмотрено не было, за исключением некоторых условий при вступлении в брак с лицами иной веры (об этом подробнее в главе, посвящённой брачным узам). Католики, протестанты, мусульмане, иудеи и буддисты относились к «признанным терпимым» религиям. Они имели право свободно вести богослужения, иметь свои учебные заведения, владеть имуществом. Иудеи были частично ограничены в правах, но это было, скорее, вопросом политики, а не веры. В дела мусульман правительство по возможности предпочитало не вмешиваться. Ислам официальной государственной религией не считался, но для мусульман с екатерининских времен было разрешено многожёнство, узаконен хадж, право на присягу с использованием мусульманской символики (например, можно было присягать не на Библии, а на Коране). Также для мусульман был разработан дизайн государственных наград, в котором не было крестов и ликов святых. В 1788 году создана первая официальная мусульманская организация России — Оренбургское магометанское духовное собрание, которое и ведало вопросами религии. Собрание выбирало муфтия, и данную кандидатуру утверждал император.
Конфессии не признанные
Помимо традиционных конфессий были в России непризнанные христианские и околохристианские течения, о которых информации не так много, например, старообрядцы, хлысты, молокане, печально известные скопцы. Сколько именно людей были их приверженцами, трудно судить по нескольким причинам. Во-первых, из-за бюрократии. Многие чиновники, занимавшиеся подсчётом верующих, между собой их не разделяли, считая всех еретиками, а в официальных документах, не вникая, использовали общее название. До 1788 года — раскольники, затем старообрядцы, с 1803 до 1905 года — вновь раскольники. В некоторых регионах, чтобы продемонстрировать эффективную борьбу с расколом, количество раскольников занижали или использовали расплывчатые формулировки вроде «православные, не участвовавшие в церковных таинствах». Во-вторых, сами верующие часто предпочитали не афишировать свои взгляды. В итоге по разным оценкам цифры могли колебаться от нескольких сотен тысяч до нескольких миллионов человек.