Прикольно.
— А как тогда?
— Через трансмиттер, — вежливо отвечает наполовину китаец. — Телепорт. Я же сказал в самом начале.
— Абсолютно случайно, у меня накануне был разговор как раз на эту тему. Насколько мне известно, нас с Ваней к местному телепорту не то что не подпустят, а даже обсуждать такую возможность не будут. — Внимательно слежу за его мимикой, хотя особой нужды в том нет. — Или ваши ресурсы больше, чем у кадрового полицейского?
— Вы зондировали в полиции возможности миграции отсюда? — снова удивляется Лян, делая для себя какие-то выводы (явно не те). — Ладно, не моё дело… К вашему вопросу: мне кажется, вы путаете ресурс политический и ресурс технический.
— Какой трансмиттер?! — живо прорезается оживший после антибиотика Ваня. — Скажи мне, а я переведу на английский Щукину!
Старший что-то говорит на незнакомом мне языке.
— Ух ты! — непосредственно реагирует мой новый товарищ. — А как вы его замылили? Где отмутили?
Лян неодобрительно смотрит на корейца и ничего не отвечает.
— В общем, это разовый трансмиттер, — Хван поворачивается ко мне. — Я именно по такой технике не специалист, но там что-то армейское. От наших ханьских друзей. Типа эвакуатора из какой-либо боевой летучей космической гадости, для пилотов или экипажа. Настраивается, в принципе, на любой аналогичный приёмник.
— Такое бывает? — удивляюсь в этом месте. — Эвакуатор из космоса?
О космических войнах мне пока слышать не довелось.
— Конечно бывает! — удивляются оба азиата.
— А чем ты границы систем обеспечивать будешь? Где-нибудь на границе диких секторов? — добавляет ДжоЧже.
Надо будет потом расспросить его об этой стороне реальности; интересно, но сейчас чуть не до того.
— Ваня, вопрос к тебе. Что лично для тебя привлекательного в том, чтобы перебраться в мир второй категории? Я уже вижу, что ты завёлся на эту тему. Однако искренне не понимаю твоего энтузиазма.
— А что тут может быть непонятного? — озадачивается друг в ответ.
— Здесь мы с тобой автономны и полностью себе хозяева. А там…
— Что ты знаешь о миграции между категориями вообще? — мой корейский товарищ неожиданно суровеет.
— Ничего. — Задумываюсь. — Хотя-я, в первую очередь на ум приходят цифры, да? Наверное, в этом месте мне нужно спросить тебя: каков процент тех, кому удалось окончательно свалить из третьей категории? Имею ввиду легальных переселенцев, а не зайцев типа нас с тобой.
— Менее десяти, — Ваня всем внешним видом излучает радость, как будто сказал что-то остроумное. — С одной оговоркой: рассматриваем лиц с большими сроками обязательного пребывания тут.
— Насколько менее?
— Около двух с половиной процентов, — вместо корейца отвечает Лян. — Но это неточная цифра. Из неё следует вычесть ещё и тех государственных служащих, которые перемещаются как частные лица, но на самом деле используют админресурс. Которого лично у вас нет и быть не может.
— Ух ты.
— Да. В реальности получается ощутимо поменьше, в районе одного процента. — Представитель клана, похоже, серьёзно разбирается в теме (судя по тому, что явно хочет добавить что-то ещё). — Это данные за последний десяток лет. Нет оснований думать, что тренд может радикально измениться в большую сторону.
— Получается, уезжает в итоге один из ста? — перевожу услышанное в свои единицы.
И задумываюсь.
— А чем мир второй категории будет для нас отличаться принципиально? Конкретно?
— Другой уровень развития и комфорта, — лаконично отвечает Хван. — У тебя, может, и отшибло память, но я-то всё помню. Верь мне.
— Есть нюансы, — деликатно вклинивается Лян. — По той же статистике, более семидесяти процентов нелегальных мигрантов в течение трёх-пяти лет вполне успешно легализуются на новом месте.
— А оставшиеся три десятых?
— Там меньше трех десятых, — педантично отмечает представитель клана. — Но окей. Суицид. Наркотики. Несчастные случаи. Автокатастрофы. Всего понемногу.
— Откуда знаете? И как эти факторы делятся между собой в долевом отношении? — мне правда интересен процент самоубийц, не сумевших устроиться в более перспективном месте.
Где, если верить радужным ожиданиям Хвана, колбаса и булки растут прямо на деревьях.
Возможно, из цифр можно будет вычислить и некоторые интересные моменты и причины.
— Я не веду точной статистики, оно мне не надо, — спокойно парирует старший. — Но я был лично знаком, к-хм, со многими, г-хм, убывшими отсюда. Плюс — имел возможности отслеживать их там. Мне кажется, вы сейчас делаете не те выводы.
— В смысле?
— Вы пытаетесь понять, что у них пошло не так. Но вы не учитываете того фактора, что многие из них — наёмные убийцы, отправленные в один конец, исключительно чтоб выполнить один-единственный заказ. Есть и денежные наркоманы, которым помогли связи, родственники, либо родители. И так далее.
Он искренне верит в то, что говорит.
Похоже, доступ к нелегальному способу транспортировки есть преимущественно у незаконопослушных личностей. Отсюда и их проблемы.
— Те люди, которые не смогли устроиться в двойке, не смогли бы устроиться вообще нигде, — подтверждает мою догадку собеседник. — Просто, в силу ряда причин, у них БЫЛА техническая возможность свалить отсюда. Они ею воспользовались, но быть другими людьми не перестали. Как создавали себе проблемы здесь, так и продолжили их наматывать на хвост и там. Они бы нигде долго не протянули, поверьте. Дело не в мире второй категории.
— А что происходит, если в мире второй категории ловят кого-то типа нас? Выходцев из третьей? — по-хорошему, это принципиальный вопрос, с которого надо было начинать.
— Ничего, — снисходительно роняет Хван. — Никому не надо ломать голову, тратить кучу времени и сил, чтобы установить, откуда ты взялся. Это только кажется, что система работает в обе стороны.
— А на самом деле?
— А на самом деле, некий Нильс, предшественник вашей знакомой Джордан Лоу, например, в свою бытность начальником участка тупо игнорировал семь десятых всех запросов по идентификации личности, — вежливо кивает Лян. — А вместо него ответить некому. Физически некому — потому что никто сверху не будет добывать информацию у его подчинённых.
— Почему?
— А зачем лишний раз работать, если можно не работать? Мне кажется, у вас превратное впечатление о добросовестности чиновников иммиграционных служб.
— Э-э-э…
— А идентификация "чистой" личности — именно их компетенция. В принципе, все понимают, откуда вы с высокой степенью вероятности взялись в двойке, — Лян вздыхает и решает объяснить подробнее. — Но ловить вас на слове и доказывать намного дороже, чем не ловить и не доказывать. Если вы возьметесь за ум — ну и живите себе на здоровье!
— А если опять начать куролесить…
— Вас повторно выпихнут в третий мир, по решению суда. Всё как в первый раз. Гуманизм в действии.
— И так что, везде? — м-да, и правда занятно.
— И так везде. Любой мир третьей категории очень неохотно идёт на контакт двойкой. Потому доказать, откуда вы прибыли, часто просто нереально.
Ну, это я как раз могу понять. Банальная зависть.
Когда у нас в своё время в некоторых ковидных госпиталях ввели очень солидную доплату (именно нам нет, но всего в Алмате десятка два ковидников — многим да), я за один день потеряла трех близких подруг.
Нет, мы не перестали общаться. Просто вечером, встретившись после работы, одна из девчонок на радостях заплатила за всех в кафе, потому что её новый оклад вышел в районе шестиста тысяч тенге.
А три одногруппницы так сверкнули злыми и завистливыми взглядами, что лично у меня сомнений не осталось: дружбе конец.
Не скажу, что мне близко такое мировоззрение. Но понять чиновников третьего мира могу, по аналогии — если даже родным мне медикам родины ничто человеческое не чуждо.
Щукин, похоже, поймал свою очередную дебильную волну.
Если знать его меньше, русского можно было бы заподозрить в хамстве и неблагодарности; к счастью, ДжоЧже уже успел притереться к новому товарищу.
Виктор банально не ориентировался в некоторых моментах, ничуть не притворяясь и ничего не изображая.
Удачей являлось и то, что Ляну (и клану) в мире второй категории реально на время понадобился такой специалист, как русский. Скорее всего — просто расширился бизнес.
А одноразовый трансмиттер обратного хода не имеет. Плюс, к доктору без технической подготовки должны прилагаться инженер и робот (впрочем, робота там скорее всего дадут своего).
На каком-то этапе корейца осенило:
— Щукин, а ты можешь одним словом сформулировать? Что заставляет тебя буксовать сейчас?
Хвану изрядно надоело слушать препирательства деликатного старшего и зависшего в тупом упрямстве русского.
— Страшно, — коротко уронил товарищ. — Я трус, Ваня. Я очень не люблю необратимых решений.
— Э-э-э, почему необратимых? — искренне заинтересовался ДжоЧже. — Если тебе там буквально станет невтерпёж, вернуться сюда ты можешь в любой момент! За символическую плату, которую лично ты зарабатываешь за несколько часов. — Хван подумал и поправился. — Можешь заработать за несколько часов, если захочешь. Это только отсюда туда сложно, а оттуда сюда — без проблем и бегом.
— Ух ты. В двойках что, тоже есть проблемы с медобслуживанием?
— Не во всех, — в который раз вздохнул Лян. — Но в Баошань — да. В том квартале и секторе, о котором идёт речь. Хотя, это не проблемы в вашем понимании, а скорее зоны роста нашего бизнеса.
Виктория Абилхакимова, врач-интерн 7го курса медицинского университета имени Асфендиярова, Алматы, Республика Казахстан.
Как можно не потешаться над мужиками, когда очень хочется над ними потешаться?
Ну не стала я себе отказывать в удовольствии. Простите. Опять же, профилактика депрессии — искреннее веселье.
Ваня с Ляном так старательно уговаривали меня согласиться на переезд, что я упиралась около часа. Ну а чё, девчонке можно.