Я благодарю Бога за то, что этот день прошел, и прошу его защиты на завтра. На Сенатской площади, где 14-го произошло восстание, должен быть молебен. Еще одно 14-ое! Я бы хотела, чтобы оно уже было позади, чтобы мы уже были на пути в Москву! Но, Боже, я не хочу быть малодушной и сомневаться в твоей благости!
Жены высылаемых намерены следовать за своими мужьями в Нерчинск. О, на их месте я поступила бы так же.
Часть III. Два императрицы перед лицом революции
Мария Федоровна, жена Александра III
14 сентября 1866 года в Россию прибыла принцесса датская Мария Дагмар – невеста наследника престола цесаревича Александра Александровича. Александр II с супругой и детьми встретили августейшую невесту в Кронштадте. Затем на пароходе «Александрия» они отправились в Петергоф. Пристань была убрана зеленью, украшена гербами и вензелями царственных жениха и невесты.
По всему пути следования императорского кортежа стояли войска. В Кронштадте и в Петергофе корабль встречали пушечным салютом. Местное купечество во главе с городским главой поднесло принцессе на серебряном блюде хлеб-соль. Император сел на коня, дамы – в парадный экипаж. Петергофские дамы устилали путь кортежа цветами.
В Александрии кортеж остановился у Капеллы. Высочайших гостей встретил протоиерей Рождественский со святым крестом.
Во второй половине дня гости уехали в Царское Село.
Прелестная картинка императорской свадьбы скрывала под собой настоящую трагедию.
Старшим сыном Александра II был великий князь Николай Александрович. Его с детства готовили к роли российского императора. Занимавшиеся с ним профессора восторженно отзывались о его уме и превосходном характере. Они считали, что государственная практика и жизненный опыт могут превратить Николая Александровича в гениального государя. В 1864 году, с блеском окончив курс наук, отправляется в заграничное путешествие. В частности, он посетил Данию, где сделал предложение принцессе Дагмаре. Это был союз не по политическим соображениям, а по взаимной любви. «Хорошие я пережил минуты, – писал Николай родителям в Петербург, – и искренне благодарю Бога, что нашел то, чего так желал, о чем так долго мечтал, – любить и быть любимому! Лишь бы по плечу пришлось счастье!»
Но уже в 1865 году Николай Александрович скоропостижно умирает в Ницце от туберкулезного менингита. В последние 2-3 дня к нему приехали родители с братом – великим князем Александром Александровичем и Дагмара с матерью.
Николай умер на руках у своей невесты. «В одну из последних минут он, взглянув на своего брата Александра Александровича, которого особенно любил, взял его руку, и потом, посмотрев на принцессу Дагмар, взял и ее руку и соединил с рукой Александра Александровича» – вспоминает Д.С. Арсеньев – воспитатель сыновей Александра II.
И вот, всего год спустя Дагмара приезжает в Россию, чтобы стать женой Александра Александровича и, в будущем, матерью Николая II.
«Живо помню день приезда принцессы Дагмары. То был ясный сентябрьский день. Я был в строю Кавалергардского полка, расположенного у въезда в Большой Царскосельский дворец, ждали мы долго и нетерпеливо, ожидали видеть ту, чье имя облетело всю Россию. Вот наконец показалась четырехместная коляска прямо из Петергофа, все взоры устремились по одному направлению. Принцесса Дагмара приветливо кланялась во все стороны и на всех произвела чарующее впечатление. Дни стояли ясные, солнечные, несмотря на сентябрь. Тютчев воспел “Дагмарину неделю”, то была действительно радостная и светлая неделя. Видел я, как подъехала коляска ко дворцу, воображение дополняло встречу, и слышался церковный привет: “Благословен грядый во имя Господне!” Вслед за тем начался ряд празднеств: балы, иллюминации, фейерверки. Они, конечно, были тягостью для цесаревича. Я был на одном бале и видел, как цесаревич стоял во время кадрили около своей невесты, но это продолжалось недолго. Он решительно заявил, что танцевать не намерен, и слово это сдержал, к немалому смущению придворных и семьи. Вообще, в роли жениха цесаревич, по-видимому, был невозможен, по крайней мере, до меня доходили отзывы пюристов, находивших его поведение крайне неудобным. Он показывался в публике по обязанности, у него было отвращение ко всяким иллюминациям и фейерверкам, ко всему показному и деланному. Он, не стесняясь, делал по-своему и вызывал нетерпеливое неудовольствие родителей. В публике стали еще более жалеть невесту, лишившуюся изящного и даровитого жениха и вынужденную без любви перейти к другому – человеку грубому, неотесанному, плохо говорившему по-французски и в корне враждебному всем преданиям Готского календаря. Таков был господствовавший в придворных кругах отзыв… Зато популярность принцессы Дагмары росла. В ней видели залог благополучия, и на нее возлагали всю надежду, а она своими лучистыми глазами зажигала сердца, простота ее и прелесть сулили счастье и покой. Нелегко было ей в новой, еще чуждой ей обстановке. Императрица Мария Александровна относилась к ней сдержанно, словно подчеркивая измену своему любимцу, она охлаждала порывы ее любезности: “Не выходите из своей роли, вы еще не императрица”»…
Портрет императрицы Марии Федоровны в русском платье. Фотограф А. Пасетти. 1883 г. Мария Федоровна (при рождении Мария София Фредерика Дагмар; 1847–1928 гг.) – российская императрица, супруга Александра III (с 28 октября 1866 г.), мать императора Николая II
Сергей Дмитриевич Шереметьев вспоминает стихи Федора Ивановича Тютчева, посвященные приезду принцессы Дагмары.
Небо бледно-голубое
Дышит светом и теплом
И приветствует Петрополь
Небывалым сентябрем.
Воздух, полный теплой влаги,
Зелень свежую поит
И торжественные флаги
Тихим веяньем струит.
Блеск горячий солнце сеет
Вдоль по невской глубине –
Югом блещет, югом веет,
И живется как во сне.
Все привольней, все приветней
Умаляющийся день –
И согрета негой летней
Вечеров осенних тень.
Ночью тихо пламенеют
Разноцветные огни…
Очарованные ночи,
Очарованные дни.
Словно строгий чин природы
Уступил права свои
Духу жизни и свободы,
Вдохновениям любви.
Словно, ввек ненарушимый,
Был нарушен вечный строй
И любившей, и любимой
Человеческой душой.
В этом ласковом сиянье,
В этом небе голубом
Есть улыбка, есть сознанье,
Есть сочувственный прием.
И святое умиленье
С благодатью чистых слез
К нам сошло как откровенье
И во всем отозвалось…
Небывалое доселе
Понял вещий наш народ,
И Дагмарина неделя
Перейдет из рода в род.
«Я чувствую, что могу и даже очень полюбить милую Минни[80], тем более что она так нам дорога. Даст Бог, чтобы все устроилось, как я желаю. Решительно не знаю, что скажет на все это милая Минни; я не знаю ее чувства ко мне, и это меня очень мучает. Я уверен, что мы можем быть так счастливы вместе. Я усердно молюсь Богу, чтобы Он благословил меня и устроил мое счастье».
«Я уже собирался несколько раз говорить с нею, но все не решался, хотя и были несколько раз вдвоем. Когда мы рассматривали фотографический альбом вдвоем, мои мысли были совсем не на картинках; я только и думал, как бы приступить с моею просьбою. Наконец я решился и даже не успел всего сказать, что хотел. Минни бросилась ко мне на шею и заплакала. Я, конечно, не мог также удержаться от слез. Я ей сказал, что милый наш Никс много молится за нас и, конечно, в эту минуту радуется с нами. Слезы с меня так и текли. Я ее спросил, может ли она любить еще кого-нибудь, кроме милого Никса. Она мне отвечала, что никого, кроме его брата, и снова мы крепко обнялись. Много говорили и вспоминали о Никсе, о последних днях его жизни в Ницце и его кончине. Потом пришла королева, король и братья, все обнимали нас и поздравляли. У всех были слезы на глазах».
Цесаревна скоро забеременела, но по неосторожности верховой езды в Дании выкинула. Рождение сына Николая было, конечно, большой радостью. Второго сына они назвали Александром, но ему было не суждено долго жить. Смерть его глубоко огорчила родителей и, как говорят, имела прямым следствием значительное сближение, незаметное в первые года. Общее горе закрепило тот крепкий союз, который отныне безоблачно стал уделом их до конца.
Посла коронации император со своей семьей вынужден был переехать в Гатчину, так как опасался нападения террористов, убивших Александра II. Позже, когда они вернулись в Петербург, то не стали переселяться в Зимний дворец, оставшись в Аничковом, где Александр жил, когда еще был великим князем.
Гатчинская жизнь, как он ее себе устроил, вполне согласовывалась с его вкусами и характером. Она могла казаться однообразной и скучной для других, но он этого не замечал потому, что день его был полон. Находили, что он слишком уединяется, что мало было разнообразия в посетителях вне приемных дней. И в этом была своя доля правды. Но душою разнообразных сборищ, притягательным центром и средоточием подобных собраний может быть только хозяйка. С этой же стороны, к сожалению, было полное отчуждение от всяких интересов вне интересов своего кружка, отсюда та двойственность, столь часто тормозившая всякое начинание. Здесь не могло быть борьбы, а потому и сложилась жизнь не для всех понятною. Все это, конечно, не облегчало державный труд…