В основе корейского законодательства при династии Ли лежало два кодекса. Одним из них было уголовное законодательство китайской династии Мин, которое использовалось и после падения этой династии, вплоть до 1894 г., а другим – собственно корейский кодекс «Кёнгук тэчжон», принятый в XV веке. Строго говоря, «Кёнгук тэчжон» не был уголовным кодексом, скорее, он напоминал Конституцию страны, так как в нём содержались установления, касавшиеся государственного устройства Кореи и деятельности её важнейших учреждений. Использование китайского законодательства не должно вызывать особого удивления: влияние Китая на все сферы жизни Кореи было огромным, а древнекитайский литературный язык (вэньянь или, как его называли в Корее, ханмун) был государственным языком страны.
По традиции, восходящей ещё к древнему Китаю, в Корее было принято выделять «пять видов наказаний». Конкретное значение этого термина в разные эпохи было разным. При династии Ли (1392–1910) к «пяти видам наказаний» относились (в порядке возрастания тяжести): 1) «малые палки»; 2) «большие палки»; 3) «ближняя ссылка»; 4) «дальняя ссылка»; 5) смертная казнь. Первые два наказания едва ли нуждаются в особых объяснениях – осуждённого клали на землю и били палками по бедрам и прочим филейным частям тела. Размер палок был установлен законодательством – длина 105 см, диаметр от 0,7 до 1,0 см. Разница между «большими» и «малыми» палками заключалась не в размере самих палок, а в числе ударов: от 10 до 50 ударов – «малые палки», от 50 до 100 ударов – «большие». Больше 100 ударов не давали – это считалось опасным для жизни. От наказания палками можно было вполне официально откупиться, заплатив большой штраф, но он был так велик, что по карману эта привилегия была лишь очень богатым людям.
Ссылка в старые времена была серьёзным наказанием. Отправленный в ссылку человек оказывался оторван от семьи, родных, соседей, всего своего привычного окружения. Любые проблемы становились неразрешимыми, и даже лёгкое недомогание было смертельно опасно. Для дворян такие проблемы стояли не столь остро, но зато для них ссылка означала бесповоротное отстранение от политической жизни и рычагов влияния, равно как и полный отрыв от всех центров культуры и образования. Поначалу всех сосланных подвергали предварительному наказанию палками, но со временем от этого были освобождены дворяне, которых стали отправлять в ссылку непоротыми. Любопытно, что одним из самых «популярных» мест ссылки в старой Корее был остров Чечжудо. С нашей нынешней точки зрения выбор кажется странным: курорт как место ссылки? Однако не надо забывать о том, что до появления пароходного сообщения в начале XX века Чечжудо был самым удалённым от «большой земли» районом Кореи. Путешествие туда было долгим и даже опасным, а сам остров представлял собой наиболее бедную часть Кореи. Легко представить себе ощущения какого-нибудь сеульского дворянина, который вдруг оказывался заброшен на этот, в буквальном смысле слова, край корейской земли. Другим районом ссылки был крайний север страны, таёжные районы вблизи корейско-китайской границы. На наш взгляд это, конечно, выглядит логичнее, чем ссылка на субтропический остров Чечжудо: климат на севере суровый, с морозами до –25 градусов, да и места там довольно дикие даже сейчас, не говоря уж о временах средневековья.
Самым тяжёлым наказанием в старой Корее была, разумеется, смертная казнь. В соответствии с законодательством, в Корее времён династии Ли существовало три вида смертной казни: удушение, обезглавливание и четвертование. На практике изредка применялись и иные способы казни, но они в законах не упоминались и были, в целом, редкостью. Любопытно, что в Корее, как и в Китае, обезглавливание считалось куда более тяжёлым наказанием, чем удушение, хотя на практике оно было более мучительным. Связано это было с религиозными представлениями. В старину корейцы верили, что человек попадает на тот свет в том виде, в котором он встретил смерть, поэтому расчленение тела вело к своего рода «загробной инвалидности», и его старались всячески избегать. Никому не хотелось бродить по дорогам загробного мира, неся собственную голову в котомке. Именно поэтому обезглавливание, не говоря уж о четвертовании, считалось очень тяжёлым наказанием.
В целом, отношение к смертной казни в Корее было острожным. После вынесения смертного приговора его приводили в исполнение далеко не сразу. Сначала местный суд отправлял материалы дела в Министерство юстиции, где материалы рассматривали заново. В том случае, если Министерство подтверждало приговор, материалы отправлялись в высшую инстанцию – самому королю. Только в том случае если и монарх также соглашался с приговором, его приводили в исполнение. Впрочем, у монарха было право помилования, которым он пользовался очень широко: приговоры часто смягчались, и смертная казнь заменялась ссылкой. Исключением была армия: в условиях военного времени офицеры имели право сами выносить смертные приговоры и приводить их в исполнение на месте и немедленно, без обычного согласования с высшими инстанциями и монархом.
Конечно, система правосудия в старой Корее не была идеальной. Однако она работала, и, наверное, вполне отвечала требованиям своей эпохи. По крайней мере, пять веков правления династии Ли были временем на редкость спокойным...
Корейская монархия: «мандат Неба с местной спецификой»
Сейчас, когда монархизм в России постепенно перестает быть политической экзотикой, и когда идея реставрации монархии нет-нет да и появляется на страницах газет, нередко слышишь вопрос о том, как обстоят дела с монархизмом в Корее. Часто интересуются и тем, что же случилось с низложенной корейской династией и есть ли в Корее претенденты на престол.
Из всех «малых» государств Восточной Азии, Корея традиционно была наиболее близка к Китаю. Япония (до конца XIX века, бесспорно, не более чем одна из «малых» стран) всегда подчёркивала свою особость и, действительно, не была ортодоксально-конфуцианской страной во многих областях – в том числе и в области отношения к монархии и обоснования легитимности правящей династии. Вьетнам, несмотря на огромное культурное влияние великого северного соседа, всегда воспринимал Китай как потенциального агрессора и «вероятного противника». В Корее же и к китайской классической культуре относились с почтением, и с самим реальным Китаем поддерживали неплохие отношения.
Не удивительно, что в Корее безо всяких оговорок и сомнений была принята китайская конфуцианская концепция «мандата Неба». Эта концепция, разработанная ещё Мэн-цзы, утверждала, что право на управление Поднебесной та или иная династия получает по воле Неба в награду за свою мудрость и моральные качества своего основателя и его непосредственных предков. Однако «мандат Неба» не является бессрочным. Рано или поздно происходит моральная деградация династии, и тогда Небо решает сменить её, возведя на престол новую семью. Падение династии, таким образом, служит наглядным подтверждением того, что династия утратила «мандат Неба» и не может больше управлять страной. В соответствии с этой концепцией, право на власть не вечно, но от достойной своего места династии Небо не отворачивается по определению.
С 1392 г. в Корее правила династия Чосон, которую часто называют династией Ли, по фамилии её правящего клана. Строго говоря, это закрепившееся в литературе название самой династией никогда не использовалось. Дальневосточные династии никогда не именовались по фамилиям своих основателей. В раннюю эпоху названием династии служило наименование местности, из которой произошли её основатели, а в более поздние времена основатели очередной династии сами выдумывали для неё подходящее величественное имя (китайские династии «Юань» – «изначальная», «Мин» – «светлая», «Цин» – «чистая»).
Основателем династии Ли был удачливый генерал Ли Сон-гйе, который в 1389 г. совершил военный переворот и сверг с престола предшествующую династию Корё. Последний правитель династии Корё и его родственники были отправлены в ссылку и там, спокойствия ради, тайно убиты, но подавляющее большинство членов фамилии Ван, из которой происходил правящий род династии Корё, не пострадало и превратилось в обычных подданных новой власти. Подобно своим предшественникам, монархи династии Ли именовали себя «королями» (ванами) – титул, который подразумевал их зависимость от Императора (ди или хуан-ди). По конфуцианским представлениям, во всей Вселенной мог быть только один Император – тот, который правил собственно Китаем. Все остальные владыки мира являлись вассалами Императора, платили ему символическую дань и утверждались им при вступлении на престол. Корея вполне соглашалась с этими представлениями, так что каждый новый корейский король утверждался в Пекине. Правда, утверждение это носило автоматический характер и была чисто ритуальным актом, а на «дань», отправляемую в Пекин, китайский двор отвечал «пожалованиями» примерно равной стоимости.
Династии Ли принадлежит рекорд продолжительности правления в конфуцианском мире. Она продержалась у власти до 1910 г., то есть 518 лет – больше, чем практически любая династия региона. Строго говоря, японская императорская династия у власти находилась заметно дольше, но она, как мы увидим, не может считаться конфуцианской монархией в точном смысле слова – идеология власти была там совершенно другой. Другая династия, которая превзошла по продолжительности правления династию Ли – это древнекитайская династия Чжоу, правившая около 800 лет (XI-III вв. до н.э.). Однако на протяжении большей части этого времени Поднебесная была раздроблена и власть Чжоу оставалась, таким образом, чисто номинальной. Корейские политики и мыслители хорошо осознавали эту уникальную особенность своей династии. Поскольку в среднем и китайские, и более ранние корейские династии правили около 300 лет, то в самой Корее с некоторой тревогой встретили трёхсотлетний юбилей династии Ли, пришедшийся на 1692 г. Многие тогда ожидали разного рода неприятностей от роковой даты – тем более, что в Китае только что пала династия Мин, ровесница династии Ли. Однако роковой рубеж был преодолён без каких-либо заметных проблем. Вплоть до конца XIX века в стране сохранялись редкостное спокойствие и стабильность. Династия Ли стала жертвой внешнего вторжения, а не внутреннего кризиса.