Означает ли неисправимость, связанная с самоописанием психологических свойств, их непогрешимость?
Воспользуемся определением неисправимости Ричарда Рорти (1970), которое означает, что, если некий субъект S верит в p в момент t, в данный момент времени не существует общепринятых процедур, которые позволили бы нам рационально прийти к убеждению, что non-p. В настоящее время мы живем в такой момент времени. Если вы ссылаетесь на содержание вашей феноменальной Я-модели, то, как правило, нет способа, с помощью которого нейробиолог мог бы продемонстрировать, что вы делаете это ложно. Возьмем p как ссылку на содержание вашего собственного феноменального самосознания. Ваши p-отчеты об этом содержании не могут быть исправлены. Однако важно отметить, что свойство неисправимости в этом смысле является исторической сущностью. Поскольку феноменальное содержание вашей самомодели является локально супервизорным и поскольку можно обнаружить строгие, специфические для данной области и подобные законам закономерности, связывающие его с минимально достаточным нейронным коррелятом, будущие нейробиологи смогут предсказать это содержание, глядя на его нейронный аппарат. Инкорригируемость - это свойство, которое р-отчеты могут потерять.
В некоторых случаях p-отчеты уже утратили это свойство. Вспомните пример синдрома Антона, отрицания слепоты, который мы обсуждали в главах 4 (раздел 4.2.3) и 7 (раздел 7.2.1). Из всего, что мы сегодня знаем о массивных кровоизлияниях в затылочных долях, весьма правдоподобный вывод о наилучшем объяснении у этих пациентов приводит нас к заключению, что у них нет никакой формы феноменального визуального содержания, которая могла бы удовлетворить ограничению 2. Сегодня мы, безусловно, в состоянии исправить конфабуляции пациента, страдающего синдромом Антона. Существуют общепринятые процедуры, которые позволяют нам рационально прийти к убеждению, что у пациента нет (и, к сожалению, никогда больше не будет) феноменального зрения - то есть того самого не-зрения. Развитие клинической нейропсихологии дало нам множество примеров ситуаций, в которых испытуемые действительно оказывались ошибочными в плане своих феноменальных убеждений de se (прекрасное недавнее обсуждение см. в статье Coltheart and Davies 2000). Психические расстройства, такие как синдром Котара, демонстрируют еще более драматичные возможности, такие как, например, отрицание существования (см. раздел 7.2.2). Поскольку сегодня существует множество независимых причин, демонстрирующих ошибочность интроспективной аутофеноменологии, невозможно рационально сделать вывод от неисправимости к непогрешимости.
Существуют ли какие-либо неустранимые факты, касающиеся субъективности ментальных состояний, которые могут быть постигнуты только в феноменальной перспективе первого лица или выражены только в первом лице единственного числа?
Как мы уже видели при кратком обсуждении аргументации Томаса Нагеля, субъективность - это репрезентативный феномен. Факты всегда остаются фактами при определенном типе репрезентации или способе представления. Например, вы можете знать о мире (и о себе) в рамках теоретической репрезентации, а можете знать о мире (и о себе) в рамках феноменальной репрезентации. В частности, вы можете знать о мире и о себе в рамках феноменальной репрезентации, которая удовлетворяет ограничению 6, ограничению перспективности (см. раздел 3.2.6). В этом случае получаемое вами знание является феноменально субъективным знанием. Необъективны не сами репрезентируемые факты; феноменально субъективным является то, как они отображаются индивидуальным сознательным мозгом. Учитывая концепцию PMIR, подробно рассмотренную выше, мы теперь гораздо яснее понимаем, что это может означать с точки зрения необходимой репрезентативной и функциональной архитектуры.
Прозрачная Я-модель и ПМИР позволяют нам представлять мир (и себя) в уникальной манере, включающей уникальные прямые причинно-следственные связи. Они также позволяют нам лингвистически самореферировать, используя "я" и текущее содержание нашей ПСМ в качестве носителя информации в функционально привилегированной манере. Ни одна другая система не может достичь идентичности говорящей и внутренне самомоделирующейся системы так, как это делаем мы. Таким образом, наша сознательно пережитая и лингвистически или когнитивно расширенная перспектива первого лица - это действительно индивидуальная перспектива первого лица. Наша феноменальная модель реальности - это индивидуальная картина. Однако все функциональные и репрезентативные факты, составляющие эту необычную ситуацию, могут быть описаны объективно и открыты для научного исследования. Сознание эпистемически несводимо, но эта несводимость теперь демистифицирована, поскольку мы лучше понимаем, как эпистемическая субъективность коренится в феноменальной субъективности. Чтобы обладать субъективным знанием, вам нужно успешно представлять реальность (и себя) в рамках сознательной модели мира, которая удовлетворяет ограничению 6.
Можно ли вывести из субъективности психического тезис о том, что научное мировоззрение в принципе должно оставаться неполным? Можно ли натурализовать субъективность во всем ее содержании?
Во-первых, давайте снова ограничимся феноменальной субъективностью. Как мы убедились в ходе работы над этой книгой, никаких принципиальных препятствий для исчерпывающего репрезентационистского анализа сознания, самости и перспективности не существует. Это не означает, что в будущем мы не сможем обнаружить такие препятствия или в конечном итоге вообще обойтись без репрезентационистского уровня описания. Пока же можно утверждать, что все феноменальные факты являются репрезентативными фактами и что феноменальная субъективность - это репрезентативный феномен во всей своей полноте. Сознательно переживаемая перспектива от первого лица - это просто одна из бесконечно большого числа возможностей, в которых репрезентативная система может изображать реальность.
Во-вторых, конечно, неясно, что такое субъективность в ее полном содержании. Я вижу два основных расширения максимальной релевантности, которые в этой книге были затронуты лишь вскользь: интенциональная субъективность и интерсубъективность. Интенциональная субъективность - это то, что не зависит локально от свойств мозга. Это вопрос самопознания и вопрос самопереживания. Наша бессознательная "Я-модель" включает в себя огромное количество информации о нашем физическом теле и его отношениях с окружающей средой. Отчасти эта информация была получена миллионами поколений наших биологических предков. Как форма бессознательного, неконцептуального, структурно воплощенного самопознания, то есть как интенциональное содержание, она удовлетворяет ограничению адаптивности. Затем возникает широкое разнообразие возникающих состояний саморепрезентации, например, когда мы думаем о себе. Это самонаправленное интенциональное или репрезентативное содержание чем-то отличается от феноменального характера, которым оно может сопровождаться или не сопровождаться. Возможно, у человека даже может быть слабая, пассивная версия бессознательных мыслей о себе, например, во время фаз не-римского (NREM) сна. Сновидения и REM-сон коррелируют не полностью, поскольку до 30 % пробуждений REM не вызывают сообщений о сновидениях, тогда как до 10 % пробуждений NREM приводят к сообщениям о сложных формах ментальности, которые, что интересно, имеют более когнитивный тип содержания, чем обычные феноменальные сны, которые многие из нас вспоминают утром (подробности и ссылки см. в Nielsen 2000; см. также Solms 2000). Поэтому любая более общая и всеобъемлющая теория субъективности должна будет учитывать и такие нефеноменальные типы ментального содержания. Они выходят за рамки данной работы, но станут важной частью более полного понимания разума и субъективности.
Во-вторых, история сознания не остановилась на ПМИР. Она уже сделала шаг от феноменальной перспективы первого лица ко всем остальным формам сознательного опыта, из которых в конечном итоге возникает наша богатая социальная реальность: феноменальный опыт "ты", "он/она/это", феноменальное осознание "нас", "вас" и "их". В этой книге я сосредоточился только на ПСМ и ПМИР, потому что вижу в них решающее звено между личностными и субличностными истинами о человеческом разуме, и потому что считаю, что именно они могли стать решающим шагом на пути от биологической к культурной эволюции. Но субъективность в своем полном содержании, конечно, должна будет включать не только субъект-объектные, но и субъект-субъектные отношения. Она также должна будет включать в себя субъектно-групповые отношения. Приведем лишь два примера: Феноменальная (и интенциональная) репрезентация будет включать не только "минность" и право собственности. Будут также "мы" и "они"; будет ментальная репрезентация первого и третьего лица множественного числа. Понятие сознательно переживаемой перспективы должно быть значительно расширено, если мы хотим отразить столь важные факты. Феноменальная перспектива от первого лица теперь выглядит как функциональная или репрезентативная основа сознательных перспектив от первого и третьего лица во множественном числе. Очевидно, что сегодня мы еще очень далеки от того, чтобы предоставить что-либо в виде эмпирически обоснованного, строгого и концептуально убедительного анализа видов ментальных репрезентаций, вовлеченных во все эти целевые феномены. Поэтому лучше быть скромнее, начать с самого начала и попытаться сначала понять феноменальную субъективность.
Существует ли что-то подобное "данным от первого лица"? Могут ли интроспективные отчеты конкурировать с утверждениями, вытекающими из научных теорий разума?
Популярное понятие "данные от первого лица" - это метафора, как и понятие "перспектива от первого лица". В обоих случаях неопределенное, но интуитивно привлекательное значение возникает в результате объединения двух понятий-предшественников, происходящих из совершенно разных областей. В последнем случае мы объединяем семантический элемент теории грамматики (то есть связанный с языковыми описаниями определенных свойств в первом лице единственного числа) с семантическим элементом, относящимся к феноменологии визуального опыта, в частности к его геометрии (условно говоря, наша визуальная модель мира сосредоточена вокруг точки зрения: далекие объекты кажутся меньше близких, параллельные линии сходятся у горизонта и т. д.). В первом случае мы объединяем тот же семантический элемент с понятием, заимствованным из теории науки. При этом мы вводим понятие "данные" в расширенное употребление, которое, к сожалению, рискует оказаться пустым. Во-первых, данные - это то, что извлекается из физического