нцепций. Хотя с феноменологической точки зрения кажется безопасным утверждать, что сновидения разворачиваются в рамках интегрированной феноменальной модели мира, добавив эти дополнительные ограничения на функциональный уровень описания, становится гораздо менее ясно, в каком смысле содержание сновидений действительно является субъективным сознательным содержанием. Сны - это состояния сознания. У снов есть феноменальные "я". Но действительно ли сны демонстрируют перспективу от первого лица? Причина этой неопределенности заключается в том, что важный тип репрезентативного содержания лишь слабо выражен в состоянии сновидения. Этим репрезентативным содержанием является феноменальная модель отношения интенциональности (см. раздел 6.5). Репрезентативное содержание, отсутствующее в обычных сновидениях, - это содержание Я-акта принятия решения о совершении определенного действия (волевой субъект), Я-акта сознательного внимания к определенным перцептивным или когнитивным состояниям (аттенциональный субъект) и Я как рациональное мышление о событиях, происходящих в данный момент во сне (когнитивный субъект). Теперь есть простой и элегантный способ описать все эти феноменологические, репрезентативные и функциональные недостатки - сказать, что сны лишь в слабой степени удовлетворяют ограничению перспективности (ограничение 6).
Рассмотрение оставшихся многоуровневых ограничений в нашем концептуальном инструментарии также позволяет выявить дополнительные характеристики состояния сна, которые делают его интересным для общей теории репрезентации сознания. Хотя рабочая память сильно нарушена (когнитивный субъект, так сказать, не полностью присутствует), мир сновидений в целом, безусловно, активируется в пределах окна присутствия. Состояния сновидения подчиняются принципу презентативности; феноменологически их можно описать как присутствие мира, хотя и обладающего очень разными характеристиками. В частности, очень поучительно рассмотреть онейрические модели реальности с точки зрения ограничения свернутого холизма и ограничения динамичности.
Сновидения - это глобальные галлюцинаторные процессы, характеризующиеся принципиально бредовым характером. С этим фактом тесно связаны две феноменологические особенности (которые отмечались поколениями исследователей сновидений, начиная с Фрейда): гиперассоциативность и странность. Содержание сновидений гиперассоциативно в том смысле, что тенденция к обнаружению "сходств" и переходу к структурно связанным интерпретациям ситуаций или людей в состоянии сновидения гораздо сильнее, чем в состоянии бодрствования. Дополнительной феноменологической особенностью является нестабильность. С функциональной точки зрения, система сновидений напоминает другие виды систем, которым приходится справляться с галлюцинациями (например, вызванными наркотиками), поскольку она ведет себя как система, которая была "разогрета" и теперь проходит через большое количество слабо связанных состояний с повышенной скоростью, делая общее репрезентативное содержание все более недолговечным и менее стабильным. В терминах ограничения свернутого холизма мы можем теперь увидеть, как многоуровневые функциональные связи, предполагаемые в непрерывном порождении феноменальных целых и их встраивании в гибкую, вложенную иерархию репрезентативных содержаний, развивающихся во времени, могут помочь в понимании гиперассоциативности сновидений. В единицу времени образуется все больше таких связей, и поскольку эти интеграционные процессы не ограничены стабильностью и неизменностью, обычно обеспечиваемыми реальным восприятием внешнего мира, они становятся все менее и менее стабильными. Кан и коллеги (Kahn, 1997, p. 21) предположили, что решающую роль может играть дефектное связывание с течением времени. Можно предположить, что операции связывания происходят на многих уровнях в сновидящем мозге. Они являются частью непрерывной динамики самоорганизации, "стремящейся" к созданию максимально когерентного глобального состояния в любой момент времени, учитывая имеющиеся на данный момент информационные ресурсы. Однако никакие глобальные свойства стимулов не могут быть извлечены из текущей перцептивной обработки внешнего мира, и поэтому система полностью зависит от внутренних ресурсов. Возникающую при этом нестабильность можно описать в терминах ограничения динамичности, введенного в последней главе. Сновидения более динамичны, чем состояние бодрствования, поскольку скорость изменения репрезентативного содержания в единицу времени выше, чем в состоянии бодрствования. С точки зрения ограничения свернутого холизма, интегрированная природа отдельных объектов, людей или сцен в мире сновидений - свойство холизма как такового - на самом деле выражена слабее. Однако из-за увеличения динамичности, то есть непрерывных и быстрых изменений в репрезентативном содержании, свернутый характер - степень "вложенности" различных репрезентативных содержаний друг в друга - может быть более значительным. Феноменологически такой анализ вполне правдоподобен. Содержание сновидений не только недолговечно и гиперассоциативно, но и может на короткие периоды оказаться совершенно сложным, заведя переживающего субъекта, так сказать, в феноменологические джунгли. Кан и его коллеги отмечают, что "такая гиперассоциативность помогает создать видимость единства среди большого разнообразия и богатства образов, а также способствует тем несоответствиям и прерывистости, которые характерны для сновидческого сознания" (там же, p. 17).
Что насчет странности? В последние годы появилось множество очень подробных и тщательных работ, посвященных странности сновидений (например, см. Mamelak and Hobson 1989; дальнейшие ссылки см. в Kahn et al. 1997, p. 18; Hobson et al. 2000; Revonsuo and Salmivalli 1995). Например, была разработана шкала странности, разделяющая феноменологический признак на количественно измеримые категории, такие как прерывистость, неконгруэнтность, неопределенность и наличие специальных объяснений (см. также Kahn et al. 1997, p. 18). Очевидно, как, например, прерывистость, обнаруженная в эволюции феноменального содержания с течением времени, может быть правдоподобно объяснена в терминах дефицита связывания с течением времени на функциональном уровне описания. Кан и его коллеги, например, определили возникающий функциональный дефицит как "перерыв в ориентационной стабильности". Однако сейчас я не буду вдаваться в дальнейшие подробности.
Мы уже касались вопроса о том, что репрезентативная глубинная структура сновидения характеризуется слабым и неустойчивым удовлетворением ограничения перспективности и что прозрачность состояния сновидения приводит к глобальной потере понимания природы этого состояния. Интересно отметить параллель с состоянием бодрствования: системы, не имеющие в своей модели реальности феноменально непрозрачных участков (например, простые организмы на нашей планете, работающие в рамках простой, полностью прозрачной модели реальности), также будут полностью заблуждаться относительно истинной природы своего текущего состояния. Для них (как и для сновидца) не будет существовать явного различия между видимостью и реальностью. Они не будут знать о том, что в данный момент проживают свою сознательную жизнь с помощью глобальной онлайн-симуляции. Очевидно, что сны характеризуются тем, что это единственный глобальный тип феноменального состояния, доступный человеческим существам, который почти полностью удовлетворяет ограничению 8, ограничению автономной активации. Конечно, есть исключения, в которых слабые подсознательные стимулы могут напрямую влиять на сознательно переживаемое содержание сновидений. Например, это случилось со мной, когда я экспериментировал с одним из известных устройств для индукции люцидных снов. После того как такое устройство регистрирует наступление фазы REM, оно с определенной задержкой начинает мигать мягким красным светом на закрытых веках сновидца. Часто, однако, это приводит не к люцидности (см. раздел 7.2.5), а к сновидениям о приближающихся полицейских машинах, мигающих сигнальных лампочках на панели управления вашего космического корабля, который только что взлетел, и тому подобному. Важнее отметить, как нейрофеноменологический пример состояния сновидения релятивизирует ограничение автономной активации. Чтобы прояснить этот момент, давайте обратимся к грубому функциональному анализу сновидений. Он показывает, что они представляют собой очень специфический тип реальности-модели, характеризующийся особыми функциональными свойствами. Вот три наиболее важные функциональные особенности феноменальной реальности-модели под названием "сон":
1. Блокада выхода: Сновидцы не являются функционально воплощенными агентами. Когда человеческий мозг находится в состоянии, необходимом для генерации реальности-модели категории "сон", он не способен генерировать моторный выход. Центральный нейронный коррелят этой функциональной ситуации заключается в постсинаптическом торможении, относящемся к последней области общего пути всех моторных нейронов в стволе мозга и спинном мозге (недавний обзор нейробиологических деталей см. в Hobson et al. 2000). В силу физических ограничений сновидящие системы не способны инициировать сложные модели внешнего поведения или целенаправленные действия. Однако существуют специфические формы микроповедения, такие как REM, которые у человека обычно сопровождают фазы сновидений и из-за которых эти фазы получили название фаз REM-сна. Таким образом, сновидения - это модели мира, которые не имеют функции в отношении фактического и внешнего контроля поведения. Если, как в РБД или пограничных случаях неполного моторного торможения - например, при разговоре во сне - возникают непреднамеренные, сложные формы поведения, то это не действия, а "поведенческие артефакты" (спонтанные моторные галлюцинации, связанные с моторной системой, но не привязанные к волевой перспективе от первого лица). Они не удовлетворяют ограничению 11, ограничению адаптивности. У них нет настоящего телеофункционалистского описания, потому что они дезадаптивны и не выполняют никакой функции для системы.