В чем разница между самонадеянностью и уверенностью в себе? По-моему, уверенность в себе — это вера в собственные силы. А вот самонадеянность — это когда тебе необходимо привлекать к себе внимание. Спросите уверенного в себе человека: «Ты лучше всех?», — он только подмигнет или улыбнется и ответит: «А ты как думаешь, какое мое мнение?» Спросите то же самое у любого заносчивого типа, и он начнет орать об этом на каждом углу. Так что разница здесь очень большая. Если ты в себе уверен, этого достаточно, тебе не надо об этом кричать.
Резюме: Как приобрести уверенность в себе — это уже другой вопрос. Для этого нужна…
В начале карьеры кажется, что все вокруг на твоей стороне. Думаешь, что каждый, кто желает тебе успехов и подбадривает, делает это бескорыстно.
История, очень распространенная в спорте и шоу-бизнесе: тебе чего только ни наобещают, а ты, будучи молодым (читай: наивным) парнем с дурацкой улыбкой, который не может поверить собственному счастью, со всем соглашаешься.
Затем, в один прекрасный день, до тебя доходит, что ты получаешь не все, что тебе причитается, и твой взгляд падает на того мужика в углу, который пыхтит сигарой, сидя верхом на куче денег.
После этого ты начинаешь действовать с точностью до наоборот. Становишься сверхподозрительным, доверяешь только самым близким, ищешь во всем скрытые мотивы. Ты размышляешь: почему он хочет стать моим приятелем? Потому что ему нравится проводить со мной время? Или он чего-то от меня хочет?
Так я прожил чуть ли не 13 из 17 лет в «Формуле-1». Только под конец я начал раскрываться. Теперь я научился нормально относиться к тому, что некоторые люди общаются с тобой, не потому что ты им интересен как личность, а в молодости у меня так не получалось.
Это актуально, когда живешь в Лос-Анджелесе. Здесь у всех есть какой-то интерес, но я не против — давайте попробуем подружиться. Сейчас мне это гораздо проще дается, я стал сильнее и переживу, если в итоге наше общение покатится к чертям.
Ну а если говорить про ближний круг, то он у меня просто замечательный. Во-первых, отец. Я ни на секунду не сомневался, что он всегда действовал в моих интересах. В том, что касается гонок, все, что он делал и говорил, было ради моего блага. У него никогда не было никаких скрытых намерений.
Несмотря на это, я не во всем с ним соглашался. Мы обсуждали различные идеи, но, если мне не нравилась его точка зрения, я частенько огрызался. Если меня не устраивали его ответы или рассуждения, я это высказывал. Например, он говорил:
— Знаешь, тебе стоит больше времени проводить с механиками, дать им понять, что вы в одной команде, — что-то такое.
А я отвечал:
— Пап, отстань, я и так все делаю.
Но, поразмышляв какое-то время, я приходил к выводу, что он прав. Много лет спустя я даже включил этот важный совет в эту книгу. Он оказывался прав, потому что видел все с другой стороны — стоял в глубине гаража и наблюдал, как ребята стараются, замечал, как я с ними общаюсь, и находил, что там есть над чем поработать. Это одна из редких вещей, о которых я жалею в жизни, — что срывался на Папу Смурфа[2].
Но, по крайней мере, со временем я пришел в себя. Могу даже точно сказать, когда это произошло, — в 2009 году, когда я стал чемпионом мира. Сезон я начал просто великолепно — выиграл шесть из семи первых гонок — после чего все пошло, мягко говоря, не так гладко. И тут до меня по-настоящему дошло, что один я не справлюсь. В предыдущие годы у меня всегда было ощущение, что я выжимаю из машины все возможное. Никто не считал, что наш болид может выиграть, поэтому не было и напряжения — можно было просто ездить в удовольствие. Конечно, было обидно, что мы не побеждаем, но мы боролись за подиум, и это было здорово, приятно — каждый мой успех был сверхрезультатом, превосходившим ожидания.
И вот внезапно у нас появился шанс побороться за чемпионство, а вместе с ним многократно возросло давление как со стороны команды, так и со стороны внешнего мира.
История гласит, что в начале сезона я выступал исключительно удачно, пока внезапно это все не закончилось. Мой напарник, Рубенс Баррикелло, в отдельных гонках начал показывать результаты лучше, чем у меня, и чемпионский титул начал уплывать у меня из-под носа.
А давление все усиливается. Кто-то задал мне вопрос в интервью: «Неужели вы не хотите стать чемпионом?» — а я ответил с сарказмом. Это было глупо и непрофессионально с моей стороны (и неважно, что вопрос действительно был дурацкий, остальные журналисты даже покачали головами, когда его услышали), но для меня это стало таким переломным моментом, когда я подумал: так, нет, сам я не вытяну, мне нужна помощь.
Ну и, разумеется, когда дела идут плохо и на тебе много ответственности, начинаешь искать вокруг, к чьему мнению можно прислушаться.
Конечно, не обязательно было доводить до ситуации, когда все пошло наперекосяк, но так уж получилось, и хорошо, что хотя бы так, потому что с этого момента я начал прислушиваться к чужим советам. Не для того, чтобы послушать, какой я распрекрасный и сколько всего я добился в начале сезона и таким образом успокоить себя после неудачной гонки — неудачные гонки у всех бывают, надо учиться на ошибках и развиваться.
Помню, как в то время отец спросил:
— Можно я тебе скажу свое мнение?
И я такой:
— Да, обещаю, что не буду злиться, говори, что думаешь.
И это была поворотная точка в моей карьере. Я начал прислушиваться к окружающим, полагаться на их поддержку, я понял, что они пытаются мне помочь. И осознал, насколько важное место они занимают в моей жизни.
Суть в том, что ты можешь подходить к чужому мнению критически или принимать близко к сердцу, но к нему нужно прислушиваться, потому что кое-что можно увидеть только со стороны. Было бы здорово, если бы я это осознал, не попадая в сложную ситуацию — сейчас-то я понимаю, что, слушая других, ты развиваешься как человек и как гонщик, потому что так ты учишься.
Особенно успокаивающе на меня действовал Майки, потому что во время гоночного уикенда я мог расслабиться только во время массажа, когда он обсуждал со мной гонку. «Какая твоя цель на эту гонку? Какой результат тебя устроит? Над чем хочешь поработать?»
Не знаю, слушал ли он мои ответы — скорее всего нет — но все равно, здорово иметь возможность выговориться. Британцы вообще не особенно любят рассуждать о своих чувствах, так что нужны такие люди, которые могут вывести тебя на разговор. Прочитав несколько книг лайф-коуча Тони Роббинса, я захотел, чтобы у меня был такой человек в «Формуле», кто-то, кто не имеет на меня видов.
В то же время я бы ни за что не хотел, чтобы мой напарник или соперник из другой команды узнал, что я хожу к психотерапевту. Как бы ты себя ни чувствовал, нужно сохранять непоколебимый и уверенный вид. В автогонках нет места сомнениям, потому что если ты сомневаешься в себе, то и другие будут в тебе сомневаться. Поэтому большое спасибо тем, кого я уже упомянул: Ричарду, Майки, Крису, Джеймсу, а также Джулсу Гоу, моему личному ассистенту — с которыми мы делили и успех, и неприятности и которые до сих пор со мной.
Резюме: Мало не забывать о том, что без поддержки окружающих — никуда, надо еще слушать этих окружающих и давать им понять, что ценишь их помощь.
В Лос-Анджелесе у меня есть компания ребят, с которыми я гоняю на картах, и они все время приезжают первыми. Не напрягает ли меня это? Нет.
Ну ладно, может быть, чуть-чуть. Вообще-то даже очень. Но это не проблема. Я не швыряю шлем в ограждение и не дерусь с обслуживающим персоналом от злости. Потому что, во-первых, никогда не имел привычки швыряться шлемом и драться с обслуживающим персоналом, а во-вторых, я не боюсь проигрывать.
Это правда. Несмотря на все, что я говорил о духе соперничества, я не против проигрывать. Мне не все равно. Еще как. И я стараюсь работать над собой, чтобы в следующий раз за рулем показать лучший результат. Но поражение меня не пугает, и это самое главное.
К тому же — и это тоже важно — я знаю, что могу стать лучше. В смысле, быстрее. Даже в 39 лет две недели подготовки мне хватит, чтобы участвовать в гонках на картах. Выиграть, скорее всего, не выиграю, но смогу побороться.
То же самое с гонками серии GT. Пришлось потратить много времени и усилий и не расстраиваться, когда не все шло, как по маслу. У болида «Формулы-1» открытые колеса. Он одноместный. Самое главное там — аэродинамика. К машинам в серии GT все это не относится. По сути, все, что их связывает, — у них по четыре колеса. Даже руль разной формы.
Так что многому еще надо научиться, прежде чем я отправлюсь на покой. Моя цель — стать тем «всесторонне развитым» гонщиком, о котором я уже говорил, и, может быть, даже превзойти Фернандо. В конце концов, он всегда ездил только в сериях с высокой прижимной силой. Он не участвует в серии GT или в ралли, а там появляются дополнительные трудности и есть чему поучиться. Так что вот этим я и хочу заниматься ближайшие несколько лет. Хочу учиться чему-то новому.
Помню разговор с Аленом Простом — одним из героев моего детства — я тогда пытался собрать команду по ралли-кроссу — это ралли, но на кольцевой трассе, с плотным контактом. Очень веселая штука. Я спросил у него:
— Ален, хочешь быть моим партнером по команде?
Вот это было бы круто. Быть в команде с Аленом Простом.
— Только если тесты будут каждый день.
Я как будто услышал шипение отсыревшего фейерверка.
— Что?
Он ответил с присущей французам беззаботностью:
— Я никогда не буду участвовать в гонках, если не уверен, что я на одном уровне с лучшими из лучших.
Он хотел, чтобы перед гонкой у нас было несколько недель испытаний, а у большинства команд на это нет денег. В конечном итоге команда так и не собралась, но факт в том, что средств на такое количество тестов у большинства команд нет, так что Ален не собирался участвовать.