– Ты точно маньяк, – бормочу я.
– Просто люблю бабочек, – пожимает плечами Ленц и резко вздыхает, вроде как спать ему хочется.
– Почему ты так разговариваешь? – спрашиваю вдруг я.
– Как? – не понимает он.
– На середине фразы зеваешь, – поясняю я.
Ленц молчит и с преувеличенным интересом пытается реанимировать мой ноутбук. Когда Ленц приехал в бункер, он сначала казался спасителем, потом вором, а сейчас я даже не знаю, как к нему относиться. И эти бабочки. Как человек в здравом уме и твердой памяти может коллекционировать бабочек? Прямо рядом с письменным столом вижу светло-коричневую бабочку в рамке из цветного стекла. Все багеты для бабочек здесь простые, пластиковые, а эта бабочка, видимо, особенная.
– Красивая, – говорю я.
– Не ври, – говорит Ленц, проследив за тем, куда указывает мой палец.
– Ладно, она жуткая, – киваю я.
Вообще-то я рада, что это существо под стеклом, так как вид у него поистине устрашающий. Полупрозрачные крылья, ворсистое тело и игла посередине. Не говоря уж об усиках.
– Калиптра. Она питается слезами, – поясняет он.
– Ты фильм «Коллекционер» смотрел?
– Даже книгу читал. Еще Набоков, кстати, увлекался бабочками, – говорит Ленц.
– Как ты начал… коллекционировать этот кошмар?
– Когда мне было шесть лет, одна девочка подарила мне бабочку. Я ей подарил другую. Вроде как поженились. Она тогда сказала, что все девочки любят бабочек, потому что они красивые. – Ленц говорит это, глядя на монстра, питающегося чужими слезами.
– Нельзя же так буквально воспринимать то, что тебе говорят. Тем более шестилетние девочки, – говорю я. Ленц опускает голову. Мы молчим какое-то время, а потом он вдруг начинает рассказывать о себе.
– Мне астму поставили, и мама меня на надомное обучение записала. Специальная программа для детей с особыми потребностями. Без шансов, короче. В тринадцать лет бунт устроил и уговорил ее отдать меня в настоящую школу. Там я сел за парту с хмурым парнем, возле которого пустовало место. Он даже со мной разговаривать стал. Несмотря на то что я задыхался через слово, а по спине пот шел. Неделю ходил счастливый, а на вторую заметил, что надо мной смеются. Они сказали, что он ущербный и если я хочу добиться здесь чего-то, то должен показать этому убогому, кто здесь главный. Жестоко, да, но я никогда с людьми раньше не общался, понимаешь? Только с той девочкой. Я делал то, что мне говорили. Мы подкараулили его возле школы и избили. Он потом вообще в школе больше не появлялся и, кажется, переехал куда-то. И бить стали меня. Ну, знаешь, всегда кто-то должен быть на месте ущербного. Мама меня забрала из школы. Я сдал экзамен для убогих, но по квоте для недоразвитых в институт меня не взяли. А год назад я познакомился с девочкой…
– Только не говори, что ей было шесть лет.
– Не смешно. Я познакомился с Бонни. Она сказала, что моя коллекция, она очень красивая. Я подарил ей павлиноглазку, которая висела над моим столом. Гигантская такая бабочка, дико красивое создание. Как и она. Дикая и красивая. Она рассказывала, что у нее есть сумасшедший друг, который ее опекает. Следит за ней, дает денег, не разрешает гулять с мальчиками. Но они не встречались, ну, как парень с девушкой. Я подумал тогда, что это странно. А потом я шел к ней на встречу, ко мне подошли какие-то головорезы. Они сказали, что Бонни им должна денег и, если я с ней встречаюсь, то должен эти деньги вернуть. Один из них ударил меня, ну, я упал, а в этот момент подошел парень и сказал, что Бонни – его сестра и только он должен разбираться с ее проблемами. Это был тот самый парень, с которым я сел в школе за одну парту. Микки Нокс. Ты не представляешь, как я его ненавидел. Я пошел домой и взял все сбережения матери, чтобы отдать долг. Я бы за неделю заработал все и вернул, но маме не нужны были деньги. Ей нужно было, чтобы я никогда ни на кого, кроме нее, их не тратил. Когда я взял деньги, думал, что мы с Бонни сбежим, вроде как Ромео и Джульетта. Я отдал деньги и вернулся за коллекцией бабочек. Я просто не мог предположить, что мать наберет номер телефона полиции и скажет: «Здравствуйте, мой сын – вор».
В этот момент его зовет мама. У нее подскочило давление, и, судя по всему, требуется вызвать скорую помощь. Ленц, вместо того чтобы подпрыгнуть с места, нехотя поднимается и просит подождать меня в комнате. Оставаться с мохнатыми чудовищами наедине не хочется, но делать нечего.
Ленц возвращается через пять минут и нажимает пару магических кнопок. Ноут жалобно вздрагивает, и включается синий экран. Реанимация завершена, сердце удалось запустить, теперь последует долгий период восстановления.
– Через пару дней исчезну, – говорит вдруг Ленц. – Верена? – он называет меня по имени, и я вздрагиваю.
– Да?
– Ты ведь очень хочешь найти Микки, так?
– В целом да, – киваю я.
– И мне рассчитывать не на что?
Непонимающе смотрю на Ленца и инстинктивно отсаживаюсь от него.
– Ноут я починил, – говорит он уже другим тоном. – Тебе, кстати, письмо пришло. – Он разворачивает экран.
«Ты нарушила договор, Верена. Хочешь стать известнее меня? Я тебя уничтожу, девочка. Твой Джерри».
14. Доброе утро, Берлин!
Верена
– Доброе утро, Берлин! – радостно приветствует меня мистер Джейкобсон на экране ноутбука.
– У меня вечер. И в Нью-Йорке сейчас вообще-то час дня, не назвала бы это утром. Как у вас дела?
– Твоими молитвами… Вернее, денежными переводами, – шутливо кланяется он. – Подожди, мне звонят, – тут же отвлекается он. За мои сорок долларов в час он принимается говорить по телефону с какой-то Минни. Судя по всему, это его новая девушка. Вид у психолога сегодня очень потрепанный и помятый. На нем футболка с персонажем мультфильма, и щетина проглядывает в местах, где ее быть не должно. Да и бородка Джорджа Майкла сегодня не уложена волосок к волоску, как в прошлый раз.
– Вашу девушку зовут Минни? Как в «Омерзительной восьмерке»? – спрашиваю я, когда он, наконец, заканчивает болтать с этой Минни.
– Вообще-то, так зовут девушку Микки-Мауса, – обижается он.
– Даже не хочу думать, откуда вы это знаете.
– Минни 21 год, ни один из существующих законов я не нарушаю. И вообще, напоминаю, что это мне говорит человек, которого взял в заложницы человек по имени Микки. Что у тебя случилось?
– Поговорить не с кем.
– Настолько, что ты перечислила мне 120 долларов?
– Хочу посмотреть на человека, которому хуже, чем мне, – язвлю я.
– Не знаю, не знаю. Мне сорок шесть лет, негде жить, у меня есть бывшая жена, отобравшая у меня все заработанное за эти годы, и дочь-подросток. А еще новый мотоцикл, двадцатиоднолетняя Минни, и завтра я поеду с ней в Лас-Вегас. А тебе 20, ты работаешь в кинотеатре и оплачиваешь мне эту поездку, потому что тебе не с кем поговорить. В твоем возрасте нужно не смотреть кино, а снимать его. Нужно жить, – говорит он, отпивая из кружки с буквами.
– Похоже на рекламу консервированных супов, – говорю я.
– Да? По-моему, я их слишком много ем. – Мистер Джефферсон с отвращением смотрит на кружку.
– Напомни, почему ты не осталась с Микки? Ведь могла же, а? – спрашивает вдруг он.
– Потому что он психопат, он убил человека.
– И что?
– Как это «и что»? Этого мало?
– Некоторых людей просто нужно убивать. Чтобы не портили жизнь и не пили кровь. Вот, например, моя жена. Если бы не законы Штатов, я бы ее прикончил сегодня же. Хотя нет…
– Не смогли бы?
– Убить? Нет, это слишком просто…
Он начинает рассказывать о том, что бы он сделал со своей женой, если бы не эти чертовы законы. Глупые и несправедливые. Я иду к кофеварке и ставлю в нее прозрачный чайник. Жду, пока приготовится кофе. Делаю сэндвич.
– …И вот когда она будет умолять меня о смерти, я достану паяльник…
Наливаю кофе. Кладу сэндвич на тарелку.
– И тогда она будет умолять…
– Она уже умоляла, – говорю я, откусывая сэндвич с индейкой.
– Что?
– Она уже умоляла о смерти, когда вы достали паяльник, – поясняю я.
– Да ну тебя, – он кидает в экран пакетик с чипсами и откидывается на кресло. – Так что случилось с Микки?
– Бонни была просто девочкой с улицы, не его сестрой, – тихо говорю я. – Он бы рано или поздно убил меня. Если бы я не пошла с полицейским, у меня бы не было шансов вернуться.
– Куда?
– Вернуться куда? К нормальной жизни.
– А, это в которой ты работаешь в кинотеатре, выходишь замуж за парня, который тебе противен, учишься в университете, который тебе тоже отвратителен, выполняешь приказы Марко…
– Хватит! – Пожалуй, самое противное в психологах – как раз то, что они говорят тебе то, что ты сам думаешь, просто не решаешься в этом признаться.
– Ты не тому мстишь, Верена.
– Что вы этим хотели сказать? Или это из нового мультика?
– Я серьезно. Человек мстит не тому, кто обидел, а тому, кто под руку попался.
– Я вообще потеряла нить разговора: у вас подростковый период на чипсах с Минни закончился или вы еще как-то повеселились?
– Ты поняла. Так вот я про несправедливость запрета на убийства недоговорил…
Под мирное бормотание мистера Джейкобсона я засыпаю. Только утром узнаю, что звонок закончился в два ночи. Мистер Джейкобсон целый час бесплатно рассказывал о своей жене.
Звонит Анкель и просит о встрече. Голос у него настороженный. Спрашиваю у него, что случилось. Оказывается, отец пригласил нас сегодня на обед. Причем, судя по настрою, намечается что-то серьезное. У меня нет выбора. В час дня я уже шатаюсь по гигантскому универмагу «Ка-Де-Ве». Покупаю какие-то шоколадки, конфеты, сувениры… Этот универмаг считается чуть ли не главной достопримечательностью города. Ничего интересного, по-моему. Анкель ждет меня у главного входа в универмаг.
На мне черная юбка чуть выше колена, плотные колготки, строгие туфли и серая блузка с белым воротничком. Выгляжу как школьница в первый учебный день. В блузке только есть один небольшой нюанс. Открытая спина. Вырез на спине заканчивается в районе талии. Для того чтобы рукава не спадали и блузка не теряла форму, в районе шеи протянута тонкая прозрачная тесемка, удерживающая рукава в строгом положении. Феникс на фоне разрушенного города. Почему-то все перестают смеяться, когда я поворачиваюсь спиной. Вдобавок я еще линзы надела с паутинкой. Очень эффектно и пугающе. До встречи с Анкелем сорок минут. Он тоже пришел раньше назначенного времени, хоть и не настолько. Проходящие мимо него девочки начинают нервно хихикать. Анкель производит именно такое впечатление. Рядом с ним девочки начинают нервно хихикать. Киваю ему, и мы молча идем в сторону кафе, где назначена встреча. Хочется думать, что мы выглядим как мистер и миссис Смит.