кументов полковых архивов (позднее, увы, по большей части утраченных — увезенных за рубеж, уничтоженных), истории эти как источник знаний о русском военном быте очень ценны.
А пока полковые летописцы занимались составлением хроник, в военной периодике одна за другой появлялись публикации, посвященные бытовому устройству русской армии, армейскому хозяйству, проблемам, как сказали бы сейчас, межличностных взаимоотношений воинов разных категорий. Это было время, предшествовавшее великой реформе — освобождению крестьян — и всех последовавших за ней новаций, и пристальное внимание к судьбе простого человека — будь он крестьянин или солдат — было всеобщим.
«Военный сборник» — серьезный альманах, содержание которого отвечало запросам самой образованной части русской армии, — публиковавший материалы острозлободневные, во второй половине 1850-х годов начинает помещать статьи, очерки, посвященные армейскому быту. После неудач Крымской войны, повлекших за собой необходимость серьезных внутриполитических перемен, требовалось пересмотреть взгляд на армию, и в реформе нуждалась не только техническая или, скажем, специфически армейская сторона: нужно было изменить отношение к войсковой единице — человеку, создать для него новые условия службы, связать полковой коллектив отношениями, поставленными на здоровую почву.
Для того чтобы определить содержание будущих реформ, требовалось хорошенько узнать, а что, собственно, представляет собой армейская среда, насколько полно удовлетворяются нужды солдата, как его быт вмешивается в сторону чисто боевую, влияет на нее. «Военный сборник», предлагая ряд публикаций об армейском быте, ставил именно эту цель: раскрыть перед будущими реформаторами весьма противоречивую, сложную картину полкового хозяйства, солдатских нужд, описать характер уставных и неуставных взаимоотношений воинов.
Требовалось произвести не экскурс в прошлое полкового русского быта, но провести анализ (или дать для него материал) современного. Вот почему большая часть этих работ носила черты резко публицистические — многие авторы понимали, что положение военнослужащих необходимо улучшать, поскольку от этого зависит боеспособность армии, а следовательно, и безопасность России вообще.
Авторов занимало многое: и сапожный «товар» солдата, и покрой его шинели, и то, насколько предпочтительней употребление сбитня, чем водки; их волновало образование солдат, их грамотность и качество жилья; нравственная обстановка в казарме и артельная экономия денег. Писались эти очерки людьми, прекрасно знавшими быт казармы, — обычно профессиональными военными, офицерами, командирами батальонов или рот. Бытовое устройство подчиненных тревожило их немало, и нужно было что-то предпринимать :— повторения крымского позора никто не хотел.
А. Д. Милютин, граф, генерал, знаток армии, назначенный в 1861 году военным министром, подготовил реформы, круто изменившие устройство русского войска. Одной из важнейших новаций явилось утверждение в 1874 году всесословной воинской повинности, и все мужское население страны должно было отбывать ее по достижении двадцатилетнего возраста в течение шести лет.
Мера эта, разрешая одну из основных задач реорганизации армии — создание запаса обученных резервов (воин, вернувшийся после службы домой, девять лет числился в запасе), — серьезно изменяла отношение самого военнослужащего к армии. Если раньше, при двадцатипятилетием сроке службы, солдат терял все связи с прежним укладом, невольно порывал с ним, забывая прежние навыки, ремесла, терял привычку обрабатывать землю, то есть становился профессиональным воином, то теперь, при шестилетней службе, у него оставалась сильная надежда и даже уверенность в том, что он вернется к своим родным, к оставленным занятиям, будет пахать землю, ходить на заработки и пр. и что солдат-то он всего лишь на время.
Осознание «невечности» своей службы в армии, с одной стороны, могло укреплять солдата в нелегкой армейской жизни надеждой на скорое избавление от нее, но с другой — не могло не внести в повседневную обстановку новых черт: раньше солдат устраивался в своей роте основательно, пытался обустроить свой быт так, чтобы он гарантировал ему сносные условия на протяжении длительного (почти вечного!) срока службы; теперь же солдат видел в казарме место своего временного пребывания и в мечтах мог не покидать родного гнезда, где оставил дело и часто жену и детей.
Как бы то ни было, война, явившаяся вскоре после введения военной реформы, — война с Турцией, — показала, на что был способен русский солдат. А «Военный сборник» с точностью барометра продолжал фиксировать наличие нерешенных проблем в области армейского быта. Решалась в той или иной мере проблема обеспечения военнослужащих необходимыми продуктами питания, поднимался вопрос о гигиене быта, о должном медицинском уходе; не успевал быть обсужденным вопрос о соответствующих мировым стандартам казармах, сухих и теплых, снабженных водопроводом и канализацией, как открывалась новая тема для раздумий: досуг солдата, который следовало заполнить с пользой для нижних чинов, часто неграмотных, чтобы возвратить воинов в гражданскую жизнь не отупевшими от зуботычин фельдфебелей и бессмысленной зубрежки уставов, а развитыми, готовыми влиться в штатскую деятельность полезными членами.
Не только досуг рядового состава русской армии занимал внимание наиболее сознательной, развитой части войска, но и место в казарме офицера, степень его влияния, авторитета, его нравственный портрет. Огромная по тому времени армия требовала и наличия значительного офицерского корпуса. В стране после реформ имелось немало военных училищ, выпускавших младший командный состав. Корпорация офицеров уже не была столь замкнутой, столь свято хранящей традиции, как это имело место хотя бы в первой половине XIX века. Производство офицеров стало почти поточным, что к началу XX века сказалось на качественном уровне начальствующего состава. Постепенно понизилась и роль офицеров в гражданском обществе, их авторитет, социальный статус.
Следовало серьезно заняться именно бытовой стороной офицерской жизни, — проницательные люди замечали, что именно внеслужебная среда формирует командира, а тот, в свою очередь, влияет на массу рядового состава, «творя» ее часто по собственному подобию. Вот поэтому «Военный сборник», другие армейские периодические издания не могли пройти мимо этой острой проблемы — повышения нравственного уровня командира-воспитателя. Вспомним хотя бы жаркую полемику, которая развернулась в военной прессе по поводу задевшей самолюбие офицеров повести А. И. Куприна «Поединок».
Внимание к армейскому быту возросло после поражения в Русско-японской войне 1904–1905 годов. Как и после неудачной для русского оружия Крымской войны, военные пытались разобраться в причинах поражения и вновь обращались к тому, что лежало вне сферы чисто боевой деятельности армии: к ее хозяйству, к уровню обеспечения воина насущно необходимыми продуктами, к одежде, жилью, к его общеобразовательному лицу. Оказалось, что русские солдаты не уступают японцам в смелости, но отчего-то проявляют гораздо меньше самостоятельности, личной инициативы. Не в условиях ли предбоевых крылась причина этой несамостоятельности?
Требовалось во всем этом хорошенько разобраться, организовать быт русской армии на высоком уровне, сделать его гарантом успеха на поле боя, подготовить в новых условиях не автомат, машинально подчиняющийся командам офицера, а думающего, самостоятельного, инициативного солдата. Казарма должна была выдать армии, сражению рядового и командира, не разъединенных ненавистью, с одной стороны, и презрением — с другой, а хорошо взаимодействующий организм, где голова и руки находятся в согласии. Да, быт армии требовалось улучшать, совершенствовать, потому что многие понимали: грядет война куда более страшная, с противником не менее, а даже более сильным и подготовленным. Но реорганизовать всю бытовую армейскую часть, перестроить ее так и не успели…
Предлагаемая читателю книга имеет целью хотя бы в какой-то мере восполнить пробел в знании того, как был организован быт в русской армии, начиная с периода «регулярства» до начала первой мировой войны. Единого, обобщающего труда по этой теме в нашем распоряжении не было — предмет этот из-за невнимания историков, о чем уже говорилось, освещать предстоит еще многим и многим исследователям. Вот поэтому такая обширная задача, ее решение в полном объеме не под силу и нашей книге.
Самое сложное в описании быта такого огромного организма, как армия (да еще в описании, охватывающем временной промежуток в два с лишним века), — это частности, которые выходят за рамки армейской регламентации. Устав уставом, его положение можно привести как общее основание, и было бы очень просто ссылаться только на него. Но армейская жизнь часто не вписывалась в границы предписаний. Например, нам нужно знать, как много пищи съедал солдат, сражавшийся с Наполеоном. Но ведь не было абстрактного «уставного» солдата! Даже имея право на уставную норму, солдат в зависимости от частных условий, определенных подвозом или неподвозом провианта, ценой на него, наличием артельных сумм разной величины, собственной изворотливости или изворотливости начальства, мог получать совершенно другое «меню», чем его собрат по оружию в другой местности и в другой части. И все эти особенности нужно учитывать, предоставляя читателю картину воинского быта.
Книга открывается очерками быта русской армии XVIII века, написанными на основании архивных документов, включавших ведомости имущества и денежные ведомости, отчеты, рапорты и переписку воинских начальников. Привлекались армейские уставы, правительственные распоряжения и законы. Особое значение придавалось свидетельствам очевидцев, прочувствовавших на самих себе и вкус солдатского хлеба, и полноту «порцайки», и удобство обуви, штанов, кафтанов.
Четыре основных раздела — жилье, питание, денежное жалованье и одежда — это те киты, на которых держалось полковое хозяйство. Но разве можно было обойти такой важный для каждого человека вопрос, как семейная жизнь? Солдат был человеком, требовавшим удовлетворения всех своих потребностей, и наложить на это стремление запрет не покушались даже во времена, лишенные демократических добродетелей.