[298].)
Хотя чаепитие полностью согласуется с моими убеждениями, ценностями и желаниями, я не сам себе эти убеждения, ценности и желания выбирал. Я хотел чай, но я не выбирал хотеть его. Волевые действия называются волевыми не потому, что они диктуются нам свыше, нематериальной душой, и не потому, что всплывают из квантового супа. Они называются волевыми, поскольку выражают то, что хочу сделать я сам как личность, даже если я эти желания и не выбираю. Как выразился философ XIX в. Артур Шопенгауэр, «человек может делать что пожелает, но не может пожелать, чего желать»[299].
Второе определяющее качество — это ощущение «я мог бы сделать по-другому». Ощущая действие как волевое, я характеризую его не просто как «я совершил X», а как «я совершил Х, а не Y, хотя мог бы совершить и Y».
Я налил себе чай. Мог я поступить иначе? В каком-то смысле да. Кофе у меня на кухне тоже имеется, так что мог бы налить и кофе. И когда я наливал чай, мне определенно казалось, что я мог бы вместо этого налить кофе. Но кофе мне не хотелось, мне хотелось чая, и, поскольку я не волен выбирать, чего хотеть, я его налил. Учитывая конкретное состояние мира в этот момент, включающее состояние моего организма и мозга, а также все обусловившие это состояние причины, детерминистские или нет, вплоть до моего происхождения, определяющего меня как полуангличанина — любителя чаепитий, и дальше в глубь веков, иначе я поступить не мог. Нельзя, проигрывая ту же пластинку, надеяться на другой финал — разве что на мелкие несущественные различия, вызванные случайностью. Значимая феноменология — ощущение, что я мог бы поступить по-другому, — это не окно, позволяющее рассмотреть, как действуют причинно-следственные связи в физическом мире.
Третье определяющее качество состоит в том, что волевые действия представляются нам идущими изнутри, а не навязанными кем-то извне. В этом разница между тем, как ощущается рефлекторное действие (когда я, например, отдергиваю ногу, ударившись мизинцем об угол) и его волевой эквивалент (когда я намеренно заношу ногу для удара по мячу). Именно это ощущение испытывала Брайони Таллис, пытаясь поймать гребень накатывающей волны сознательного намерения согнуть палец.
Таким образом, в совокупности мы воспринимаем действие как волевое, порожденное свободой воли, когда приходим к выводу, что оно обусловлено преимущественно внутренними причинами, согласующимися с нашими убеждениями и целями, отличными от альтернативных потенциальных внутренних или внешних причин и поэтому указывающих на вероятность поступить иначе. Именно так воспринимаются волевые ощущения изнутри, и именно так выглядят волевые действия извне[300].
Следующий шаг — спросить, как обеспечивает и осуществляет эти действия мозг. Вот тут-то на сцену выходят упомянутые в названии этой главы «степени свободы»[301]. В технических науках и математике под степенями свободы системы понимается множество вариантов отклика на некое положение дел. Скала, как правило, не обладает никакими степенями свободы, у поезда на одноколейном пути имеется одна степень свободы (ехать вперед или назад). У муравья наберется существенно больше степеней свободы, обусловленных тем, как система его биологического контроля будет откликаться на окружающую среду, и неизмеримо больше степеней свободы будет у нас с вами в силу потрясающей сложности нашего организма и мозга.
Волевое поведение зависит от способности контролировать все эти степени свободы в соответствии с нашими убеждениями, ценностями и задачами, при этом адаптивно отделяя их от непосредственных нужд среды и организма[302]. Контролирующая способность реализуется мозгом — не одной конкретной его областью, отвечающей за «волю», а сетью процессов, распределенной по многим областям. На работе этой сети основано выполнение даже самого простого волевого действия — нажать кнопку чайника, согнуть палец. Мы можем вслед за нейробиологом Патриком Хаггардом рассматривать эту сеть как русло для трех процессов: сначала идет процесс «что», обозначающий, какое действие произвести; затем процесс «когда», определяющий время действия, и, наконец, процесс «надо ли», позволяющий отменить или пресечь действие в последний момент[303].
Компонент «что», объединяя иерархически организованный набор убеждений, ценностей и задач с восприятием среды, выделяет из множества возможных действий одно-единственное. Я подношу руку к чайнику, потому что мне хочется пить, потому что я люблю чай, потому что сейчас подходящее время суток, потому что чайник находится поблизости, потому что вина нет, и так далее. Эти вложенные друг в друга перцепции, убеждения и задачи охватывают множество разных областей мозга, сосредоточиваясь ближе к лобным долям. Компонент «когда» обозначает время выбранного действия и теснее всего связан с субъективным побуждением к движению — тем самым, которое пыталась уловить Брайони Таллис и которое измерял Бенджамин Либет. Нейронная основа этого процесса локализуется в тех же областях мозга, которые ассоциируются с потенциалом готовности. И действительно, при мягкой электростимуляции этих областей, в частности дополнительной моторной области, субъективное побуждение к движению возникает даже при отсутствии какого бы то ни было движения[304]. Последний компонент, «надо ли», обеспечивает окончательную проверку, нужно ли выполнять запланированное действие. Когда мы отменяем действие в последний момент — допустим, у меня кончилось молоко, поэтому я передумал наливать чай, — включается процесс «намеренного пресечения». Подобные сдерживающие процессы тоже локализуются ближе к лобным долям мозга[305].
Все эти взаимосвязанные процессы образуют непрерывный, не имеющий начала и конца контур, охватывающий мозг, организм и среду и реализующий крайне гибкую безостановочную разновидность поведения, ориентированного на цели. Эта сеть процессов стягивает множество потенциальных причин в один поток волевых действий — и иногда их пресечения. На восприятии работы этой сети, закладывающей петли по всему организму с выходом во внешний мир и обратно, и основываются субъективные волевые ощущения.
Более того, поскольку действие, как мы видели в главе 5, само по себе тоже выступает разновидностью самоисполняющегося перцептивного вывода, перцептивные волевые ощущения и способность контролировать множество степеней свободы представляют собой две стороны одной и той же медали — «предиктивной машины». Перцептивное волевое ощущение — это самоисполняющееся перцептивное предсказание, еще одна разновидность контролируемой (и вновь, возможно, контролирующей) галлюцинации.
Существует также причина, по которой мы ощущаем волевые действия именно так, как ощущаем, которая еще четче обозначает разницу между волей как перцептивным выводом и волей как дуалистической магией. Волевые ощущения полезны для управления не только текущим поведением, но и будущим.
Как мы уже видели, волевое поведение отличается большой гибкостью. Способность контролировать множество степеней свободы означает, что в случае неблагоприятного исхода того или иного волевого действия в следующий раз в схожей ситуации я могу попробовать что-то другое. Если в понедельник я попытаюсь срезать путь на работу, но в результате заблужусь и опоздаю, то во вторник я, скорее всего, выберу более длинный, но более надежный маршрут. Волевые ощущения маркируют случаи волевого поведения, чтобы мы обращали внимание на их последствия и корректировали будущие поступки для лучшего достижения целей.
Я уже упоминал, что наше ощущение свободы воли во многом связано с чувством «я мог бы поступить иначе». Особенно важна эта контрфактуальная составляющая волевого ощущения для той его функции, которая ориентирована на будущее. Чувство, что я мог бы поступить иначе, не означает, что я действительно мог бы поступить по-другому. Феноменология альтернативной возможности полезна, скорее, тем, что в будущей похожей — но не идентичной — ситуации я действительно смогу поступить иначе. Если во вторник все обстоятельства будут целиком и полностью идентичны обстоятельствам понедельника, то и во вторник я смогу поступить только точь-в-точь как накануне. Но так не бывает. Физический мир не клонирует себя изо дня в день и даже из миллисекунды в миллисекунду. Меняются как минимум обстоятельства, относящиеся к моему мозгу, поскольку в понедельник я получил волевой опыт и обратил внимание на его последствия. Уже одного этого достаточно, чтобы повлиять на то, как мой мозг будет контролировать множество моих степеней свободы, принимаясь за работу во вторник[306]. Польза чувства «я мог бы поступить иначе» заключается в том, что вы действительно сможете поступить по-другому в следующий раз.
А кто, собственно, такой в данном случае «вы»? «Вы» — это совокупность априорных убеждений, ценностей, задач, воспоминаний и наиболее вероятных перцептивных предположений, связанных с вашим «я», из которых и складывается ощущение бытия вами. Сами волевые ощущения теперь можно рассматривать как существенную составляющую этого набора, определяющего вашу «самость», — еще одну разновидность контролируемых или контролирующих галлюцинаций, связанных с «я». В общем и целом способность ощущать и реализовывать «свободу воли» — это способность выполнять действия, совершать выбор и думать, присущая вам, и только вам.
Является ли свобода воли иллюзией? Множество мудрых изречений внушают нам, что является. Известный психолог Дэниел Вегнер отразил это представление в своей книге «Иллюзия сознательной воли» (The Illusion of Conscious Will), авторитет которой не ослабевает вот уже 20 лет