Ничего не менялось, если этим живым существом становился человек.
— Спасибо большое за содействие, ваша светлость, сеанс окончен, — улыбнулась мне Денизе и отошла на шаг. — А сейчас нижайше прошу вас подождать вне палаты, пока закончится процедура. Чуть дальше по коридору есть уголок ожидания.
Я кивнула и медленным шагом направилась к двери. Палату покидали егеря и одна сестра-помощница. Остальные уже расположились по своим местам. Может, мне чуть задержаться… Денизе увидела мои сомнения и серьезно покачала головой:
— Все будет хорошо, ваша светлость. Я сразу приду к вам после процедуры и приглашу в палату, — и она, не притронувшись ко мне даже пальцем, легким потоком воздуха подтолкнула меня к двери.
Я удивленно покосилась на Денизе, но промолчала: воздушница и лечащая — очень интересное сочетание.
Когда магия скапливалась в человеческом дитя, рождались магнеры.
Дар мог быть любым, хотя тут, конечно, влияло, был ли кто из магнеров среди прямых родственников ребенка. И, казалось бы, такое чудо нужно холить и лелеять. Ведь сколько добра мог принести такой человек, но...
До сих пор во многих странах ребенка с таким даром иначе как чудовищем не назовут. Некоторых несчастных убивают в колыбели, как только станет заметным дар. А некоторые несчастные лучше бы умерли, но не успели и теперь над ними измываются, их ломают под чьи-то нужды. Ведь магнер должен приносить пользу и беспрекословно подчиняться, иначе зачем ему существовать. Из одаренного ребенка, хорошенько его выдрессировав, легко сделать оружие или полезную вещь.
Ведь магия — это выгода и сила, а сила — это власть и страх. И что может быть выгоднее магнера, кому по силам вылечить тяжелую рану? И что опаснее магнера, в чьей крови кипит огонь, способный сжечь любого, кто встанет на пути? Вот обычные люди и перестраховывались, пользуясь тем, что одаренные дети появляются редко, а дар становится заметен в очень раннем детстве. Тогда, когда магнер еще не способен себя защитить.
Я покосилась в сторону палаты. Как же приятно было видеть спокойную Денизе: уверенную в своих силах, добровольно помогающую пациентам, живущую без страха.
Как же хорошо, что в Фрейзелии еще в прошлом веке были приняты законы, оберегающие магнеров, гарантирующие им образование и добровольный выбор профессии. Благодаря этому Гейса сейчас лечат профессионалы, а от ожогов, я в этом уверена, почти не останется шрамов.
Так что из палаты я выходила с надеждой.
— Рад видеть тебя, Николетте, жаль, что повод такой печальный…
Страх, вот что я чувствовала.
Я с трудом уняла желание подхватить юбки и убежать по коридору, не оглядываясь, но вместо этого замерла на месте. Поднимать голову нельзя, смотреть в глаза нельзя.
Я медленно повернулась к говорившему, но мой взгляд остановился на его губах, выше нельзя. Его голос я бы узнала из множества голосов, его невозможно забыть — приятный, чуть шершавый баритон, сказанные им слова будто тянулись, вынуждали слушать их и внимать им.
Магнеры могли многое — управлять огнем и водой, помогать жизни, чуять смерть, управляться с животными… Силы каждого были разными, таланты могли переплетаться, создавая новые способности. А если двое одаренных решали завести ребенка, тут уж никто не мог предположить каким будет его дар и насколько сильным.
Но был один вид магнеров, которые вызывали ужас у любого — одаренного или нет. Вот уж кого можно было бы назвать чудовищем.
— Добрый день, ваше величество, — я сделала книксен и замерла в поклоне.
Он тут же жестом дал мне понять, что ни к чему церемонии.
Я разогнулась мгновенно и с облегчением. Видела, как король заставлял часами стоять, согнувшись, неугодных придворных в качестве наказания. Но мне повезло. Еще я надеялась, что он тоже волновался о Гейсе, хотя и по-своему, как о сыне старшей сестры.
Но даже стоя ровно, я продолжала дрожать от напряжения. Чтобы очистить сознание, нужно спокойствие, а рядом с королем я могла ощущать только ужас.
Король Фрейзелии Каспар-Банкрас де Ланен был урожденным магнером. Его отец и мать имели дар, дед и бабка были магнерами, его дальние родственники в большинстве своем тоже.
Каспар-Банкрас де Ланен был абсолютным менталистом. Тем, кто способен читать мысли людей и узнать все потаенное, лишь заглянув в глаза. Тем, кто способен отдать приказ и заставить его выполнять. Он сочетал в себе и способности магнера, и власть, которой его наделил народ.
И я боялась его до потери сознания.
Глава шестая
Я сидела на мягком диванчике и изо всех сил сжимала браслет на руке. Металл артефакта не нагревался от моего тела, и эта прохлада сейчас стала якорем, не позволяющим мне быть слишком эмоциональной. И руки меньше тряслись. По крайней мере, я на это надеялась.
Процедуры в палате Гейса до сих пор не закончились. С каждой минутой мне все больше казалось, что доктора не справились, а теперь просто опасались выйти и объявить о результате.
Король сидел напротив, из-за чего выматывающее напряжение становилось почти невыносимым. Странно, что он вообще явился. Нет, конечно, они с Гейсом были дальними родственникам, но мой муж всего лишь министр церемоний — а это не настолько серьезная должность. Хотя, может быть, в преддверии праздника министр церемоний становился важной персоной…
Возможно, из-за этого и покушение? Ох, скорее бы Гейс пришел в себя и можно было его расспросить.
Я вздохнула и зажмурилась. Ситуация откровенно нервировала.
— Николетте, не беспокойся, для Гейса сделают все возможное, чтобы он быстрее стал на ноги, — его королевское величество говорил мягко и проникновенно, даже с заботой.
Голос был еще одной обманкой для наивных дурочек. Хотелось довериться, уткнуться ему в плечо, разрыдаться, дать волю своему ужасу. Внутри меня крепла уверенность, что он не оттолкнет, искренне посочувствует и даже опустит тяжёлую ладонь мне на затылок, примяв и так растрепавшиеся пряди волос.
Но знание, что он — менталист такой силы, что влияет на людей одним только взглядом, помогало мне не поддаваться чувствам, которые вызывали его слова. Нельзя смотреть ему в глаза. Нельзя поддаваться навеянному чувству безопасности. Король — сам по себе ловушка. Я с трудом, но взяла под контроль тягу довериться. А стоило мне задуматься не только над тоном, но и над словами, как фраза короля приобрела и другие оттенки смысла.
— Конечно, до празднеств остался всего децениум. Нужно чтобы Гейс присутствовал во дворце, а не лежал в госпитале, — вместо слез во мне заговорила злость. — Обязанности превыше всего.
— Николетте, не стоит делать таких выводов, — теперь в голосе короля прорезалось тщательно отмеренное недовольство, а губы, выше которых я не поднимала взгляд, сжались в одну прямую линию. Он будто отчитывал неумное дитя. — Да, Гейс должен быть на своем посту…
— Министр церемоний? Ваше величество, неужели никто больше не может заменить моего мужа? Нет достойных манееров или мефрау, способных выбрать из восьми классических наборов блюд, по обычаям подаваемых на празднества, всего один?
— Кажется, в последнюю нашу встречу я дал позволение тебе обращаться ко мне по имени. Почему ты его игнорируешь? — настолько неожиданно сменил тему король, что я замолчала.
Навеянная мягкость, которая обволакивала и призывала открыться, исчезла. Меня снова начала бить дрожь. Небесная дева, как же хорошо, что Денизе немного ослабила мое внутреннее напряжение, иначе я бы давно уже сорвалась и лишилась чувств. Хотя, может, и к лучшему — просто упала бы в забытье…
Злость уже не на короля, а на себя вспыхнула на мгновение и тут же утихла, но сделала свое дело. Я уличила себя в слабости. Мне ещё Гейса поддерживать, я не имела права сходить с ума по пустякам. Да, король опасен, но не стоило так реагировать. Я крепко сжала пальцы в кулак и успокоилась.
— Николетте, девочка, — король снова меня удивил, в его голосе теперь сквозила усталость, может, даже настоящая. — Поверь уж. Гейс для меня член семьи, и рисковать его здоровьем я не смею. Не после всех потерь...
Я поджала губы, понимая, что возразить мне нечего. И надо бы высказать соболезнования, все-таки потерь у королевской семьи Фрезелии действительно было много. Даже жестокость сидящего напротив меня правителя понятна: потерять за неполные три года почти всех близких родственников — такой удар не способен вынести даже самый крепкий мужчина. Даже король.
Семь лет назад он был просто великим герцогом, фактически соправителем своему отцу. Была жива его мать — королева Лидия, а на балах порхала младшая сестра — принцесса Лаурина. Фрейзелия как раз укрепляла добрососедские отношения с Лихтайном, и Лаурина выходила замуж на принца соседней страны. Этот брак и договор имели очень большое значение для страны, все-таки десятый год военного положения на границах с Наором сказывался на экономике. Люди устали.
Лаурина погибла первой. Она, беременная первенцем, вместе с мужем ехала на отдых в летнюю резиденцию де Ланен. От кортежа остались только ошметки, были явные признаки участия в резне магнеров.
Вся страна замерла в ужасе. Лаурину любили, ее смерть отозвалась болью во многих сердцах. Но виновных так и не нашли. Даже магнеры-охотники оказались бессильны.
Тогда еще никто не знал, что смерть Лаурины лишь начало. Что за следующий год сляжет мать-королева и очень быстро угаснет. Что не выдержит сердце короля. Что покончат с жизнью несколько придворных — влиятельных и верных короне.
Шептались, что все происходящее неспроста и не своей смертью умер король, слишком похожа смерть была на отравление. Но не успели доктора, даже доктора-магнеры могут не успеть. И великий герцог — менталист — не успел. Король, тоже магнер не из слабых, умер.
Нападения продолжались: злой рок преследовал важных для страны людей. Теперь уж точно никто не сомневался в том, что смерти подстроены.
Новоиспеченный король буйствовал, сам лично допрашивал, пытался развязать хитросплетения интриг и убийств. Теперь чаще удавалось спасти жертв.